— Из вас получится хорошая пара! — вежливо сказала Натали.

— Дай бог!

Когда Стефан наконец удалился, Натали спустила бумажку с телефоном в унитаз, но все-таки запомнила записанный на ней номер.

У Натали защемило сердце, когда она увидела отца. Он пришел проводить ее. В распахнутом пальто, в костюме с безупречно подобранным галстуком старый дипломат отмеривал широкие шаги своими длинными ногами по пластиковому туннелю, соединяющему «боинг» с залом ожидания. Окружающие уступали ему дорогу, думая, что это очень важная персона. Он опоздал, как всегда в своей жизни — в прогнозах, в смене политического курса, опоздал и на проводы своей дочери. Она поджидала его.

— Не мечтай победить Россию! — с ходу заявил он.

— Я об этом и не думаю, папа.

— Наполеон сделал все что мог, но даже этот гигант все равно шлепнулся лицом в грязь. А он был гениальный полководец.

— Я же не Наполеон. У меня нет Великой Армии.

— Это болото. Оно засасывает кого сразу, а кого медленно, постепенно. И тебе даже вначале приятно, пока их дерьмо не польется тебе в рот и ты не захлебнешься. Они могут прикинуться кем угодно — христианами, демократами, но им нужны только наши доллары. Украсть их, а потом пропить. И поиздеваться над нами.

— Спасибо за совет, папа.

Стюард торопил. Ей казалось, что рев могучих моторов самолета закладывает ей уши. Она уже не хотела слушать отца.

— Не ходи по улице одна… это опасно, — услышала она последнее напутствие.

Сколько ненависти, презрения и страха в этом умнейшем из умнейших человеке, который когда-то был блестящим дипломатом, верным слугой правительства США, полномочным послом в прежней России! Натали ждала новая страна, где вовсю бушевали гласность и перестройка…

Стюардесса «Эр Франс» принесла Натали из гардероба ее жакет, как только самолет вошел в воздушное пространство России. Натали заметила, что девушке доставляло удовольствие одно прикосновение к великолепному меху.

Неужели и на молодое поколение так действует эта вечная ценность или это та таинственная энергия, о которой ей говорил Лео Моргулис?

«Обнаженная женщина на ветру, холоде и морозе и теплый ласкающий мех, укрывающий ее, — неплохой кадр для рекламного клипа», — раздумывала Натали.

— Вот он, русский град Петра, — прохрипел Лео Моргулис в ее ухо.

Самолет снижался. Сквозь клочья облаков Натали увидела через иллюминатор острые иглы золотых шпилей, на удивление правильные геометрические очертания городских кварталов, которые рассекала белой полосой скованная льдом широкая река. От нее наподобие зловещих волос Горгоны в разные стороны взметнулись тонкие волосинки речек и бесчисленных каналов.

В скудно освещенном здании аэровокзала Натали предъявила свой паспорт с визой коротко остриженному солдатику с тупым, словно искусственным лицом манекена и неприятно пронизывающим взглядом. Он несколько раз поднимал и опускал голову, переводя взгляд с документа на Натали и обратно, в идиотском удовольствии задерживая шумную, нервную очередь.

Почему-то он поднял телефонную трубку и что-то беззвучно пробормотал. Потом уставился на Натали сквозь стекло без всякого выражения на лице. В очереди к соседнему пропускному окошечку переминались с ноги на ногу Лео Моргулис и его семейство. Но там дело шло живее…

Натали хотела узнать, в чем причина задержки, но она помнила наказы Уоллеса. У русских бюрократов бессмысленно и даже опасно спрашивать, чем они заняты.

В стеклянной будке появился офицер. Солдат показал ему документы Натали, и офицер с серьезным видом занялся их изучением. Он перевел взгляд своих бесцветных глаз с фотографии в паспорте на лицо Натали, коснулся пальцами места где-то между фуражкой и ухом. Натали со смешком повторила его жест. Она поняла, что на фото в паспорте ее волосы были короче, и убрала их назад. Она приняла позу, как манекенщица. Офицер был удовлетворен и кивнул солдату. Тот поспешно проштемпелевал визу.

