Он же просто сидел на месте.

Наконец он поднялся и пошел в очередь к стойке Alitalia.Он не думал, мозг его был полностью отключен, вся информация оттуда была удалена, все размышления о путешествии, все тщательно продуманные приготовления, вся статистика. Зачем ему теперь все это? Какая ему от этого польза?

—  Excuse mе, are you Italian? [38]

Нильс и сам был удивлен не меньше, чем тот молодой человек, с которым он заговорил.

—  Yes.

—  Can you make a phonecall for те? Itʼs urgent. [39]

Нильс не дал ему времени на ответ, а сразу набрал номер и протянул ему телефон.

—  Ask for Tommaso di Barbara. Tell him to fax everything he has on the case, to Niels Bentzon. This number. [40] — Нильс указал на номер на своей визитке.

—  But…

—  Everything! [41]

Главное управление полиции, Копенгаген

— Нильс? Ты же собирался в отпуск, разве нет?

Анни подняла голову от монитора. В голосе сквозило удивление, а по виду и не скажешь.

— Пришлось его немного отложить, — ответил Нильс, разводя руками. — Ну что, ты вроде сказала, что получила?

— Что?

— Факс из Венеции.

— А, да, — сказала она, вставая с места.

— Ты сиди, сиди. — Нильс попытался ее остановить. — Я сам заберу.

Она проигнорировала его слова и пошла рядом с ним. Нильс почувствовал досаду. Любопытство Анни было легендарным и вообще-то не лишенным шарма — но сейчас оно совсем не к месту.

В здании сегодня пустынно. Открытые офисные пейзажи, плоские мониторы, эргономичные кресла и новые дорогие скандинавские столы с опускающейся и поднимающейся столешницей напоминали скорее рекламное агентство, чем полицейский участок. Но такая ли уж большая между ними разница? Нильс вдруг в этом усомнился. Выражения «забота об имидже», «брендинг» и «коммуникативная ценность» звучали на их встречах чаще, чем старые добрые полицейские термины. Шефы стали звездами. Инспектор полиции мелькал на экранах так часто, что с ним могли соперничать только эстрадные сатирики и шоумены. Нильс знал, почему: полиция стала одной из самых важных зон политической борьбы в обществе, об этом говорят многочисленные исследования. Полицейская реформа 2007 года собрала больше прессы, чем все предыдущие реформы налоговой системы вместе взятые. Каждый заштатный третьеразрядный политик, которому его политтехнолог нашептал на ухо, как важно отметиться в дебатах об общественных ценностях, в любой момент мог отбарабанить свою четкую позицию по полиции, даже если его знакомство с работой полицейских ограничивалось просмотром пары серий «Полиции Майами» или его датского аналога.

— Ты подожди, подожди, сейчас сам поймешь, — сказала Анни, открывая дверь в компьютерную комнату и глядя на него в предвкушении. — Я никогда ничего подобного не видела.

Компьютерная комната не очень-то оправдывала свое название. Более того, это было едва ли не единственное помещение во всем участке — кроме разве что туалетов, — в котором вообще не было компьютеров. Что стало предметом постоянных шуток. Но здесь были принтеры, факсы, ксероксы и тот особый запах химикатов, озона и тонерной пыли, который, вне всяких сомнений, всего за несколько минут мог довести любого до тошноты и головной боли.

— Ну вот, смотри. — Она указала в сторону факса. — Это же целый телефонный справочник!

Нильс посмотрел туда, куда она указывала. Он сам не знал, что ожидал увидеть, но уж точно не кипу бумаг в несколько сотен страниц.

— Что это такое? — спросила Анни, изо всех сил стараясь, чтобы ее вопрос прозвучал как бы между прочим.

— Это материалы дела.

— Ну да, но это же не просто какое-то рядовое дело. — Она подавила улыбку. — Это как-то связано с саммитом?

— Да, связано. — Нильс серьезно посмотрел на нее и подумал, что чем бы ни закончился климатический саммит, к какому бы результату ни привели старания мировых лидеров спасти Землю от катастрофы, все это окажется не зря. Не будь климатического саммита, Нильсу ни за что не удалось бы сейчас так ловко нейтрализовать свою секретаршу.

