Когда Ноэль распахнул дверь на лестницу, спеша поскорее убраться отсюда, до него донесся голос Эрика. В нём была растерянность и облегчение, и Ноэль не ожидал услышать от него этих слов, теперь, когда они ничего не могли исправить:

— Прости, Ноэль. Прости.

— Я захватила и это тоже, — сказала миссис Вега. — Возьмёте?

Ноэль посмотрел на лист бумаги, который она держала в руках. Это было описание программы психологического оружия на ближайшие две недели.

— Мне стоило бы его сжечь, — ответил он. — Положите к остальному. Оно понадобится нам позже, для комиссара.

Они сидели на разных концах длинной скамейки. Поблизости никого не было, только изредка кто-то проходил мимо по залитой солнцем дорожке. Стоял августовский день, жаркий и безветренный.

Они встретились, чтобы обсудить подробности завтрашнего наблюдения за Лумисом и таинственным Джи. Этим они и занимались уже полчаса. Случайный прохожий ничего бы не заподозрил: невысокая латиноамериканка играла с ребёнком в коляске и читала испанский фотороман; молодой человек, судя по всему, медитировал, запрокинув голову к солнцу. Но и Ноэль и Присцилла уже успели выбраться в «Хорн и Хардарт» на Пятьдесят седьмой, чтобы разведать обстановку. Похоже, условия для записи там были идеальные.

Ноэль устроится подальше от посторонних глаз, на балконе, возвышающимся на уровне третьего этажа над залом, где наверняка назначат свою встречу Джи и Лумис. Со своего места он сможет видеть всех и подать сигнал Присцилле. Он даже взял с собой диктофон и попробовал сделать запись. Вроде бы всё получилось: диктофон сможет записать происходящий поблизости разговор даже поверх шума.

— Что, если они не придут? — спросила она.

— Начнём снова следить за «петлями», пока они не объявятся, — ответил Ноэль.

Он уже задавал себе тот же вопрос.

— Вот новая кассета. Каждая сторона — час. Вряд ли вам понадобится больше. Знаете, как устанавливать?

— Я тренировалась.

Мимо них прошёл высокий молодой парень с двумя афганскими борзыми на поводке. Присцилла уткнулась в свой фотороман. Парень походил на танцора. Высокий, подтянутые ягодицы, вывернутые наружу стопы. Он внимательно посмотрел на Ноэля — пытается подкатиться. Ноэль ответил ему полуулыбкой. Парень прошёл дальше, даже не оглянувшись.

Может, он бы не отказался покататься на травке, подумал Ноэль. Забавно, после вчерашнего фиаско, в голову не лезло ничего, кроме секса. Дома надо ещё разок позвонить Полу Воршоу. Или сходить в бани, например. Там почти любой может трахнуться легко и приятно, даже великолепно. По крайней мере, так рассказывают.

До него дошло, что Присцилла что-то говорит, и он попросил её повторить.

— Я говорила, что кто-то из ваших знакомых был на похоронах. Он спрашивал о вас и удивился, что вас там не было.

Она вытирала ребёнку лицо кусочком смятого розового платка. Это не мог быть Лумис.

— Он сказал, что его зовут Ларри. Я его не знаю.

— Кодовое имя Питер Пэн, — ответил Ноэль.

Она встала, собираясь уходить, развернула коляску.

— За то время, что мы следили, он ни разу не пользовался петлями.

— Это очень смело с вашей стороны — заниматься таким делом, — сказал Ноэль.

— Думаю, после всего этого я останусь в Пуэрто-Рико, — тихо ответила она. — Там мужчины смеются и называют геев «mariposa», «maricón». Но их не убивают за то, что они такие. Понимаете? Почему так?

Ответ — длинный, сложный, многогранный — вертелся у Ноэля на кончике языка, но он не стал даже начинать. Вместо этого он прошептал:

— До свиданья. Держитесь. И не волнуйтесь о том, что будет завтра.

Потом он снова запрокинул голову и сидел так, пока поскрипывание колёс её коляски не стихло окончательно.

