— Однако суд примет к рассмотрению лишь доказательства, собранные легальным путем.

— Вообще-то я не привыкла действовать законными методами, но на этот раз постараюсь не сбиться с пути истинного.

Мэт засмеялся.

— Надеюсь, ты понимаешь, что тебе придется немедленно убрать все видеокамеры и “жучки”? — сказал он, снова посерьезнев.

Вэл надула губки, делая вид, что страшно обиделась.

— Так, значит, я разоблачена, детектив Мэрдок? — с наигранным возмущением спросила она и, прижавшись бедром к бедру Мэта, попыталась воздействовать на него при помощи женских чар.

О Боже, она просто непредсказуема! — подумал Мэт, чувствуя, как у него замирает сердце от прикосновения Вэл. Еще немного, и я по-настоящему влюблюсь в нее. Если, конечно, это уже не случилось.

— Сейчас я не при исполнении служебных обязанностей, — сказал он, — и поэтому не могу арестовать тебя, если ты именно об этом спрашиваешь.

— Черт возьми, стало быть, у тебя нет наручников?!

— Не дразни меня, Вэл.

— Почему бы и нет? Впрочем, я могу продолжать расследование и без электронных чудес, используя более традиционные методы наблюдения. Как было бы здорово, если бы мы работали над этим делом вместе!

— Думаю, мое начальство не одобрит такое сотрудничество.

Вэл еще ближе придвинулась к Мэту.

— Конечно, твой шеф на это не пойдет. Да и с дядей Джеймсом случится удар, если он узнает, что я рассказала тебе о расследовании, проводимом агентством. Мы даем подписку о неразглашении тайны следствия.

— В таком случае, почему ты рассказала мне все без утайки?

— По той же причине, по которой ты признался мне, что ты полицейский детектив, ведущий неофициальное расследование.

Вэл положила кольцо своих связанных галстуком рук на плечи Мэта и начала поигрывать языком с мочкой его уха.

— Скажи, тебя это возбуждает? — спросила она.

Мэт с наслаждением вдыхал исходящий от ее кожи аромат апельсина, невольно вспоминая все, что произошло между ними. Он знал, что их связывает нечто большее, чем физическое влечение. Доверие, уважение. Вэл дала ему очень ценную информацию о враче Грега. Это была ниточка, потянув за которую можно распутать весь клубок.

Мэт понимал, что должен обещать Вэл хранить молчание.

— Ни дядя Джеймс, ни департамент полиции не узнают о том, что мы сотрудничаем, — сказал он. — Но ты должна отныне использовать только законные методы расследования.

— Законные? — Вэл лукаво улыбнулась. — Все время? Или только когда я буду вести наблюдение за Грегом?

Она подняла руки и, упав навзничь на подушки, закинула их за голову. В ее глазах вновь зажегся огонь желания. Вэл провела кончиком языка по розовым чувственным губам и сладко потянулась.

Мэт был больше не в силах сдерживать возбуждение. Он сорвал с Вэл одеяло и задрал на ней футболку.

— Кто такой этот Грег?.. Я не знаю никакого Грега… — пробормотал он, наваливаясь на Вэл всем телом.

За десяток лет работы под прикрытием Мэт успел пожить почти во всех районах и пригородах Ньюкасла, поэтому он хорошо знал, что на соседней улице находятся небольшой бар и булочная, которые открываются в четыре часа утра. Обычно они не обслуживали клиентов до половины седьмого, но Мэт в свое время избавил их владельцев от вымогателей и теперь надеялся, что для него сделают исключение. Его расчеты оправдались. Купив свежих булочек, мягкого сыра и черной икры — свой любимый деликатес, — Мэт направился домой, представляя, как удивится Вэл, что ему удалось в столь ранний час раздобыть такое угощение.

Прежде чем подняться в спальню, Мэт зашел в кухню, достал из холодильника бутылку водки, холодную, как арктический воздух, и взял два стакана.

Мэт полюбил черную икру еще до знакомства с Вэл, до того как узнал, что самое прекрасное на свете — это отважная откровенная женщина, не имеющая от любимого никаких секретов. Хотя у Мэта до сих пор было такое чувство, что он еще не познал глубины характера Вэл, ее существа, а лишь прикоснулся к ее тайне.

