Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Тебя здесь неплохо кормят.

— Да, я знаю, что я толстый. Папа тоже постоянно ворчит про это.

— Передавай ему мои приветствия и мое уважение.

— Да, обязательно. Давай я понесу твой чемодан.

Они направились в сторону выхода.

— Почему твой отец сам не пришел меня встретить?

Мухаммед молчал, подбирая слова.

— Он болен?

— Нет.

— Он боится?

— Да.

Абдул покачал головой.

— Но нас много, нас целое войско. Спящее войско.

— Только ваше спящее войско нелегко бывает разбудить, — сказал Абдул своему молодому двоюродному брату, так хорошо отъевшемуся на западных харчах.

Пакет лежал на заднем сиденье машины. Абдул отчитал Мухаммеда за то, что тот оставил его на виду. Спящее войско мало того что страдает избыточным весом, но еще и сделать ничего толком не может.

— Тут только фотографии, — оправдывался Мухаммед. — Вся взрывчатка в багажнике.

Абдул рассматривал фотографии не знакомой ему церкви.

— Ты уверен, что это та самая?

— Абсолютно. Это одна из самых известных церквей в Копенгагене.

Теперь Абдул и сам узнал фото, которые видел в интернете. Иисус на деревянном кресте. Он немного сожалел о том, что его тоже придется взорвать, но в конце концов, это же не Иисус, а просто кукла, всего лишь кукла. Все эти западные невыносимые и бесконечные попытки превращать священное в кукол, фигурки и рисунки. Инсценировки евангельских легенд, изящная деревянная резьба на основе библейских мотивов, статуи, рисунки — этому нет конца. Западные люди пытаются убедить самих себя с помощью картинок, они делали это раньше, они продолжают делать это сейчас. Теперь это реклама их стиля жизни. Не то что Хади и его народ, они чувствуют божественное внутри себя, им не нужно трогать его руками. Он снова взглянул на фигуру Иисуса. Какое-то детское очарование.

— Мы подкрутили шурупы. — Мухаммед указал на подвальное окошко церкви на снимке. — На это ушло три вечера. Но нас точно никто не заметил. Все четыре шурупа держатся на честном слове, выдавить стекло теперь ничего не стоит.

У Абдула Хади снова заурчало в животе — выданные стюардессой орешки были его единственной едой за последние много часов. Он коротко вспомнил о ней, о ее светлых волосах, о руке, коснувшейся его руки, — но он не мог думать о ней без того, чтобы не вспоминать свою умершую сестру и того мальчика, которого его отец переехал. Две жизни заплачены за то, чтобы он сидел сейчас здесь, две жизни. Так что только справедливо, что он хочет расплатиться по счетам. И бесполезно думать о стюардессе. Лучше бы она вообще ему не улыбалась. Не улыбалась так, по крайней мере.

13

Государственная полиция, Венеция

На столе лежал сверток с записью того, что происходило непосредственно во время одного из убийств. Скорее всего, это единственная подобная запись, и ее почти невозможно было раздобыть, но ему это все-таки удалось.

Томмасо Ди Барбара потер глаза, рассматривая маленький аккуратный сверток на столе в переговорной. Он нашел множество жертв, но никак не мог нащупать направление, где искать убийцу.

Комиссар Моранте пришел не один, Томмасо услышал это по шагам в коридоре. Властные ритмичные шаги в ногу. Томмасо подумал, что ритм прекрасен в музыке, но действует устрашающе в ходьбе. Люди, которые идут в ногу, затевают что-то слишком жестокое для того, чтобы делать это в одиночку. Дверь открылась. Комиссар сел и налил воды себе, начальнику отдела кадров и какому-то незнакомцу с материка, прежде чем взглянул на Томмасо. Тот постарался выглядеть максимально здоровым — насколько это возможно с температурой и головной болью.

— Ну и ночка выдалась. Вдова стеклодува.

— Она созналась? — спросил Томмасо.

— Да, но только утром, когда к Флавио присоединился священник.

— Это из-за страховки?

— Нет, он не был застрахован. — Комиссар откашлялся и сменил тему разговора: — Томмасо! Я последний раз спрашиваю…

— Да, — быстро ответил Томмасо.

