Министр долго пережевывал эту английскую пословицу. Потом вновь заговорил:

— Автомобили влияют на нашу личность. Не столько они работают на нас, сколько мы на них. В России автомобиль — это престиж, это блат… Это предмет коррупции, спекуляции, рэкета.

— Мне неприятно слушать все это.

— Тогда я лучше помолчу.

— Да, пожалуйста.

Если такие министры, как Ростов, олицетворяли новую Россию, Натали захотелось скорее бежать из этой страны. Ростов, чтобы доставить себе удовольствие, сделал лишний круг по Исаакиевской площади и подкатил к подъезду «Астории». Прежде чем открыть дверцу и выпустить Натали из машины, он спросил:

— Когда встретимся, девочка?

— Вы о чем?

— У меня пустует дача…

— Вы, наверное, женаты?

— В Москве — да, а в этом городе мы все холостые.

— Это так влияет на вас перестройка? — усмехнулась Натали.

— Конечно! Горбачев такой же парень, как мы все. Мы любим горячих девчат.

— Я еще не зажглась, — сказала Натали.

Ей было необходимо выпутаться из неловкой ситуации, не поссорившись с влиятельным министром. Ростов был явно не дурак. Он понял, что на этот раз у него ничего не выгорит. Он поступил по-джентльменски, прекратив свои домогательства, и беспрепятственно выпустил Натали из машины. Правда, он не удержался от грубой остроты:

— Зажигалка у меня всегда на месте! Вы знаете, где!

Уже выйдя из машины, Натали обрела самообладание и поняла, что портить отношения с Ростовым опасно.

— Я благодарю вас за откровенное приглашение. Может быть, я им воспользуюсь.

— Да не бойтесь вы меня! — Ростов высунулся из окошка и сказал, неожиданно перейдя на «ты»: — Мы свои люди. Тебя что, напугал Старков?

— Этот профессор?

— Супершпион! У него в компьютере файлы на всех: и на тебя с твоим «Котильоном», и на новорожденного таиландца в богом забытой деревне.

— Он из КГБ?

— Не думаю. Он тоже наш парень. Он торгует сведениями, как мы нефтью и мехами. Мы сидим с ним за одним столом и хлебаем один борщ.

Действительно, за столом в «Прибалтийской» справа от нее сидел Старков, а слева, хотя и с опозданием, появился министр Ростов. Есть ли за этим всем какая-нибудь скрытая интрига? Или это просто домыслы невыспавшейся, усталой женщины?

Чтобы не поднять своих друзей и сослуживцев до рассвета, Натали назначила на полдень все свои телефонные звонки в Нью-Йорк. Пять часовых поясов отделяли ее от конторы «Котильона». Завтрак, доставленный в номер, не вызвал у нее аппетита. Она ограничилась лишь чаем. Натали в прострации смотрела в окно, видела прохожих, согнувшихся под ветром, группы зевак перед Исаакием. Она ощущала холод и сырость города, воздвигнутого царем-деспотом и его преемниками на угрюмых финских болотах.

С трудом она дождалась, когда ей дали связь с Нью-Йорком.

— Тут замешаны большие деньги, сестричка! — дышал в трубку только что проснувшийся Майк, обрушивая на нее неприятные новости.

Чьи деньги? Джеффа Джервиса?

Линн Браун проинформировала Натали о переговорах с Хиндо. Их юрист заявил, что его клиент готов заплатить долги «Котильона» за пятьдесят пять процентов акций, то есть за контрольный пакет. Джоан Фрей, откликнувшаяся из приемной в первую же минуту после начала рабочего дня, сообщила Натали, что вчера поздно вечером кредиторы «Котильона» поссорились между собой и разделились на две партии. Первая хочет задушить фирму, вторая предлагает выждать месяц и дать возможность Натали еще немного побарахтаться.

Несмотря на все предупреждения Уоллеса о несовершенстве телефонной связи в России, Натали буквально сходила с ума, когда ее прерывали на полуслове и в разговор вторгались чьи-то смешки или грозовые разряды. Казалось, что телефон прослушивается десятками досужих людей и все коммерческие тайны перестают быть тайнами. Как будто ты во всеуслышание кричишь о них на площади.

Последним в серии звонков был разговор с конторой Билла Малкольма.