Для своего наблюдательного поста Ноэль выбрал столик у края балкона, нависающего над основным залом «Автомата». Непосредственно под ним располагалось всего несколько столиков. Там подавали еду: через два ряда окошечек на боковых стенах и прилавок для горячих блюд вдоль задней стены. Мало кто стал бы туда садиться из-за шума, жары и запахов с кухни, особенно в это время, когда основной наплыв посетителей уже остался позади, и народу было намного меньше. Отсюда ему должно быть хорошо видно Лумиса и его собеседника.

Оделся Ноэль небрежно и мешковато, спрятав глаза за парой больших зеркальных очков. С собой у него была спортивная сумка с грязным бельём и «Нью-Йорк Таймс», которую он раскрыл перед собой, искусно пристраивая так, чтобы снизу его не было видно. Большинство посетителей «Автомата» были слишком стары или слишком усталы, чтобы забираться так высоко, поэтому, кроме Ноэля, устроиться на балконе предпочли всего двое: судя по всему, подружки, занятые бурным обсуждением какого-то мужчины.

Около полудня он принял «валиум» и ещё одну таблетку захватил с собой на случай, если начнёт слишком нервничать в ожидании. Пока Ноэль чувствовал себя вполне сносно, понемногу доедая свой сэндвич с тунцом и читая газету, не пропуская ни единой статьи или рекламного объявления. Начал он с первой страницы и уже добрался до спортивного раздела.

В голове он прокручивал все мыслимые сценарии провала. Лумис может не прийти. Или его приятель. Присцилла на месте — Ноэль видел, как она уже дважды прошла мимо дверей «Автомата», словно сомневаясь, заходить или нет. Посмотрев на него и не получив сигнала, она снова прошла мимо. Что если она не сможет подобраться достаточно близко? Что если диктофон не сработает? Что если?..

Время уже перевалило за два, и за последние десять минут вошли уже несколько одиноких мужчин. Лумиса среди них не было. Его сообщником мог оказаться любой.

Ноэль закончил третью тетрадку «Таймс» и коротко застонал, взглянув на первую страницу делового раздела. Внизу мимо огромных витрин слева направо снова прошла Присцилла Вега. И в ту же секунду справа появилась знакомая невысокая коренастая фигура Рыбака.

Вдова Бадди подошла к двери одновременно с Лумисом. Не обращая на него внимания, она подняла взгляд на Ноэля. Лумис, должно быть, решил, что она собирается войти, потому что слегка приоткрыл дверь, поколебался (искал глазами сообщника?), а потом распахнул дверь настежь, отступая и пропуская Присциллу вперёд.

Любезность Рыбака на миг обезоружила Ноэля. И ещё больше его ошеломило понимание, что Лумис и правда тут, что сейчас у него здесь состоится встреча, и что именно он целиком и полностью ответственен за форму и контекст существования Ноэля в последние полгода.

Он почувствовал, как становятся дыбом волоски на шее: его словно пронзило резкое дуновение ледяного ветра. Присцилла растерянно посмотрела на пожилого мужчину, придержавшего для неё дверь, вниз, на ребёнка в коляске, снова вскинула взгляд наверх.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ноэль снимает тёмные очки — знак, что пора входить.

Она что-то сказала Лумису, наверное, поблагодарила, и засуетилась, провозя коляску внутрь. Лумис вошёл следом за ней и скрылся в глубине ниши под балконом. Присцилла неуверенно присела на корточки, поправляя складки на укрывающем малыша одеяле, и снова посмотрела вверх, на Ноэля.

Он снова надел очки, но опустил газету, чтобы ей было видно, как он проводит указательным пальцем поперёк горла — это был условленный сигнал о появлении Лумиса.

Она оглянулась на дверь, снова озадаченно посмотрела на Ноэля. Он подал знак ещё раз, потом ещё, надеясь, что она его поймёт. Она выглядела безнадёжно растерянной; потом вдруг её взгляд метнулся к витринам с едой. Ноэль медленно кивнул, хотя о таком сигнале они не договаривались.

Следующие несколько минут были для него пыткой: и Лумис и Присцилла оказались вне поля его зрения.

Ноэль снова поднял газету: теперь он сложит её только в том случае, если понадобится предупредить Присциллу об опасности. Немного поиграл с мыслью, не принять ли вторую таблетку. Сцена в дверях оказалась почти невыносимой. Что ещё может случиться и выбить его из колеи?