Вэл поделилась с ним своими эротическими фантазиями, но ничего не рассказала о жизненных устремлениях, о мечтах, о том, какие переживания и душевные травмы выковали ее характер, который с полным правом можно было бы назвать железным. Общаясь с Вэл, Мэт стал лучше понимать самого себя, открыл в себе новые грани. Ему хотелось узнать как можно больше о Вэл, но он чувствовал, что не имеет права расспрашивать ее, поскольку не собирается связывать с этой женщиной свою жизнь. Мэт понимал, что они должны будут расстаться, как только он получит очередное задание.

Войдя в спальню, он сразу же увидел Вэл. Она лежала, свернувшись калачиком под одеялом. Ее ярко-рыжие волосы рассыпались по подушке, розовые чуть припухшие губы еще хранили следы его поцелуев, щеки покрывал нежный румянец. Единственный галстук Мэта все еще опутывал запястье левой руки Вэл и лежал на подушке, словно спящая змея.

Мэт не поддался искушению использовать его вместо наручников, к чему, по всей видимости, стремилась Вэл. Даже если бы у Мэта и были в этот момент “браслеты”, он никогда не надел бы их на Вэл. Мэту была невыносима сама мысль, что наручники, прикасавшиеся к рукам преступников, защелкнутся на ее запястьях.

В течение последних десяти лет Мэт занимался тем, что входил в доверие к закоренелым негодяям и сводил короткое знакомство с представителями криминального мира, чтобы выведать у них секреты и упрятать за решетку. Он предавал своих новых “друзей”, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.

За все эти годы Мэт ни разу не раскаялся в выборе профессии, ни разу не пожалел о том, что сразу же после окончания школы полицейских в Сиднее стал секретным агентом в Ньюкасле, получив первое в своей жизни задание — вести расследование в квартале, где обитали мелкие торговцы краденым. Мэт обладал природным даром быстро сходиться с людьми, налаживать контакты, умел найти общий язык с представителями различных слоев общества. У Мэта не было в Ньюкасле ни родных, ни друзей, и поэтому он без труда мог затеряться в уличной толпе, поселиться в каком-нибудь районе или пригороде под чужим именем, не опасаясь разоблачения. Даже натянутые отношения с отцом шли на пользу его работе, способствовали тому, что он стал одним из самых надежных и мобильных оперативников департамента полиции Ньюкасла. С отцом Мэт виделся два раза в год — на Рождество и на Пасху. Мэт на несколько дней приезжал в родительский дом навестить отца, который никогда ни о чем не расспрашивал его.

Мэт всегда гордился тем, что умел вживаться в роль. Но теперь, когда на его пути встретилась Вэл, он больше не хотел лицедействовать. Мэт стремился быть самим собой. И эта перемена произошла в нем в течение нескольких суток. Мэт понял, что интересен Вэл таким, какой он есть на самом деле, что она хочет знать о нем как можно больше. Как, впрочем, и он о ней.

Когда Мэт поставил бутылку и стаканы на ночной столик, Вэл заворочалась, потянулась и зевнула, очаровательным жестом прикрывая ротик рукой, на которой все еще болтался галстук.

— Ты с ума сошел? — спросила она, широко открыв глаза от удивления. — Неужели ты действительно собираешься пить водку в половине пятого утра?

Мэт открыл бутылку и плеснул водки в стаканы, которые Пол подарил ему на новоселье. Тогда Мэт подумал, что это самый непрактичный подарок, который он когда-либо получал, потому что, чтобы выпить водки, ему не требовались стаканы, налить ее можно было и в кружку. Теперь же Мэт с благодарностью вспоминал своего напарника.

Вэл научила его ценить простые вещи, видеть красоту окружающего мира, предметов быта.

Да, но что будет со мной дальше? — спрашивал себя Мэт. Он отвык быть самим собой, его прошлое постепенно превратилось в смутную тень. Мэт Мэрдок всегда мечтал стать хорошим полицейским, и только. Но вместо этого ему пришлось играть десятки иногда очень сложных, иногда простых ролей, так что в конце концов он запутался и стал забывать, какой же он на самом деле.