— Прошу прощения, лейтенант, — он остановился перед Фоглем, — я не первый год занимаюсь этим делом, и мой боевой опыт и интуиция разведчика дают все основания полагать, что красные на этом острове — головорезы, которые прекрасно представляют, как осуществляются подобные операции. И я вовсе не удивлюсь, если в решающий момент, когда здесь повсюду будет вестись огонь, система экстренной ликвидации вдруг откажет. Хочу, чтобы это не стало неожиданностью и для вас. — Слова «система экстренной ликвидации» Гревер намеренно выделил, придав голосу интонации школьного учителя. — Поэтому почаще прозванивайте цепи, ведущие к зарядам.

Фогль стушевался, а Эрслебен будничным и как бы примирительным тоном сообщил о том, что, поскольку объект работает в напряжённом режиме, его люди очень загружены, и выделить двух солдат весьма проблематично.

— Хорошо, я сам их выберу из вспомогательных подразделений. Вы свободны.

После того, как немцы, погорланив и постреляв ради острастки, угомонились, Байда вернулся к тому месту, где час назад они оставили рюкзаки и лыжи. Час назад... Были надежды, была перспектива, сказал бы командир. Час тому назад был жив Игнат! А теперь?

Байда снова направился к бараку. С большим трудом отыскал кружной путь и подкрался к расположению немцев. Ему удалось подобраться на минимальное расстояние, почти вплотную к сараю. Здесь была удобная лунка, полностью скрывшая Байду. Он сделал неширокий жёлоб в сугробе и стал наблюдать.

Байда цепко следил за размеренной поступью часового, и первые же минуты дали кое-какой результат — он заметил, что немцы не удвоили караул. Попытался составить план, считая шаги и секунды. Что-то не складывалось... Неужели их предыдущие действия были единственно возможными? Немного поодаль он заметил второго часового, охранявшего антенное поле. Ранее его там не было. Потом его начал одолевать холод, вынуждая напрягать измученные мышцы. Он почувствовал, что начинает замерзать.

«Ещё полчаса, час и... — Посмотрел на часы. Контрольный срок истекал через час двадцать. — Потом наши начнут штурм. Я не дотяну. Даже не успею снять часового и повторить нашу попытку. Значит, сейчас?»

Словно перечёркивая его отчаянный порыв, окно на чердаке приоткрылось и из него высунулась голова, а внизу появился немец с лестницей на плече и деревянным ящиком в руке. В ящике были столярные инструменты. Он неторопливо прислонил лестницу и полез по ней к окну. Они начали чинить деревянные створки, сломанные Валеевым.

«Видать, Игнат успел капитально пошуровать, — подумал Байда. — Вот гады, теперь мне совсем труба. Не своротить...»

Он попробовал пошевелить ногами, разгоняя выстуженную кровь, и в этот момент его внимание привлекла дверь, которая скрипнула и распахнулась почти рядом с его укрытием.

Немцев было трое. Двое одеты по-походному, с полной выкладкой, с лыжами. Третий, офицер, был налегке, и ветер нещадно терзал воротник тужурки. Байда узнал его. Это был тот, кто почти сутки назад пересёк их лыжню на нартах. Его угрожающий взгляд запомнился Байде. «Старый знакомый, мать твою за ногу...» Рука лейтенанта непроизвольно дёрнулась к автомату. Но он опять замер, едва ветер донёс обрывки хриплой речи офицера.

— Запомните, Штоттеле, то, что в сумках, имеет чрезвычайно... для рейха. За этим... красные и англичане. Вам... Ни при каких обстоятельствах... Отвечаете... Хайль...

Только сейчас Байда заметил, что на спинах у солдат не обычные вещмешки, не ранцы, а довольно увесистые, громоздкие кожаные баулы.

«Бумаги?.. Охотятся красные... Машина? Вряд ли... А если разобрали? Чушь! Документация? Вероятнее всего... Что же делать? Догнать? А приказ? Но ведь это и есть наша цель! Не гони лошадей... Половина, всего лишь половина... а машина? Что важнее? Быстрее! Сейчас, сейчас, не спеши... Бумаги... Куда они их переправляют? Теперь шансов скрытно проникнуть на чердак — мизер, почти нуль... Дождаться атаки и... не дождусь, замёрзну... А даже, если и дождусь, — шансов никаких... Учитывая моё состояние к тому времени. Но тогда, наверняка, упустим бумаги. Ту самую половину нашего задания. Выходит, преследовать? Двое против одного. Не такое уж фатальное соотношение... Даже учитывая моё состояние... На то время... Ну, решай!»

