— Эй! Сюда, пожалуйста!

Корриган вошел за ним в помещение, миновал деревянный прилавок, за которым стоял индифферентный палестинец, обслуживая женщину в традиционной черной одежде, прошел через другую дверь в комнату, где гудели стиральные машины и стоял сильный запах крахмала и моющих средств, поднялся по деревянной лестнице.

После солнечной улицы было темно, как в угольной шахте, и душно, через закрытые ставни пробивались лишь слабые блики света.

Провожатый почувствовал, что Корриган заволновался, и пояснил:

— Так прохладней.

— Мистер Корриган, — раздался из дальнего темного угла другой голос, — вот мы и снова встретились.

Он всматривался в темноту.

— Снова?

Голос казался странно знакомым.

— Садитесь.

— Сел бы, если бы видел куда.

Неожиданно на столе вспыхнула лампа, свет ударил ему в лицо.

— Так лучше?

Корриган опустился на стул, определенно чувствуя какую-то опасность и гадая, кто еще находится в комнате. Таинственный человек чуть наклонился — высветился его профиль. Лицо блестело от пота. Халед Фадель. Иракский шпион, любезный агент из Афин с усиками, как у Саддама Хусейна.

Корриган уловил запах одеколона и немного расслабился. Это не тигр-людоед, а котенок.

— Господин Фадель, вы меня чуть не испугали.

— Виноват. Но ведь у вас нет причин нас пугаться?

Американец с трудом заставил себя улыбнуться.

— Сами знаете, какие сейчас времена… Впрочем, вы-то, кажется, ничего не боитесь.

Фадель самодовольно засмеялся.

— Конечно. Мы, иракцы, не так глупы, как уверяет западная пресса. У меня, разумеется, несколько паспортов на разные имена, не говоря о друзьях в Афинах. Мне не составило труда приехать сюда. Кроме того, я получил приказ присутствовать на совещании. Все это я начинал, и президент Саддам Хусейн настоятельно требует моего личного участия и присмотра.

Глаза Корригана привыкали к темноте, и он чувствовал, что в комнате есть еще кто-то.

— Макс Эвери здесь? — спросил он.

— Увы, еще нет. Он ведь летит из Лондона и отправился кружным путем, чтоб не попасть под подозрение. Должен прибыть завтра.

Американец невольно поморщился. Ему просто необходимо переговорить с Эвери, нельзя допустить, чтобы иракцы этому помешали.

— Сейчас могу дать вам короткий отчет, но лучше дождаться Макса, — сказал он. — Есть несколько общих деталей, которые нам надо обговорить. Вы понимаете, операция очень сложная.

Фадель спокойно поставил локти на стол, переплел пальцы.

— Конечно, мистер Корриган, понимаю. Только я ведь не требую никакого отчета ни от вас, ни от мистера Эвери.

— Не понял?

— Я полностью в курсе событий через мистера Мойлана и Георгоса из «Семнадцатого ноября».

— Тогда зачем?..

Фадель мягко улыбнулся.

— Зачем вы здесь? Сейчас скажу. Вы здесь, потому что так приказал президент Саддам Хусейн. Он не любит, когда его дурачат.

Корриган вздрогнул, безуспешно пытаясь унять бешеное биение сердца.

— Не понимаю.

— А по-моему, понимаете. Разве может чего-то не понимать бывший сержант группы «Дельта», ныне сотрудник ЦРУ, скорее всего неофициальный агент. — Глаза Фаделя вспыхнули металлическим блеском. — Нет, не трудитесь, пожалуйста, возражать. Видите ли, несмотря на все усилия западной контрразведки, некоторые наши международные разведывательные операции успешно продолжаются. У нас есть агент в Вашингтоне, который работает, как мы говорим, «под чужим флагом». Он получает деньги от израильской Моссад, но на самом деле служит нам. Понимаете, Моссад частенько подводит ощущение собственного превосходства, когда она считает, что обладает исключительным правом на умные и тонкие операции. В такие тяжелые времена, как сейчас, Вашингтон тесно сотрудничает с Тель-Авивом. Кроме нынешнего кризиса, наш агент посвящен в дела, связанные с Ливией и Северной Ирландией. Он попросту сообщил, что Моссад заподозрила вас в посредничестве между ливийцами и ИРА, и спросила, не надо ли вас ликвидировать. — Фадель улыбнулся, считая этот ход весьма остроумным. — Представьте его удивление, когда из Лэнгли, штат Вирджиния, пришел строжайший запрет и объяснение роли, в которой вы выступаете по их поручению…

Голова Корригана раскалывалась на части, он больше ничего не слышал, думая лишь об одном — как выбраться отсюда живым.

