Она миновала множество продуваемых вьюгой подворотен, дворов, переулков, пока позволила себе остановиться и перевести дух. Никогда раньше она не могла представить себе, как может колотиться сердце, буквально разрывая грудь. Ей показалось, что она слышит голос Уоллеса, спокойный и ровный. Таким, каким он бывал иногда в редкие минуты счастья и умиротворения.

«Ты не виновата, Натали!»

— Я убила ее. Она была непричастна…

«Она лишь одна и трехсот миллионов, живущих в этой стране. И все они непричастны… Но беда грозит им всем».

Натали разыскала стоянку такси. Зеленые огоньки заманивали ее в ловушку. Но неужели все таксисты города работают на заговорщиков?

Переборов страх, она вышла из тени и направилась к самой первой запорошенной снегом и, видимо, давно ждущей пассажиров машине. Водитель мирно посапывал за рулем, и Натали, постучав в стекло, разбудила его. Он ждал, чтобы она назвала адрес, куда ехать, и Натали растерялась.

— Хочу увидеть ночной Ленинград, — вдруг решилась она, открыто демонстрируя свое чужеземное произношение.

— Ночью двойной тариф, — предупредил водитель, явно желая поживиться за счет иностранки.

Натали согласно кивнула. Они кружили по городу дворцов и застывших подо льдом каналов, а долгожданный рассвет все не наступал. Цифры на счетчике отщелкивали уже сумму, превышающую наличность, имевшуюся у Натали. Использовать кредитную карточку в одном из интуристовских отелей означало мгновенно пустить ищеек по своему следу.

Натали запустила руку в сумочку, на ощупь пересчитывая доллары и рубли. Компьютерные дискеты, предназначенные для подарков мелкой чиновничьей сошке, были на месте.

— Где бы их толкнуть? — спросила она у водителя.

Мрачность и подозрительность молодого парня в момент как рукой сняло, когда на сиденье рядом с ним упала дискета и он рассмотрел, что ему предлагают.

— Вот это по-нашему, бизнесвумен. — И тут же спросил на неплохом английском: — Сколько их у тебя?

— Достаточно. Но я не продаю в розницу.

— Могу устроить сделку… Сколько дашь комиссионных?

Фантастическим выглядел этот торг на английском языке в ночном такси на фоне мелькающих за окном памятников и дворцов старой имперской столицы.

— У тебя настоящий британский английский, — удивилась Натали.

— А ты тянешь «а», как бостонцы.

— Почти угадал. Девять очков из десяти. Я из Массачусетса. Где ты приобрел свои познания? За рулем?

— Я лингвист. Пока этим немного заработаешь. Приходится крутиться.

— А у тебя нет знакомых радиотехников?

— Мадам! Ты еще и шпионка! Как интересно! По-моему, у нас уже нет государственных тайн. Все их продали на пятилетку вперед.

От таксиста веяло жизнерадостной иронией. Натали была рада довериться хоть кому-нибудь, а этот парень вызывал симпатию.

— Мне нужен высококлассный специалист по звукозаписи.

— Такого можно найти только на барахолке. Там все высококлассные специалисты удят рыбку. Помани его своими дискетами — он клюнет. Жаль, что гуманитариям в нашей стране нечего толкнуть.

Над городом еще нависала ночь, а на продуваемом ветрами пустыре среди спящих многоэтажных коробок раскинулось многолюдное, но на удивление тихое торжище. Покупатели и продавцы тихо обменивались несколькими словами. Тысячи, а может, десятки тысяч людей ничем не нарушали тишину и порядок. Слышались только скрип снега и шарканье ног. Подъезжающие машины тут же гасили фары, только вспыхивали иногда во мраке зажженные спички, зажигалки и тлеющие огоньки сигарет. Здесь продавалось все — барахло, выменянное у подвыпивших иностранцев за икру и водку, контрабандная видеотехника, произведения искусства и запчасти к автомобилям.

Натали осталась в машине, а водитель, взяв дискету, ужом проскользнул в плотную толпу. Скоро он вернулся с парнем, который, нырнув на переднее сиденье и не оборачиваясь, сразу же заговорил:

— Мое время дорого стоит.

«Эти ребята скоро обскачут министра Ростова!» — подумала Натали. Она сказала жестко:

— Дискета — это аванс. Остальное получишь, если справишься…

— С чем?

