Натали вспомнила отзывы о Старкове. По словам многих, он был близок к КГБ.

— Что вы имеете в виду?

— Вы сможете продолжить его бизнес, но его игры… Остерегайтесь ступать за ним след в след…

— Не понимаю.

— Вы меня отлично понимаете. Вас выдает выражение лица. Оно как открытая книга. По нему легко прочитать ваши мысли.

— И что же вы прочли?

— Многое. Вполне достаточно, чтобы посоветовать вам отправиться в Америку со спокойной душой и кое о чем забыть. Я не претендую на роль провидца. Не выдаю перлов… мудрости. Просто рассуждаю трезво. Рад буду встретиться с вами на следующем аукционе осенью, если доживем… если вы доживете. Мой совет — это мой последний подарок Василию.

— Сделайте еще один подарок, помогите мне. Назовите мне его друзей… и его врагов.

— Их часто трудно различить. Еще один словесный перл. Не правда ли? Нас заждалась молодежь, госпожа Невски. Время дорого, его всем не хватает — и вам, и мне, и молодому поколению.

Беседа с аспирантами, старающимися изо всех сил показать свою осведомленность в американских реалиях и знание американского сленга, последовавшая затем обильная закуска — все прошло для Натали словно в тумане. Ее проводили как почетную гостью, посадили в служебный автомобиль, помахали на прощание. Машина влилась в поток транспорта. Наступил час, когда ленинградцы возвращаются с работы. Тротуары были заполнены прохожими. Сквозь стеклянные витрины магазинов были видны огромные очереди у касс и прилавков.

За несколько дней, проведенных в России, Натали уже приучила себя к мысли о постоянной слежке. Она почувствовала, что есть шанс оторваться от «хвоста». На самом оживленном перекрестке она внезапно приказала водителю притормозить и, поспешно поблагодарив его, выскочила из машины почти на ходу. Реакция водителя на такой поступок сумасбродной иностранки осталась для нее неизвестной, но густая толпа моментально заслонила ее, увлекая за собой в распахнутый зев метро. Она поменяла несколько маршрутов, прокладывая себе путь в давке подземных переходов, и после получаса скитаний вновь очутилась возле особняка института.

В окнах кабинета Старкова еще горел свет. Вахтерша, старорежимная старушка с вязанием в руках, после долгих уговоров согласилась вызвать Старкова в вестибюль. Он спустился по мраморным ступеням и при виде Натали не выказал ни удивления, ни радости.

— Вам не кажется, что мы с вами не закончили разговор? — спросила Натали по-английски.

— Я придерживаюсь противоположного мнения.

— Если вы мне не поможете, я обращусь к другим людям.

— Поступайте как знаете.

— Я могу обратиться к Кириченко.

Старков еле заметно вздрогнул.

— Впервые слышу эту фамилию.

— Он занимает важный пост в КГБ.

— Тогда держитесь от него подальше.

— Я выложу ему всю правду.

— О чем?

— О том, что происходит. Все без утайки. Я скажу, что мой покойный супруг организовал сеть осведомителей в СССР, что он раскрыл группу заговорщиков против генсека под кодовой кличкой Миллионеры. Я сообщу, что мой муж считал маршала Лапшина и его сына Александра вдохновителями заговора. И еще скажу, что чем дальше я продвигаюсь в расследовании обстоятельств убийства своего мужа, тем сильнее на меня оказывается давление со стороны крупнейшего американского финансиста по имени Джефферсон Джервис. Пусть КГБ узнает, что мой муж заполучил магнитофонную запись, с помощью которой намеревался шантажом заставить заговорщиков отказаться от их замыслов. Переворот назначен на Валентинов день, то есть на ближайшую субботу. Да, господин Старков, именно на эту субботу, когда генсек должен отправиться в Америку. Вот и вся моя правда. По-моему, я ничего не опустила, разве только мелкие детали…

— Глупая женщина! — вздохнул Старков, но его лицо было белым как мел.

— Ваше лицо — открытая книга, — съязвила Натали. — Я прочла на нем все, что мне надо.