— На вашем месте мог бы сидеть сейчас мистер Мойлан, — продолжал Фадель, — но, к счастью для себя, он обнаружил, что ваш друг Макс Эвери тоже работает на британскую разведку. Ему хватило ума открыться и сообщить обо всем нам. Мы решили сначала проверить вас. Теперь, изолировав вас и мистера Эвери, мистер Мойлан уверен в успехе намеченной операции. — Фадель как будто изображал адвоката и помолчал, раскуривая сигару, чтобы усилить драматический эффект. — Только одно я хотел бы узнать, мистер Корриган, — подлинную цель вашей миссии и объем работы.

— Вы ошибаетесь, — буркнул Корриган. Что ему оставалось делать?

— Прошу вас. — Голос иракца обрел зловещую мягкость.

— Мне нечего больше сказать. — Все. Конец.

Фадель сердито фыркнул и уставился на кончик своей сигары.

— Так я и думал. Ну, ладно, посмотрим, что вы скажете, оказавшись в Багдаде. Там умеют развязывать языки. — Он кивнул кому-то за спиной Корригана.

Американец ждал, напружинив все мускулы. Почуяв движение, изо всех сил швырнул стул назад, понял, что во что-то попал, услышав звук треснувшего дерева. В тот же момент прыгнул на стол Фаделя, сцепив руки, чтоб молотом обрушить их на макушку иракца. Но не успел. В него вцепилось множество рук, он почувствовал жгучую боль в спине — мастерский удар! — отключился, рухнул на четвереньки. Кто-то сдавил ему шею, перехватил горло стальной хваткой. В глазах у него помутилось, закрутились и фейерверком полетели искры.

Он почти не ощутил, как в спину вонзается шприц с убийственной дозой диазепама. К радости полудюжины тяжеловесов-арабов, сопротивление ослабело, и они принялись связывать ему руки и ноги пластырем. Когда американец потерял сознание, его закатали в персидский ковер и погрузили в багажник ожидавшего на улице такси.

Корригану предстояло долгое путешествие вдоль иорданской границы и еще триста миль по пустыне в Багдад.

Когда пассажирский лайнер египетской авиакомпании приземлялся в Аммане, Макс Эвери чувствовал такое же облегчение, что и Лу Корриган двадцатью четырьмя часами раньше. Только совсем по другой причине.

Отправляясь вчера с Джерри Фоксом из Хитроу, он с изумлением обнаружил, что боковое место напротив него занимает не кто иной, как Брайан Хант.

Старший сержант специальной воздушно-десантной службы, наряженный в деловой костюм, не делал ни малейших попыток вступить с ним в контакт. Только пролетев полпути до Парижа, Эвери увидел его у себя за спиной в небольшой очереди в туалет.

— Думаем кончать со всем в Иордании, — тихо сказал его старый друг, улыбаясь специально для Фокса. — Знаешь, где место встречи?

— Нет. Нас будут ждать в аэропорту.

— Ребята прямым рейсом доберутся завтра раньше тебя. Главное — вытащить вас с Лу и Мегги, потом сторговаться с Мойланом и Фоксом, если начнут брыкаться, ну и иракцев прищучить. Только вы трое пригните головы, когда станет жарко.

— Понял, — кивнул Эвери. — Про Лу что-нибудь слышно?

— Ничего, — нахмурился Хант. — Мне очень жаль, дружище. В твоей фирменной сумке из Хитроу есть какой-то беспошлинный товар?

Очередь сокращалась, впереди оставалась только одна женщина.

— Есть, а что?

— Какой именно?

— Бутылка «Джонни Уокер» и две сотни сигарет «Стьювесант».

Из кабинки вышел человек, и женщина исчезла за дверью.

— Не зевай на досмотре в Аммане.

Открылась другая дверь, вышел еще один пассажир. Подошла очередь Эвери.

— Удачи.

Хант вышел из самолета в Париже. Пока Эвери с Фоксом летели на Мальту и пересаживались на рейс до Каира, старший сержант поехал на такси в роскошное здание британского посольства на улице Фобур-Сент-Оноре. Оттуда шеф местного отдела Интеллидженс сервис передал в Лондон сообщение с просьбой прислать в Иорданию ближайшим самолетом с дипломатической почтой несколько обозначенных шифром предметов вместе с фирменной сумкой аэропорта Хитроу, в которой должна быть бутылка виски «Джонни Уокер» и двести сигарет «Стьювесант». Потом Хант направился прямым рейсом в Амман, куда прибыл в тот же день поздно вечером. Его встретил британский военный атташе и привез в надежный дом, принадлежащий какому-то иорданскому эмигранту. Там он присоединился к сводной команде «Дельты» и десантников, которая прилетела из Лондона раньше, отправив спецоружие и средства связи по дипломатическим каналам в американское и британское посольства.