— Видите, я вас не заставила долго ждать!

Она взяла Натали под руку, и вдруг… слезы брызнули у нее из глаз.

— Боже мой! На вас Любина шубка!

— Кто такая Люба? — осторожно поинтересовалась Натали. Она не могла поверить, что Уоллес решил затянуть в свою паутину даже девушку Стефана.

— А вы про нее не знали? — невинно спросила Вера. — Московская подруга Уоллеса.

— Что значит — подруга?

— Подруга есть подруга, — слегка раздраженная непонятливостью Натали ответила Вера. Достав платочек, она вытирала слезы, текущие по щекам.

— Почему вы плачете?

— Потому что Люба умерла. В воскресенье она покончила с собой. Наркотики ее довели…

— Вы с ней дружили?

— Раньше — да. Но в последнее время…Она выбрала свой путь. Что ж, бог ее наказал.

— Можно мне спросить вас кое о чем?

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Вы работали на Уоллеса?

Вера застыла на месте. Лицо ее преобразилось, стало каменным.

— Выбирайте выражения, госпожа Невски. За кого вы меня принимаете? Я актриса. Вы могли в этом сегодня убедиться.

— Простите, но вы меня не поняли. Вы могли кое-что узнать, а потом рассказать об этом Уоллесу. Ведь так бывало иногда? Я не ошиблась?

Вера молча кивнула и вновь взяла Натали под руку.

— Я проголодалась, — призналась она.

— Пойдемте ко мне в отель и поужинаем там.

— Спасибо. Вы очень добры.

Они обе одновременно замахали руками водителю проезжавшей мимо машины и через пару минут были уже в «Астории». Швейцар отказался впустить Веру. Натали заявила громко, что эта девушка работает моделью в фирме «Котильон», и буквально протолкнула ее мимо грозного старика в вестибюль. Она вспомнила гневную тираду художника Левы о всевластии в стране подобных стариков и старушек, уполномоченных все контролировать и всех проверять.

Натали поднялась на лифте к себе в номер, оставила там свой жакет и спустилась опять в вестибюль. Вера поджидала ее. Она успела позвонить домой и предупредить родителей, что задерживается. Они прошли в ресторан.

Окинув взглядом буйствующий оркестр и «половецкую» пляску на площадке для танцев, Вера понимающе улыбнулась Натали.

— Василий тоже предпочитал рестораны, где шумно.

— Значит, вы все-таки с ним сотрудничали?

— Вряд ли это можно назвать сотрудничеством. Я ходила на вечеринки. Я соглашалась на свидания с некоторыми людьми, если он меня об этом просил. Потом пересказывала ему то, что они мне говорили. Женщине, особенно актрисе, легко развязать язык любому мужчине. Не так ли?

«Не каждому мужчине! — подумала Натали. — И не всякой женщине удается проникнуть в секреты даже собственного мужа. Уоллес унес свою тайну в могилу».

Когда Натали заказала «Золотое» шампанское, Вера воскликнула:

— Василий всегда его заказывал!

— А вы бывали, Вера, на даче у Ростова?

— У Ростова? Конечно! Его прозвище Ролекс. Вот кто любит пускать пыль в глаза. Он вам не хвастался своей коллекцией порнухи?

— Он был приятелем Уоллеса, а не моим.

Вера немного смутилась.

— Простите, я брякнула, не подумав.

— Значит, Ростов заодно с вами?

Вера пожала плечами.

— Думаю, что нет… А впрочем…

— Что хотел Уоллес узнать о Ростове?

— С кем тот встречался в Америке. О его американских друзьях и приятелях.

— И кто же они?

— Их сотни, тысячи. Я не могла всех запомнить. Из уст нашего Ростова фамилии текли рекой. Василий несколько раз посылал меня к Ролексу проверять и перепроверять. Я совсем запуталась. Если Ростову верить, он перезнакомился со всей Америкой. Василий сначала нервничал, а потом начал смеяться. Он вспомнил про «десять тысяч курьеров» у Гоголя.

— Среди друзей Ростова упоминался Джервис?

Вера ответила, не задумываясь:

— Нет!

— Джефферсон Джервис.

— Определенно нет.

— Почему вы так уверены?