— Скажу на месте…

Они проехали несколько кварталов и остановились у радиомастерской. У запертых на замок дверей стоял старикашка, приволокший на ручной тележке прикрытый тряпкой телевизор.

— Опять этот ветеран на посту! — недовольно хмыкнул мастер. Приоткрыв дверцу машины, он крикнул старику: — Вези свое барахло на свалку!

— Пять часов проработал, и опять звука нету, — бормотал старик.

— А где это видано, чтоб пять часов подряд в «ящик» пялиться? Что ты там увидел?

— Выступление Горбачева не смог до конца дослушать, — пожаловался клиент. — А ты говорил — гарантия!

— На такие длинные речи гарантии не даю… Ладно, жди, когда открою…

Натали сунула в руку водителя доллары вперемешку с рублями.

Она везде оставляла за собой следы. Она уже не заботилась о безопасности. Ей было дорого время.

Они прошли в заднее помещение мастерской. Парень включил яркую лампочку, свисающую с потолка на голом шнуре. Хаос разного происхождения аппаратуры и радиодеталей поразил Натали.

— Как вас зовут? — спросила Натали, чтобы как-то завязать разговор.

— Вам обязательно знать? — огрызнулся парень. В нем было что-то волчье, как у тех серых зверей, что убегали от света возле дачи Лапшина.

— Когда у нас совершают сделку, то обычно представляются.

— А у нас нет, — отрезал парень. — Ну, если уж вам так надо, зовите меня Сергеем.

— Сергей, я хочу услышать эту запись.

Натали разжала ладонь, на которой лежал кусочек проволоки. Она следила за выражением его глаз, лица. По нему словно проходили волны — удивление, испуг, любопытство, алчность.

— Сколько? — спросил он наконец.

— Что?

— Сколько дадите?

Натали вынула из сумочки все дискеты и показала Сергею.

— Получите все, когда я прослушаю.

Он стал рыться на своих полках. Нашел необходимое, заслонившись от Натали, что-то присоединил. Минут десять они пробыли в молчании, пока Сергей не выставил на стол аппаратуру. Натали решилась идти до конца. Она опустила в его протянутую руку проволоку. Он повозился еще с полминуты и вдруг в мастерской прозвучал явственный голос: «… Мальчики должны быть послушными… Я уже не мальчик…» Младший Лапшин отвечал старшему.

— Стоп! — приказала Натали.

— В чем дело?

— Вот вам дискеты. И теперь оставьте меня одну! Займитесь телевизором вашего друга ветерана. Или еще чем-нибудь. Я буду слушать запись одна.

Сергей взял дискеты. Он ничем не выдал своего удивления или разочарования. Он просто хлопнул дверью.

Натали не была уверена, что он не вернется, чтобы подслушивать, но, выглянув в окошко, она увидела, что он прохаживается по двору, дымя сигаретой.

— Ваш мальчик уже вырос из коротких штанишек. Вам понятно это выражение? — Разговор шел по-английски, и поэтому Джефферсон Джервис говорил медленно, словно отчеканивая каждое слово, как монету.

— Да!

— Он родился вождем… Пусть им и будет.

— Где гарантии, что нас поддержат? Вы не президент США…

— Президента я держу на скамейке запасных. — Пленка зафиксировала характерный смешок Джервиса. — Вы знаете, чего хочет президент? Что хотят все влиятельные и здравомыслящие люди у нас в стране? Они хотят того же, что и вы. Чтоб не было никаких перемен. Чтобы по одну сторону черты были большевики, по другую — капиталисты. Если смешать черное и белое — получится серое. Мне не нравится этот цвет… Думаю, вам тоже. Незачем пускать новых рыбаков ловить нашу форель…

— Говорить легче, чем действовать, — вмешался младший Лапшин.

— Если я говорю, это означает, что я действую. Я человек дела. Мы договорились о дате — четырнадцатое февраля…

Для Натали этого было достаточно. Она остановила прослушивание записи, нажав на кнопку обратного хода, перемотала запись на начало. На полках было сложено множество кассет и магнитофонов различных систем. Она поспешно скопировала запись на кассету с рекламным изображением какой-то звезды поп-музыки. Проволоку-оригинал она оставила в аппарате, который облила ацетоном из запасов Сергея. Поднесла огонек зажигалки. Голубоватое пламя охватило стол. Мысль о том, что она уничтожает чужую собственность, не отягощало совести Натали. Ей были навязаны жестокие правила игры. Теперь она играла по этим правилам.