Нервничая до дрожи в теле, Натали поставила свой багаж на серую ленту таможенного конвейера. Она уже боялась всего. Ей представилось, как русские пограничники будут вынимать из ее сумок презервативы, женские тампоны и с хохотом листать «Перлы».

Содержимое чемоданов семьи Моргулисов было выпотрошено на стол. Они шумно, но безрезультатно протестовали.

Служащий таможни молча взял протянутую ему Натали декларацию и углубился в ее изучение. Она аккуратно вписала туда все ценности, ввозимые ею в Россию. Список возглавлял меховой жакет, подаренный Уоллесом. Она помнила его рассказ о том, как он был вынужден уплатить пошлину на выезде за собственный фотоаппарат, который забыл упомянуть в декларации при въезде в страну.

Таможенник запустил руку в ее сумку и стал рыться там, извлекая на свет божий то щетку для волос, то фен, то косметический набор. Он открывал баночки с кремами, вдыхал аромат продукции фирм с мировой репутацией, подозрительно щурил глаза и, казалось, уже был готов засунуть в крем свой палец с коротко остриженным ногтем. Особый его интерес вызвали книги — пустой детектив Дональда Уэстлейка и роман Лоуренса. На помощь первому таможеннику подошел другой, вежливым жестом попросил Натали снять сумочку на ремне с плеча и тут же поставил ее на просвечивание рентгеном.

Сын Лео вдруг весь залился багровой краской, когда таможенники извлекли из его чемодана из-под стопки его носок и нижнего белья видеокассету.

— Никакой порнографии, — прозвучал безжизненный механический голос.

— Черт возьми, вам какое дело! — вскипел старик Лео. — Всюду вам мерещится порнография!

Натали сдерживала себя. Изучение книг дошло до объемистого романа Роберта Ладлэма, который, как она узнала, был переведен и издан в России.

В этот момент служащий, занимавшийся просвечиванием, вернул ей сумку. Одарив Натали дежурной улыбочкой, он поинтересовался:

— Все это для вашего личного пользования?

— Конечно.

— Надеюсь, вы не будете испытывать никаких неудобств, госпожа Невски!

Ее осенило: он же не видел ни ее паспорта, ни таможенной декларации! Так откуда же он узнал, кто она такая?

Дрожь опять пробежала по ее телу, но она постаралась взять себя в руки. За барьером ее встречали незнакомые, но приветливо улыбающиеся люди. «Союзпушнина» — возвышалась надпись на табличке над толпой, и соответствующий значок был приколот к одежде каждого из встречающих. Громко выкрикивались по-английски слова приветствия. Ярко освещенный автобус «Интуриста» ждал прибывших гостей за стеклянными дверьми. Насколько демонстративно ледяным был прием официальных властей, настолько же преувеличенно горячими были объятия дельцов русской пушной монополии.

В Натали буквально врезался на полном ходу возбужденный коротышка без шапки и пальто, одетый, несмотря на мороз, в щегольской итальянский костюм из синтетики. Он сыпал английскими фразами с чудовищным акцентом:

— Я так счастлив приветствовать вас в нашем городе, миссис Невски! Я Федор Шелпин. Я взял на себя смелость заказать вам апартаменты в «Астории». Там, где любил останавливаться ваш муж… Уоллес.

— Он много говорил о вас, — решила сделать приятное незнакомцу Натали.

— Неужели? Да, мы были друзьями. Как все печально!

— Кажется, все участники аукциона будут жить в «Прибалтийской»?

— Мы не отдадим ее тебе, Фредди. Не надейся! — вмешался старый Моргулис.

— Ой, Лео! Куда ты пропал на столько лет? — Коротышка запрыгал от восторга, как мячик.

Мороз должен был превратить его итальянскую синтетику в несгибаемые рыцарские доспехи, надетые на голое тело. Он мучился, но держался молодцом.

— Ба, знакомые все лица, как говорил наш родной великий Чацкий. Я думал, что миссис Невски предпочтет «Асторию».

— Вы угадали мое желание, — твердо сказала Натали. — Я иду дорогой, проложенной моим мужем.

— Это мрачный отель, — проворчал Лео.

— А я приехала сюда не веселиться.