— Потому что Василий интересовался Джервисом. В конце концов я стала играть в открытую… Я спросила Ролекса, знаком ли он с дядечкой, снятым на обложке журнала «Америка»? Ролекс сказал, что знает, кто он, но познакомиться с ним ему не удалось. Я поступила как дура. Потом ругала себя последними словами.

— Почему?

— Потому что, когда я рассказала все Василию, он запретил мне видеться с Ростовым и вообще отменил все мои «вылазки».

— Я не очень понимаю. Ты ведь не из «золотой молодежи», как Люба. Ты работающая девушка. У тебя есть талант и профессия… Что заставляло тебя ездить на дачи, развлекать Ролекса и ему подобных и…

— И ложиться в постель с Ролексом? Вы это хотели спросить? — закончила за нее фразу Вера. — Не стесняйтесь, говорите со мной прямо… Я вам скажу правду. У нас есть богатые и бедные, как и у вас. Только разница в том, что у ваших бедняков есть хоть что-то, а у наших ничего. Я хотела хоть через щелочку заглянуть в другой мир.

— И тебе там понравилось?

— Ролекс неплох в постели… Надеюсь, я вас не шокировала? Судя по книжкам и фильмам, вы говорите откровенно о сексе. И вообще, он парень неплохой… А мне редко выдается случай повеселиться… только на сцене.

У их столика возник мужчина и пригласил Веру на танец. Девушка окинула взглядом кавалера — золотые часы на руке, дорогой импортный костюм. Она посмотрела на Натали. «Вот так!» — читалось в ее глазах.

Натали недолго оставалась в одиночестве. Очередной кавалер, слегка покачиваясь, появился перед нею.

— Разрешите?

— Спасибо, нет.

— А то давайте! Попрыгаем!

Вот этого Натали и не хотелось. Она отрицательно покачала головой, и кавалер растворился в пространстве. Она отхлебнула шампанского и почувствовала дурноту. Танцующие «казачок» прыгали, как грешники на горячей сковороде.

Вера вернулась к столу разгоряченная. Натали налила ей полный бокал. Вера выпила шампанское, как воду.

— Натали, Наташа, Наташенька… — твердила она.

— Что вы там бормочете? — вдруг грубо спросила Натали.

— Передразниваю Уоллеса. Он мне столько твердил о вас. Вот мы и встретились.

— Разочаровались?

— Наоборот. — Вера подняла на нее глаза. Они были совсем трезвые, проницательные, живые. — Вам сам бог предназначал быть парой…

— Тебе показалось, что моя шубка принадлежит Любе?

— Это был его подарок Любе из Америки. Она ездила в ней по вечеринкам, потом отправилась в ней в Нью-Йорк.

— Они летели вместе?

— У них были билеты на один и тот же рейс…

Шампанское искрилось в бокале перед Натали, как волшебный напиток колдуна, раскрывающего прошлое и будущее. Уоллес вывез из аэропорта Кеннеди драгоценный подарок, изготовленный Лео Моргулисом. Люба появлялась в обществе в этом жакете. Она как бы «отметилась».

Точно такой же жакет, упакованный в фирменную коробку Лео Моргулиса с надписью «Любимой Наташе», был предъявлен на советской таможне. Уоллес никогда не называл ее Наташей, только Натали.

— Откуда тебе известны все детали операции?

— А на кого еще Уоллес мог положиться? Только на меня…

Вере было наплевать на эту заграничную миллионершу, угощающую ее икрой и «Золотым» шампанским. Когда разговор дошел до сложной темы — женщина говорит с женщиной, — Вера почувствовала свое превосходство.

— Я отвезла Любу в аэропорт. Она была в «отключке».

— Вы ее специально накачали?

Вера вздрогнула, как будто Натали дала ей пощечину. Сквозь зубы девушка произнесла что-то. Натали поняла, что надо быть осторожной с этой болезненно ранимой собеседницей, готовой на ответный удар.

— Люба шла через таможню без досмотра, как королева. У нее же есть папочка! Хоть он и не король…

— Я понимаю. Люба пользовалась привилегиями.

— Конечно.

Конечно! «Если бы я сказала Марго о сигнале тревоги в универмаге «Бонвит», то старая шпионка докопалась бы до истины. Но Марго ввело в заблуждение то, что изделие было пошито в Америке Лео Моргулисом», — думала Натали.