— Выбрось из головы мысль, что ты тонешь, Натали, — успокаивающе произнес Билл. — Мы как-нибудь найдем способ сохранить тебя в бизнесе.

Бодрый тон Билла, его обещания, не подкрепленные конкретными цифрами, насторожили Натали. Уоллес часто говорил: крысы с корабля не бегут заранее. Они еще догрызают последние переборки, прежде чем удрать на сушу с обреченного судна. В бизнесе это называется «особое чутье»! Неужели банк Малкольма ведет игру по этим подлым правилам? Натали рассчитывала на Билла как на последний резерв. А может быть, этот резерв уже договорился с врагом о капитуляции.

Переговоры с Нью-Йорком закончились. На какое-то время в номере воцарилась тишина. Площадь за окнами гостиницы покрылась свежевыпавшим снегом. Черные фигурки перебегали ее, спеша по своим делам. Они не замечали, как давит на них каменная громада Исаакиевского собора. Уоллес рассказывал Натали, что большая часть старого Санкт-Петербурга воздвигнута на деревянных сваях, глубоко вбитых в болотистую почву. Возможно, безвестные строители, согнанные сюда царем и нашедшие здесь свою могилу, поддерживают мертвыми руками все эти громадные здания?

Воспользовавшись паузой, Натали наполнила ванну. Теплая вода с растворенной в ней ароматической жидкостью успокаивала ее, ласкала кожу. Мысли приобретали четкость. Эмоции уже больше не захлестывали ее. Как огонек свечи в темном зеркале, вспыхнул в ее памяти давний разговор с Уоллесом. «Если среди твоих друзей появились трусы и перебежчики, обязательно найдутся перебежчики и в стане врага. Когда человек жаден, он боится пройти мимо жирного куска, ему все кажется, что он мало ухватил».

Кредиторы уже начали ссориться. Можно ли еще больше углубить разлад между ними? Если Джервис смог просочиться в империю Хиндо и вести там работу против «Котильона», то почему бы «Котильону» не внедриться в лагерь своих кредиторов и не завязать контакты с каждым в отдельности? Натали вновь соединилась по телефону с братом. На этот раз, наверное, впервые за все время коммунистического правления, связь дали по срочному тарифу мгновенно.

— Как ты смотришь, Майк, на то, чтобы войти в контакт с Хиндо и с самим Джервисом? Они не пошлют тебя куда-нибудь подальше?

— С тех пор, как я завязал, прежние друзья снова стали меня узнавать. Если, конечно, я не прошусь к ним на работу.

— Не к ним, а с ними! Пойми разницу. Организуй немедленно собственное дело, привлеки Билла Малкольма. Найди в списке у Джоан Фрей самых богатых наших кредиторов. Брось большой камень в воду, чтобы пошли круги. И шуруй вовсю. Да благословит тебя бог!

— Что я могу предложить? Цент, завалявшийся в карманах старого пиджака? Все знают, что «Котильону» отказано в кредитах.

— Неважно. Побольше работай языком. Намекай, что в старых чулках находятся иногда большие деньги. Главное, чтобы Билл Малкольм фигурировал как твой партнер. Пусть на словах. От него требуется лишь одно — убеждать кредиторов, что он с ними в одной банде, что он бьется за то, чтобы хоть сколько-то с меня получить.

— Ты хочешь, чтобы они передрались между собой? Отличная мысль! Пока пыль от драки не осядет…

— … Я здесь выловлю хоть какую-нибудь рыбку, — закончила Натали за брата. — Потом брошу ее в Нью-Йорке на мостовую. Пусть рвут ее на части.

— Ты хитрюга, Натали. Или кто-то подкинул тебе эту идею?

— Я была замужем за большим хитрецом.

— Ну да, за Макиавелли или за Борджиа?

— Майк! Я перезвоню тебе.

Она положила трубку и с трудом перевела дыхание.

На постели лежал запечатанный конверт. Его не было там, когда она выходила из ванной.

Бессмысленно было проверять, заперта ли дверь номера изнутри. Невидимка пришел и удалился. Доказательством его визита был конверт, брошенный на покрывало. Натали, помедлив, взяла его в руки — белый конверт без какой-либо надписи. Она аккуратно распечатала его ногтем — клей был свежим. В конверте была сложенная вчетверо страница из газеты «Вечерняя Москва» двухдневной давности.