— Когда я буду с ним говорить?

— Я пригласила его к нам. На завтра. Здорово, если он поужинает с нами.

— Я человек общительный, и это твой дом, но хотелось бы знать, почему ты его пригласила?

— Джиджи, ты прекрасно знаешь почему.

Раздосадованно проведя рукой по волосам, Лайра добавила:

— Надеюсь, он тебя образумит. Отец Генри не раз предупреждал, что нельзя воровать святую воду. Почему ты продолжаешь это делать?

— Воровство? Какое уродливое слово. Я беру святую воду. Беру, — подчеркнула она. — Ответ на твой вопрос не в этом доме. Выйди на крыльцо и осмотри двор миссис Кастмен. Особенное внимание удели ее клумбам и грядкам. Сравни ее двор с моим.

— Но, Джиджи…

— Иди, — велела она, взмахнув рукой.

Спорить бесполезно. Лайра вышла на крыльцо, оглядела оба крошечных двора и вернулась на кухню.

— И что ты увидела?

— Цветы миссис Кастмен в прекрасном состоянии, чего не скажешь о твоих.

— Мои вянут, — согласилась она. — Этой весной я решила, что посажу все то же, что она, и буду поливать так же часто. И вот тебе результаты, хотя солнце освещает дворы одинаково. Как-то я увидела, что миссис Кастмен выходит из церкви с большим пластиковым кувшином воды и сразу поняла, где она это раздобыла. Проследила за ней до дома. И увидела, как она поливает посадки святой водой. Вот поэтому, юная леди, я и беру в церкви святую воду.

Кто способен поспорить с такой логикой?

Лайре совсем расхотелось видеть завтра священника. Если отец Генри останется на ужин, дотянет ли она до десерта, не вылетев из дома в досаде и раздражении?

Отец Генри провел прекрасный вечер. Предварительно он позвонил и сообщил, что придет после пятичасовой мессы. Он намеревался прочитать Джиджи Прескотт строгую нотацию, вернуться к себе в половине седьмого и поужинать тем, что осталось от ленча, но аппетитные ароматы, доносившиеся из кухни Джиджи, оказались настолько соблазнительными, что уговаривать его остаться на ужин почти не пришлось.

Ужин, приготовленный бабушкой, понравился бы и королю: часть ее генерального плана по обезоруживанию священника. С помощью Лайры на столе появились салат из шпината, говяжьи ребрышки с йоркширским пудингом, особый картофель на восемьсот калорий и свежая спаржа. На десерт предлагался домашний яблочный пирог с ванильным мороженым.

Отец Генри был высоким и худым. Но сегодня ел за трех лесорубов. Лайра не понимала, как все это в него помещается. Джиджи решила не готовить рыбный суп, заявив, что все мужчины любят говядину, а если не все, то большинство. Священник, очевидно, любил, поскольку дважды просил добавки.

Кофе Джиджи подала в гостиной, а потом предложила выйти на крыльцо и посидеть в качалках, обсуждая «ситуацию» со святой водой.

Лайра осталась в доме. Не хотела, чтобы бабушка подумала, будто они со священником объединились и наступают на нее единым фронтом. Говорили они тихо, и голоса заглушал свист ветра, так что Лайра даже не могла их подслушать. Правда, до нее донесся смех отца Генри, что она посчитала добрым знаком. Когда священник окликнул Лайру, чтобы попрощаться, она решила проводить его до машины. Узнать, как разрешилась «ситуация».

— Ваша бабушка дала мне слово, что оставит в покое купель. Я предложил ей несколько альтернатив.

— И?

Священник покачал головой.

— Она сказала, что это не одно и то же.

— Но пообещала больше не брать святую воду из купели?

— Верно.

— Прекрасно. Но если случится что-то еще, касающееся бабушки, не могли бы вы позвонить мне и только мне? Не стоит впутывать сюда других членов семьи.

— Она дала мне слово, — напомнил отец Генри.

Ну да, как же!!!

— И я уверена, что у нее самые лучшие намерения, — добавила она.

Кажется, он что-то понял.

— Я вам позвоню.

— Спасибо, — облегченно улыбнулась Лайра.