— У нас есть какая-нибудь коробка? — спросил он, озираясь вокруг.

Анни протянула ему коробку из-под бумаги для принтера. Он молча взял ее, чувствуя угрызения совести: скоро без материнской заботы Анни он будет вообще как без рук. Нильс сложил в картонку присланные материалы, успев мельком увидеть несколько фотографий. Снимки с судмедвскрытий. Странные отметины на спинах. Список убитых. Китай и Индия.

— Ну и платье у нее. Они же завтра прилетают, да?

Взгляд Анни был направлен на маленький телевизор, на экране которого Барак и Мишель Обама выходили из Борта номер один в каком-то месте земного шара. — Ничего себе задница. Это сексуально?

Она вопросительно смотрела на Нильса.

— Для тех, кому такое нравится, — вполне.

Мишель Обама привычно махала рукой с трапа самолета. Кому это она машет, интересно? Огромной толпе охраны, что ли? Барак Обама ступил на взлетно-посадочную полосу и подал руку лысому человеку, наверное, американскому послу в той стране, куда они прибыли. Нильс не сводил взгляда с Обамы. На широко улыбающемся лице президента был налет грусти, Нильс заметил это еще тогда, когда впервые увидел его по телевизору в дебатах с Хиллари Клинтон. Следы печали, осколок кривого зеркала. Он сомневается в своем проекте. Сомневается не в том, есть ли у него силы на то, чтобы улучшить мир, но в том, готов ли мир улучшаться.

Выходя из компьютерной комнаты, Нильс с удивлением увидел, что в кабинете Соммерстеда горит свет. Он опустил коробку с полученным факсом на пол и задвинул ее ногой под стол, чтобы скрыть от посторонних глаз. Индия и Китай, два последних убийства в венецианском списке. Террорист ведь, кажется, побывал в том числе и в Индии?

— Осторожнее, — предупредила его Анни. — С ним сегодня шутки плохи.

— А когда они с ним хороши?

Нильс постучал и вошел, не дожидаясь ответа. Соммерстед был в верхней одежде и выглядел так, будто что-то разыскивал.

— Да? — сказал он, не глядя на Нильса. — Я ухожу.

Тон был угрожающим. Так говорит перегруженный делами человек, который давно не может выспаться и в голове у которого безостановочно прокручиваются сценарии катастроф, могущих случиться по его вине во время саммита.

— Я по поводу этого йеменца…

— Стоп! — Соммерстед предупреждающе вытянул вперед руку.

Нильс все-таки решил продолжить:

— Я случайно увидел вчера рапорт. Там перечислены его недавние передвижения.

— Что? Нет.

Мыслями Соммерстед был где-то далеко, в «Белла-Центре», среди глав государств, за безопасность которых он отвечает головой.

— Это касается того дела из Интерпола.

— Бентцон… — Соммерстед вздохнул. Ни дать ни взять хищник, решивший дать своей жертве последний шанс. — Дело Хади глубоко конфиденциально — и тебя не касается. Меньше всего на свете нам сейчас нужна паника. Как ты себе это представляешь? Хорошенькое сочетание — особо опасные террористы в Копенгагене и мировые лидеры, собравшиеся на Дерьмострове. [42]

— Я не спец в этих тонкостях, — сказал Нильс, — это я признаю. Но у меня есть подозрение.

— Нет! — Соммерстед перестал пытаться сдерживать свой гнев и повысил голос: — Забудь об этом, Бентцон, мы сами этим займемся. Ты представляешь, сколько глав государств и правительств через пару часов будут сидеть в «Белла-Центре», рассчитывая на то, что я обеспечу им безопасность? Браун, Саркози! Полный комплект. Даже такой придурок, как Мугабе, не хочет получить пулю в лоб во время визита в Wonderful Copenhagen! Экстремисты, террористы, психбольные идиоты — все они только и ждут, когда я ошибусь.