Ада приподняла пальцем подбородок дочери и заставила ее посмотреть прямо в глаза.

— Дорогая, ты не понимаешь, как отцы реагируют на то, что их дочери взрослеют. Вилли заботился о тебе с тех пор, как дилижанс привез несчастную сиротку Жаворонка в Хоумстэд. С его точки зрения ты до сих пор осталась пугливой девочкой, которая отчаянно нуждалась в любви. Папе трудно представить, что ты можешь любить другого мужчину больше, чем его.

— Но я уже не маленькая, — запротестовала Ларк.

— Тогда докажи это. Убеди папу, что ты взрослая, — Ада придвинулась к дочери и крепко обняла ее. — Если ваша любовь с Янси настоящая, то разлука не имеет значения. Если наоборот, то ты сразу почувствуешь это.

— Мамочка, — Ларк уткнулась в плечо Ады, — я страшно скучаю по Янси. Иногда мне кажется, что я умру, если не увижу его.

— Понимаю, сама испытала подобное.

— Неужели? — хмыкнула Ларк.

— Да, — Ада поцеловала дочь в лоб и поднялась. — Поспи, а завтра отправимся за новыми платьями. Отец не изменит решения, если ты будешь оставаться в комнате и рыдать. Нужно использовать поездку для себя.

— Мама…

— Да?

— Я очень люблю Янси и достаточно взрослая, чтобы понимать это.

Ада просто кивнула, задула лампу и вышла плотно прикрыв за собой дверь.

Ларк лежала в темной комнате. Какое-то время она просто наслаждалась тишиной, не пытаясь анализировать ни свои мысли, ни чувства. Но вскоре призналась себе, что мать права. Нельзя доказать папе, что она стала женщиной, поступая, как ребенок.

Завтра она все изменит и начнет с себя.

Утреннее солнышко подобно жидкому золоту проникало сквозь открытую дверь и отражалось на кухонном полу.

Прислонившись к дверному косяку. Роза отдавалась приятным ощущениям, подставляя лицо солнцу. Она слышала, как птички с голубым оперением, малиновки и воробьи насвистывали гимны заре. Было приятно вдыхать резкий сосновый запах, пропитавший воздух с гор.

Девушка обожала раннее утро, время, когда природа просыпается и оживает. Она наслаждалась этим рождением нового дня и дорожила им, потому что вскоре жизнь пойдет своим чередом.

А пока на постоялом дворе стояла тишина, все обитатели спали, даже мама не копалась на кухне.

Роза крепче зажмурила глаза, стараясь не вспоминать крикливый голос отца, раздававшийся из соседней комнаты ночью. Лучше не думать о молящем тоне матери и о ритмичном покачивании пружин на кровати, которое казалось нескончаемым.

«Мамочка, почему мы не уехали, пока имели такой шанс?»

Позабыв о прелести утра, Роза горько вздохнула, закрыла дверь, и солнечные лучи исчезли, превратив кухню в серое безликое помещение.

Девушка быстро занялась делом: подбросила дров и разожгла огонь, приготовила начинку для пирожков, смешала молоко, сахар и яйца в большой миске, затем добавила глазурь, кардамон, немножко соли и несколько капель розовой воды. Наконец она замесила тесто до готовности.

Роза делала все по привычке, даже не думая, потому что всегда помогала матери на кухне. Вирджиния заставляла маленькую девочку становиться на стул и смешивать продукты вместе, как она делала сейчас.

Может быть, поэтому Роза и любила утро. В доме было спокойно, никто их с матерью не беспокоил.

Внезапно ее размышления прервали громкие ругательства. Дверь в кухню распахнулась, и босой отец появился на пороге. Он ногой подпихнул под себя стул, а потом принялся разглядывать разбитый палец на ступне.

Папенька не переставал материться.

— Чего стоишь как вкопанная! Принеси чего-нибудь холодного. Я разбил ногу о стол в прихожей. Какой дурак его там поставил?

Роза качала воду, пока не потекла холодная, намочила тряпку, выкрутила ее, чтобы удалить лишнюю влагу, и отнесла отцу.

Даже не удостоив дочь взглядом, Глен выхватил тряпку и приложил к пальцу, продолжая грязно ругаться.

Роза не отворачивалась. Глядя на отца, она с ужасом думала, что кровь этого человека течет в ее жилах. Как произошло, что наследственность не сработала в ее случае? Сможет ли она когда-нибудь убежать от себя и от родственников?