— Глупая женщина, — повторил Старков. — Вы хотите пустить под откос все, что с таким трудом и риском для собственной жизни наладил ваш муж, взорвать к черту всю Россию.

— Туда ей и дорога, — в ярости произнесла Натали.

Монолог Натали привел Старкова в замешательство. Он лишился прежней самоуверенности.

— Вы погубите все его дело…

— А кто погубил его самого? Кто предал Уоллеса?

— Я не знаю.

— Я вам не верю.

— Можете мне не верить, но это так.

— Вы взяли на себя его сеть? У вас в руках теперь все нити.

Старков хотел что-то возразить, но Натали резко оборвала его:

— Выбирайте. Или вы мне поможете, или я заговорю!

— Нам лучше продолжить беседу не здесь… Разрешите проводить вас, миссис Невски, в мой кабинет… — громко, уже по-русски произнес Старков специально для вахтерши.

В кабинете Старков накинул пальто, нахлобучил шляпу и, оставив свет включенным, вывел Натали через боковую дверь на черный ход.

— Преимущество старых домов — из них можно улизнуть незамеченным. Через черный ход проходила прислуга, а иногда и улепетывали от городовых революционеры.

Старков постепенно обрел присутствие духа и даже способность шутить.

— Сделайте одолжение, возьмите меня под руку. Давно я уже не прогуливался по Невскому в обществе столь приятной молодой дамы.

Прежде чем выйти из особняка, Старков из темного подъезда обшарил взглядом пустынный двор. С такой же целью он задержался в подворотне, оглядывая переулок перед особняком. Жестом он дал понять Натали, что путь свободен. Пройдя несколько шагов, они влились в общий поток пешеходов на Невском проспекте.

— Почему вы стали сотрудничать с Уоллесом? — спросила Натали.

— Я слишком много времени потратил на изучение Запада, чтобы не понять, что постепенно мы, даже против нашей воли, сближаемся. Василий убедил меня, что это сближение можно ускорить, что я могу помочь избежать некоторых подводных камней, предотвратить нежелательное вмешательство…

— Чье?

— Назовем их авантюристами…

— Миллионеры?

— Не только.

— Вы сказали, что не знаете Кириченко.

— Боже мой! Конечно, я его знаю. Это злобный цепной пес. Если хозяин прикажет, он растерзает собственную мать.

— Кто его любовница?

— Не думаю, что хоть какая-нибудь девица отважилась ею стать.

— У него есть некая Дина. Она же связана с младшим Лапшиным.

— Вот уж не думал, что у них есть общие интересы… хотя бы в области секса.

— Мне кажется, она вытягивает у Кириченко информацию и передает ее Миллионерам.

— Для новичка вы продвинулись достаточно далеко! — усмехнулся Старков.

— Она убила Уоллеса, чтобы помешать ему использовать магнитофонную запись. Кто же сообщил ей о записи? Кто его предал?

Старков не ответил. Он погрузился в глубокое раздумье. Она почувствовала, что этот пожилой человек, шагающий с нею рядом по проспекту, придавлен не только тяжестью прожитых нелегких лет, но и страхом и сомнениями. Наконец он вскинул голову, словно нашел решение какой-то задачи.

— В Кремле вам очень понравились пейзажи фламандских художников?

— За кем вы там следили? За маршалом Лапшиным или за мной?

Старков проигнорировал ее вопрос.

— В Эрмитаже собрана отличная коллекция пейзажистов. Музей открывается в десять утра. Загляните туда. Вы не пожалеете. Вы можете встретить там одного из друзей Дины и даже завязать беседу с ним, если покажете ему ваши замечательные жемчуга.

— С меня довольно «плащей и кинжалов»!

— Как вам угодно!

— Вы отказываете мне помочь?

— Я не отказываюсь. Я не имею возможности. Если бы я знал больше того, что знаю, меня, вероятно, уже не было бы в живых.

— Я уже слышала сегодня похожие слова.

— Вы говорили с умным человеком. Уоллес держал своих помощников в неведении относительно целого — каждый нес ему в клюве свои крохи информации, а он уже сам, один, складывал мозаику.

— Он больше всех рисковал?

— Конечно!

— Ростов один из нас?