Когда он позволил себе выглянуть из-за сугроба, офицер стоял на верхней ступеньке у двери и смотрел в спины двух силуэтов, удалявшихся в западном направлении.

«На побережье, к метеостанции пошли. Пора и мне следом...»

Он осторожно пополз назад, собираясь обойти немцев далеко стороной, под ледопадом, и выйти наперерез к тому месту, где они вчера уже проходили вместе с Валеевым.

Старшина плашмя лёг на лыжи, перед тем соединив их скобой, чтобы не разъезжались.

«Волокуша. Только волочь придётся себя. Скольжение хорошее. В любом случае это лучше, чем пахать носом сугробы».

А в голове, будто Божьи заповеди, всплывали объяснения командира:

«Всю систему кабелей от приёмопередатчиков они не могут упрятать в лёд. Ледник — система хитрая, слоистый он — дышит, движется, напряжение между слоями разное, поэтому может кабель перетереть, разорвать. Тянуть кабели по воздуху ненадёжно — надо опоры ставить, а ветер бывает ураганный, а ещё — ледяные оползни, начнут опоры валиться. Из-за этого им и пришлось мачты крепить на твёрдом фундаменте, на скалах. Единственный способ — пустить кабель поверхностью льда, по снегу. Да, заданьице не из лёгких, — подытожил старшина. — Оно бы и ничего, если бы не тот чертяка, что антенны стережёт...»

Он снова огляделся. Среди небольших заснеженных горбов виднелись мачты. Торчали они, казалось, совсем рядом, за каких-то десять метров. Но так только казалось. Он энергично заработал руками, и лыжи легко понесли его вперёд, но мачты продолжали маячить впереди на том же расстоянии.

«Сорок минут туда, сорок обратно, сорок на работу... И десять на непредвиденные обстоятельства. Два часа десять минут... Должен успеть. А место немец выбрал что надо. Природа будто ожидала его. Площадка почти ровная, и размер подходящий... Мачты, конечно, запараллелены... Да и вся система, видимо, параллельная, разве ж они дураки?.. Грохнуть бы всю связку кабелей, и делу конец... Но нам ещё понадобится передатчик... Значит, одну передающую антенну... На которую он показал? Вот она, вторая — слева... Надо её сберечь. Они обязательно попробуют отправить всё это к такой-то матери, когда осиновый кол пронзит грудь. А мы им... кукиш с маком... Слишком отклонился вправо. — Он приподнял голову. — ...Немного впереди вроде впадина... неглубокая, но сгодится... У подножия каждой антенны навалены камни, чтобы не попадали... Растяжки тоже укреплены... Где этот гад? Вон торчит... у четвёртой мачты. Гансы повысили бдительность. С чего бы это?.. Когда в первый раз присматривались, здесь поста не было. Мы его не учитывали... Теперь мне расхлёбывать. Вот супостат, ни одной секунды на месте не стоит, это усложняет дело... Незаметно подобраться ко второй мачте не получится. Это просто невозможно. Часовой обязательно заметит».

Старшина замедлил движение. Остановился. Прижал лоб к лыжам.

«А если его прикончить? Подползти незаметно? Даже если это удастся, то поднимут шухер в бараке, он же на виду... Рискованно — вмиг поставят всех на ноги. Будь он неладен!»

Он снова поднял голову. До ближайшей мачты оставалось метров сто.

«От мачты к бараку тянется провисший трос. Чтобы не заплутать, когда начнётся метель... Даже красным отметили. Если бы ещё и проводок, ведущий к заряду, пометили, я бы этому Айхлеру свои сто грамм отдал. Пусть бы накатил, гнида, за нашу победу».

Ветер швырял в лицо колючие снежинки, мешая ему осматриваться. А где часовой? Старшина напряжённо озирал скалы, темневшие неподалёку. Никого! Он продолжал терпеливо выжидать.

«А там что-то шевелится... Этот маленький Гитлер почти сливается со скалой... Лицом вправо, от ветра... А что, если?..»