Но князь-представитель должен был вернуться…
Эзена находилась в таком же положении, как и император перед началом войны. Она имела то, что имела, и не более того. Кончались деньги, вместо которых в канцелярии лежали документы о собственности на имперские владения. Неоткуда было взять новых солдат. Она могла самое большее переставлять кубики, которые ей дали для забавы. Новых кубиков уже не было.
Но Армект умел переставлять свои кубики и сделал это так, что образовалась целая стена. Поразительна была сила этого края, который, будучи разоренным и лишенным войска, мог оказывать сопротивление тому, кто имел все — деньги, армию, доверенных людей… И в довершение всего — великую миссию, в которую верил до конца. Но к нему не была милостива Непостижимая Арилора, любившая только воинственных сыновей равнин.
Эзена думала о том, что скажет рыцарям королевы, спящим на лесном кладбище. Что она скажет властителям Буковой пущи, которые никогда не видели в своем княжестве солдата из Армекта с обнаженным мечом в руках.
Она только что поговорила с друзьями — последними, которые остались рядом с ней. Верными ли? В этом она сомневалась. Верны ей были Жемчужины, верны были Йокес и Эневен. Но из небольшой группы носителей чистой крови она верила, пожалуй, только в двоих: высокомерного мужчину из рода А. Б. Д. и лысого рыцаря, который был когда-то недружелюбен к ней, но держал свое слово и хотел с честью служить до конца. Все остальные, самое большее сорок человек, оставались рядом с ней, поскольку оставались эти двое.
Сказать всем особо было нечего. Дожди что-то отсрочили, что-то ускорили. Неважно, поскольку они уже прошли. После них осталась раскисшая земля, враждебная железной коннице, а дружественная скорее для легковооруженных пехотинцев. Она не сумела победить этих пехотинцев, когда конские копыта с грохотом вздымали клубы пыли. Как она могла победить их сейчас, когда кони увязали по бабки? И так должно было продолжаться еще по крайней мере несколько дней — смертельно долгих дней. Князь — представитель императора из Тарвелара перебрался в Лида Айе, уверенный, что ему ничто не угрожает. Перебрался потому, что от имени Кирлана вел переговоры с дартанскими родами и хотел быстрее обмениваться письмами. Он обещал милость одним, прощение для других…
Что могла обещать княгиня-регент во время войны? Войны, которая, похоже, подходила к концу.
Казалось, будто над белым дворцом в Королевском квартале висит некое неуловимое проклятие. Внешне похожий на дворец властителей Доброго Знака, он все же, пусть едва заметно, от него отличался. Выходящие на север и юг окна только с одной стороны пропускали солнечные лучи; намного светлее было в боковых крыльях-башнях, предназначенных для придворных и прислуги. В изгибах коридоров крылась некая архитектурная ошибка — углы тонули в вечном мраке. Потолки в главной части здания висели слишком высоко; вместо пространства, ощущения свободы, они давали ощущение безнадежности и бессилия — недосягаемые, далекие, странно серые, так как свет в комнатах распространялся неравномерно, проходя через слишком узкие (а может быть, слишком низкие?) окна, острые дуги которых тоже казались какими-то приплюснутыми. Ее высочество регент, сидя в большом, совершенно пустом доме — так как слуги, солдаты и придворные почти не покидали боковых башен, — больше всего думала о том, что стоило бы все здесь перестроить, сделать более острыми арки окон и дверей, иначе проложить коридоры, сделать выше и короче ступени лестниц, по которым крайне неудобно было подниматься, — плоские длинные террасы, тянущиеся без конца и без края… Никто не чувствовал себя хорошо в этом доме. И что хуже, никому тут не находилось дела. Княгиня-регент была лишь титульной владычицей, в доме которой отнюдь не сходились все нити власти. Вообще не сходились никакие нити, ибо не существовало дартанского королевства, проводящего собственную политику, имеющего собственные законы; не приходили просители с жалобами, никто не требовал решения какого-либо вопроса