Отец Генри открыл дверь машины, помедлил и попросил:

— Если миссис Прескотт опять сорвется и возьмет святой воды, пожалуйста, попросите ее не доливать купель газировкой. Пузырьки все еще лопались, когда рядом оказался Билл Брэдшоу, один из наших прихожан. Он посчитал это чудом. Если бы это увидел второй пастор, сомневаюсь, что он нашел бы это забавным.

Лайра сдерживала смех, пока машина отца Генри не свернула за угол. Поднимаясь на крыльцо, она краем глаза увидела шевельнувшуюся на окне миссис Кастмен занавеску. Лайра исподтишка улыбнулась. Должно быть, соседка умирает от любопытства!

Лайра вошла в дом и стала относить посуду на кухню. Загружая посудомойку, она услышала доносившийся из гостиной смех. Заглянула в комнату и обнаружила Джиджи, развлекавшую супружескую пару, которая жила неподалеку от ее дома. К тому времени, как Лайра закончила убирать, число гостей Джиджи увеличилось до шести. До этого Лайра гадала, зачем бабушка испекла два пирога. Теперь она поняла. Друзья и соседи часто заглядывали к Джиджи, и та всегда их угощала. Она была прекрасной хозяйкой. В детстве Лайра часто сидела на крыльце подальше от глаз взрослых и слушала чудесные истории, которые рассказывала бабушка. Уже тогда девочка хотела походить на нее. И неудивительно. Для Лайры бабушка Прескотт была олицетворением благородной леди — южанки.

Уроженка Александрии, штат Южная Каролина, очаровательного маленького городка в часе езды от Чарльстона, Лайра Колетт Декурси была любимой дочерью Борегара Декурси, владельца текстильной фабрики, единственного промышленного предприятия Александрии. Училась в лучших европейских пансионах, и в восемнадцать, через месяц после возвращения домой, познакомилась с Тобиасом Кристофером Прескоттом, которого отец называл выскочкой и нефтяным бароном из варварского штата Техас.

Год спустя она вышла замуж за Тобиаса, и такой пышной свадьбы еще не видывали в Александрии. Через много лет она рассказывала своей тезке, что в тот день обещала любить и почитать мужа, но намеренно опустила в своих обетах слово «повиноваться». Повиноваться мужу ей казалось совершенным абсурдом. Бабушка даже тогда слыла упрямой, но дедушку Тобиаса это ничуть не смущало, и их брак был крепким и счастливым и длился сорок два года.

Лайра вполне сознавала, что никогда не найдет второго Тобиаса. Дедушка был настоящим мужчиной. Сомнительно, что такие сейчас существуют. Мужчины, с которыми она встречалась, были эгоистами, помешанными на сексе и деньгах, шовинистами, считавшими, будто женщину можно тащить в постель через два часа после первой встречи. Нечего и говорить, что они были шокированы и немного разочарованы, когда Лайра говорила «нет» и возвращалась домой в одиночестве. Наверное, любовь не для нее. Лайра так устала встречаться с кретинами — оно того просто не стоило. И ей хорошо одной. Зачем что-то менять?

В начале двенадцатого Лайра спустилась вниз проверить, заперты ли двери, и пожелать бабушке доброй ночи. Спальня Джиджи находилась на первом этаже, в глубине дома. Дверь была открыта. Джиджи завязывала пояс на халате. Увидев на пороге Л аиру, она воскликнула:

— Прекрасный был день, верно?

— Ты права.

Лайра вошла в комнату и уселась на постель Джиджи.

— У тебя столько гостей каждый день?

— Нет, конечно, нет. Хотя Паркеры — те, что живут в двух домах от моего, в розовом бунгало, — любят меня навещать.

— Я очень этому рада.

Лайра устремила взгляд на стоявшую на комоде фотографию в рамке: дед и бабка, стоящие рука об руку перед парой лошадей.

— Ты скучаешь по ранчо?

— О да, еще бы! Оно так много лет было моим домом.

— Иногда я думаю, что ты уехала, чтобы убраться подальше от моих родителей.

Джиджи промолчала и ловко сменила тему.

— Я люблю Калифорнию. Переезд пошел мне на пользу.

— А по дедушке Тобиасу скучаешь? — улыбнулась Лайра.

— Да, мне нравилось быть замужем.

— Не подумывала снова выйти замуж? Дедушка хотел бы видеть тебя счастливой.

— Никогда! Я верю в единственного мужчину своей жизни, а Тобиас и был единственным.