— Что — да?

— Да, это я связался с китайскими властями и попросил их выслать пленку. Не исключено, что на ней содержатся очень важные данные.

Комиссар повысил голос:

— Не имея на то полномочий, ты использовал наши официальные каналы, чтобы разослать предупреждения в Киев, Копенгаген и целый ряд других городов.

Томмасо перестал слушать. Откуда комиссару может быть все это известно? Наверное, кто-то проболтался — или же они следили за ним гораздо дольше, чем он думал.

Возникла небольшая пауза, и Томмасо снова попробовал объяснить:

— Я который раз пытаюсь донести до вас, что все эти убийства совершаются по определенной схеме. И последнее из них еще не совершено.

Молчание. Кто-то из присутствующих откашлялся.

— Но Томмасо, — сказал комиссар, — ты связался с нашим консульством в Дели, заставил их отправить человека в Бомбей, чтобы искать какие-то следы.

— Нет, не следы. Я попросил его осмотреть убитого индийского экономиста.

Комиссар продолжил, игнорируя слова Томмасо:

— Ты попросил китайские власти переслать нам материалы. Ты связался с Интерполом.

— Потому что они работали над делом, похожим на бомбейское! Посмотрите на материалы, выслушайте то, что я могу вам рассказать, это все, о чем я прошу. Сначала я сам был ошарашен. Прошли месяцы с тех пор, как я впервые увидел разосланную Интерполом фотографию. Тогда это был просто какой-то труп с огромной татуировкой. Но потом я начал изучать материалы. Я запросил в Интерполе снимки в большем разрешении…

— Ты запросил у них дополнительные материалы? — Комиссар легонько покачал головой.

Томмасо отчаялся донести что-то до него и решил сосредоточить усилия на незнакомце справа от комиссара. Наверняка это какой-то вышестоящий чин с материка.

— Сначала был только один убитый. Потом двое. Убийства объединяла метка на спине жертвы. Кроме того, жертвы так или иначе помогали другим людям.

Незнакомец заинтересованно кивнул.

— Я обратился в Интерпол, но там отказались за это браться, сказали, что для них это слишком мелкое дело. Тогда я начал рыть сам.

— Тогда ты начал рыть сам? — повторил комиссар, неодобрительно качая головой.

— Да. Начал сам. В свободное время. Это не мешало моей работе, я не пропустил ни единого дежурства, я занимался поисками только в свободное время.

— В свободное время! Мы же говорим не только о том времени, которое ты на это потратил! Как насчет всех тех, кого ты к этому привлек? Как насчет сотрудника посольства в Дели?

— Мы все отвечаем за происходящее…

Комиссар сделал вид, что не слышал этого замечания, и продолжил:

— Завтра мы ждем высоких гостей — министра юстиции в сопровождении судей и политиков. И как, по-твоему, все это выглядит на фоне их визита?

Томмасо выругался про себя. Это единственное, что волнует комиссара: прием бесконечных высоких гостей, наезжающих в город чуть ли не каждую вторую неделю, потому что всем необходимо устраивать свои конференции именно в Венеции. Возможно, комиссар понял, что Томмасо разоблачил его болезненное тщеславие; во всяком случае, он сменил тактику:

— Так что же, как насчет всех тех людей, которых ты в это вовлек, Томмасо? Когда ты рассылаешь «красную карточку», люди должны на это реагировать. Ты задействовал людей во многих городах. В Анкаре. В Слайго.

— И в Копенгагене. Здесь есть закономерность.

Комиссар ободряюще взглянул на незнакомца с материка. Он смотрел на него так каждый раз, когда Томмасо упоминал о закономерности. Незнакомец откашлялся и провел обеими руками по волосам.

— Закономерность, в деталях которой я пока не уверен, — продолжал Томмасо. — Расстояние между местами преступлений составляет примерно три тысячи километров. Так что мне показалось естественным предупредить полицейские участки тех городов, которые, судя по всему, находятся в зоне опасности.

Повисла тишина. Комиссар снова взглянул на незнакомца, который выпрямился на стуле и взял наконец слово.

16
{"b":"152542","o":1}