Глен поднял глаза и заметил взгляд дочери.

— Чего пялишься? Иди занимайся готовкой.

Девушка с радостью подчинилась и принялась резать ветчину для жарки.

— Сумасшедший Джек положил на тебя глаз, Роза, — беззлобно констатировал отец. Казалось, он этим доволен. — Весь вечер в салуне болтал о тебе.

Нож застыл в руке Розы. Дышать стало трудно. Отец провоцировал ее, как обычно делал Марк. Она уговаривала себя не обращать внимания и молчать. Так будет лучше.

— Если он тебя повалит на сено в амбаре, то от попа не сбежит, я предупредил мерзавца, — рассмеялся отец. — Как ты думаешь, этот дурак не устоит?

Роза молчала, превозмогая себя, но не могла не обращать внимания на угрозы.

Отложив нож, девушка скрестила руки на груди. Поворачиваясь к отцу, она изо всех сил пыталась контролировать себя, чтобы голос даже не дрогнул.

— За твоего дружка я не отвечаю, но меня дурой не назовешь.

— Нечего задирать нос! Поступишь так, как я прикажу. Даже если придется выйти замуж за Джека.

— Нет, — напряженно прошептала она и, прочистив горло, добавила: — Никогда.

Опираясь на стол, хмурый Глен наклонился вперед.

— Я, видно, ослышался?

— Нет. Я не выйду замуж ни за Сумасшедшего Джека, ни за кого-либо другого. Не хочу уподобиться маме!

Глен так стремительно вскочил, что повалил стул.

— Марк говорил, что только пара тумаков способна привести тебя в чувство. Похоже, он прав, — и сделал шаг к дочери.

Роза прижалась к раковине, но не спускала глаз с двери. Успеет ли она добежать до выхода и скрыться прежде, чем отец искалечит вторую половину лица?

В этот момент дверь распахнулась, и в кухню вошел Майкл. Он смотрел на Розу.

— Доброе утро, мисс Таунсенд, — Рафферти перевел взгляд ясно-синих глаз на Глена, который застыл в нескольких шагах от дочери. — А вы, должно быть, мистер Таунсенд? Ваша жена сказала мне вчера, что ее муж вернулся в Хоумстэд. Меня зовут Майкл Рафферти, я ваш жилец, — и он протянул руку для рукопожатия.

Так Майкл, подобно средневековому рыцарю из сказки, опять пришел на помощь Розе даже не предполагая, что играет роль спасителя. Пожимая Таунсенду руку, он не мигая смотрел на Глена и раздумывал, рассказал ли Марк отцу о недавней потасовке. Рукопожатие хозяина показалось вполне дружелюбным, значит, брат Розы предпочел держать язык за зубами.

И все же, когда Таунсенд отпустил руку Майкла, тот почувствовал облегчение. Спускаясь по лестнице, он слышал крики и понял, что непроизвольно воспрепятствовал избиению Розы. Кровь закипала в жилах при мысли о том, как отец с сыном обращаются с несчастной девушкой.

Майкл уже в который раз корил себя за вмешательство в чужие дела. Похоже, подобное поведение входит у него в привычку, нужно заставить себя не реагировать. Он приехал в это захолустье совсем не для того, чтобы защищать Розу Таунсенд.

— Жена сказала, что вы собираетесь строить отель в Хоумстэде? — Глен поднял упавший стул.

— Да.

— По-моему, это глупость, — Таунсенд присел и положил ноги крест-накрест на стол. — Вы наш единственный жилец. Зачем в провинции гостиница?

Майкл безразлично пожал плечами.

— Интуиция… Ваш поселок будет расти.

— Вы сумасшедший, но речь ведь идет о ваших деньгах.

— Вот именно, — Майкл усмехнулся. Пусть считают дураком. Это только на руку.

Роза не отрывала взгляда от Рафферти. Он богат. Очень. И совсем не боится Глена. Этот мужчина уже дважды спасал ее. Он отнесся к ней по-доброму и отказал в деньгах лишь потому, что пока не собирается возвращаться в Сан-Франциско. Теперь Роза по-иному оценила его поведение. Если бы она не просила Майкла взять ее с собой, а просто одолжила деньги, то все сложилось бы по-другому.

Девушка решила поговорить с Майклом наедине, а посему не могла дождаться окончания завтрака. На этот раз он не откажет. Она в этом не сомневалась.