или спора, издания указа или распоряжения… Княгиня, не дожидаясь завершения войны, под деликатным присмотром Анессы занялась делами, которые ненавидела и в которых совершенно не разбиралась: управлением, торговлей, финансами… Она приняла все наследство Вечной империи, пытаясь — хотя бы лишь в одной столице — построить фундамент королевства, и сразу же поняла, что ничего из этого не выйдет. Легионы урядников были неуничтожимы и неподатливы к любым попыткам реорганизации. Они представляли собой армию, не выполняющую никаких приказов, движущуюся по инерции, вооруженную тысячами правил и распоряжений, которые следовало отменить, изменить, заменить другими… Иначе — никак. Воистину невозможно было найти кого-то, кто однозначно за что-либо отвечал. Все делили свою ответственность с кем-то еще, а тот сразу же указывал на следующего, прикрываясь правилом, уставом, законом… Ее королевское высочество могла устроить прием для нескольких сотен рыцарей и их свит, но не в силах была подчинить себе страшного чиновничьего спрута, опутавшего своими щупальцами столицу. Одна-единственная Анесса, которую поддерживали урядники Сей Айе, не могла установить тысячу новых законов, изменить распоряжения, да и вообще понять, с чем, собственно, приходят вызванные к княгине люди. Главным образом потому, что никто не хотел сотрудничать с властительницей, которая уже через несколько дней могла потерять власть, уступив место прежнему хозяину, высшему уряднику провинции, готовому потребовать отчет от своих чересчур усердных подчиненных за все их опрометчивые поступки. Урядники, как повелось с начала времен, имели в отношении каких-либо перемен собственную стратегию — переждать. Затаиться, не подвергая себя опасности, заверить в своем трудолюбии и преданности, но не делать ничего, пока не станет очевидно, что перемены неизбежны. Только тогда королевский дворец мог рассчитывать на толпы усердных слуг государства, прибегающих по любому кивку, стремящихся к неподдельному сотрудничеству — хотя, естественно, как можно меньшей ценой, и уж наверняка не беря на себя какой-либо ответственности.
Какое-либо движение во дворце прекратилось. Княгиня отказалась от своих попыток, поскольку было ясно, что скорее потеряет здоровье, чем построит новое государство, опираясь на тех, кто не хочет ничего делать. Сперва она должна была выиграть войну, затем собрать несколько отрядов, состоящих из новых, ее собственных урядников, желающих отличиться, понравиться, блеснуть усердием. Готовых как увольнять подчиненных, так и сохранять их на посту, в зависимости от результатов работы. Ей нужны были такие люди — но и их требовалось контролировать со всей строгостью, чтобы они не разворовали строящееся государство, прежде чем оно вообще возникнет.
Уже два дня во дворец не вызывали никого. Тем более почти никто не приходил по своей воле, а если и так, то по какому-нибудь весьма подозрительному делу.
Хайна сидела в своей комнате. Она больше не охраняла Эзену, не сопровождала ее везде и всюду. Оставшаяся без солдат Черная Жемчужина понимала, что она выглядит смешно, следуя по пятам за госпожой, которая находилась в самом центре все более враждебного города. За госпожой, к которой могла приблизиться любая компания никчемных прислужников и сделать что угодно, пришедшее в голову их предводителю. Гвардия княгини была в Сей Айе, а солдаты отряда Дома уже не охраняли королевский дворец, поскольку требовались в другом месте. Йокес держал свои силы рассеянными по всему столичному округу — везде, где все более явно возникали зачатки отрядов, которые должны были служить неизвестно кому. Или, может быть, известно… Во дворце и перед ним оставались только несшие пешую службу конники малого отряда Дома Эневена, которым Хайна могла приказывать только через посредство их командира… Так что, собственно, в ее подчинении находились лишь несколько невольниц-телохранительниц. Смешное, маленькое войско, не эскорт, а одно издевательство, когда речь шла о персоне властительницы великого края.
