Зак, казалось, сомневался, что делать: кидаться вперёд или догонять Присциллу. Ноэль решил сделать выбор за него.

Тот, который упал, теперь поднимался на ноги. Женщины отступили в сторону, прячась в дверном проёме. Они отряхивались и что-то встревожено говорили. Ноэль развернулся, минуя женщин, бросился обратно и умело пнул громилу в грудь — тот как раз пытался восстановить равновесие. Он снова растянулся на земле с громким стоном. Женщины закричали.

Ноэль обернулся и увидел Зака, который, отбросив сомнения, уже бежал к нему. За его спиной, на углу, Присцилла возилась с почтовым ящиком, пытаясь пропихнуть в щель явно слишком толстую посылку. Она отправляет конверт ему! Играет наверняка.

Ноэль развернулся и со злостью вмазал первому громиле ногой, метя ему в лицо и жалея, что не надел сегодня ботинки потяжелее. Потом Зак оказался у него за спиной, схватил его за руку. Ноэль был готов к нападению. Он позволил отвести свою руку назад, быстро развернулся, раскрытой ладонью ударил Зака в подбородок, буквально отрывая его от земли — он видел, как Маквиттер учит Эрика этому трюку на вилле в Хэмптонс. Следом он всадил кулак Заку в живот, чувствуя, как сокращаются мышцы пресса, словно от удара током. Зак отлетел назад. Но его друг уже опять поднялся на ноги. Ноэль низко наклонился и качнулся в сторону, плечом сбивая его с ног и швыряя в витрину, которая с громким грохотом разлетелась вдребезги.

Удовлетворившись нанесённым ущербом, Ноэль отскочил назад и метнулся на середину улицы, в поток машин, выкрикивая оскорбления и надеясь отвлечь их внимание от Присциллы. Если понадобится, он снова бросится на них. Вокруг него со всех сторон сигналили машины.

Он вскинул взгляд и увидел Присциллу, которой, наконец, удалось пропихнуть конверт в ящик: она остановила такси и теперь пыталась втолкнуть коляску на заднее сиденье. Ребёнок рыдал. Она оглянулась.

Зак бросился к ней.

Ноэль рванулся к нему, вскакивая на капот медленно ползущего «шевроле», водитель ударил по тормозам. Ноэль слышал, как позади, в продвигающемся рывками потоке, пошла цепная реакция: заскрежетали тормоза, загудели клаксоны. Зака он не достал, зато напарник Зака схватил его. С каким-то ликованием Ноэль нагнулся, пригибая голову, и изо всех сил боднул противника, впечатывая его в стену.

Выпрямившись, он обернулся к углу и увидел, как дверь такси захлопывается у Зака перед носом. Такси унеслось прочь, а перевёрнутая коляска так и осталась на тротуаре.

Ноэль ещё раз пересёк Пятьдесят седьмую улицу, укрываясь в фойе кулинарии «Вольфа». Через окошко при входе он посмотрел назад. Зак помогал своему другу подняться. Они отвлеклись и о чём-то спорили. Ноэль знал, что долго это не продлится.

В потоке машин, двигающихся на запад, остановилось такси. Придётся рискнуть. Пригнувшись, он выскочил из фойе и сумел забраться в такси, не попадясь им на глаза.

Они его так и не заметили, продолжая спорить. Такси остановилось на светофоре. Ноэль молился, чтобы его не увидели. Заперев обе двери, он откинулся назад.

Когда такси, наконец, двинулось с места, он оглянулся и посмотрел назад. С южной стороны улицы, на углу с Шестой авеню, собралась толпа. Громил нигде не было видно. Пока он всматривался в пешеходов, сменился сигнал светофора, толпа поредела, и Ноэль получил возможность понаблюдать за редким зрелищем: как двое взрослых мужчин яростно втаптывают крошечную детскую коляску в размягчённый жарой асфальт на авеню Америк.

Когда конверт с кассетой не пришёл и на третье утро после происшествия, Ноэль забеспокоился.

От «Автомата» он поехал прямо домой, ожидая, что Присцилла ему позвонит. Потом он вспомнил: она считает, что его телефон прослушивается. Тогда он вышел из дома, нервный и настороженный, каждую минуту ожидая, что Зак и его дружок-убийца вот-вот появятся из подворотни, и дважды позвонил ей из телефона-автомата. Ответа не было.

Тем вечером, отправляясь к Рэдферну, Ноэль, как всегда, не стал выключать автоответчик, надеясь, что она свяжется с ним, успокоит его. Он полагал, что посылка придёт с завтрашней почтой — в худшем случае, с послезавтрашней.

Дом Рэдферна заполонили менеджеры клубов, и вечеринка в «Витрине» снова была единственной темой всех разговоров. Аланы по-прежнему не было. Окку сообщил, что она уехала в Париж. Эрик сказал, что она с Вииной, открывающей во Франции новое шоу. Ни та, ни другая не вернутся до вечеринки.

Эрик держался холодно и отстранённо. Воспоминание о последнем совместном вечере висело между ними. Ноэль вернулся домой.

И стал тревожиться.

Хватит ли марок на конверте? Он сомневался, не отправит ли нерадивый консьерж посылку обратно. Или, может, там пометка «доставить лично в руки». Ему хотелось вернуться в дом к Рэдферну. Ему было страшно. Он — оружие, которое может сработать в любой момент. Он жалел, что не взял у Присциллы подробный план с датами, когда она предлагала. Сейчас вспоминались только неясные фразы; теперь они казались обвинениями.

В ожидании кассеты он решил заняться ремонтом. Его жизнь, всё его будущее, зависело от этой кассеты.

Белоснежные стены он покрасил в разные оттенки серого и коричневого с синими и розовыми шёлковыми отливами, проступающими только ночью или при изменении освещёния. Старые, много раз перекрашенные трубы и молдинги, прежде прятавшиеся под белой краской, а теперь выкрашенные в шоколадный и угольно-серый цвета, выступили вперёд и превратились в элемент дизайна. В цветочном магазине, который обслуживал «Витрину», он заказал дюжину комнатных растений разного размера и теперь встраивал горшки для больших и развешивал маленькие. Сломав кровать под потолком, он уложил пружины и матрас на полу в центре студии, завалил подушками и окружил маленькими деревянными кубиками, купленными в магазине, счистив с них лак и выкрасив под цвет стен. Большую часть остальной мебели он оттащил храниться в подвал или выволок на улицу, на радость мусорщикам.

Он работал лихорадочно: обдирал стены, замазывал трещины, грунтовал, красил, ломал, строил, двигал, покупал, выбрасывал, выбирал цвета и материалы. И волновался.

Что если Присциллу выследили и поймали? Что если в справочной ей дали неправильный адрес? Или если от волнения она неправильно его записала? Что если конверт сейчас валяется в какой-нибудь ячейке в главном почтовом отделении? Что если всё это время она ему врала? Или если разговор, который она записала, не имел никакого отношения к взяткам?

Он мысленно проигрывал разные планы: пойти к комиссару полиции без кассеты, с материалами из большой папки-гармошки, лежащей в этот самый момент в камере хранения на Пенсильванском вокзале, один ключ от которой в кармане у Ноэля, а второй у миссис Вега. Их хватит, чтобы выдвинуть обвинения против Лумиса, ведь так? Он думал о том, чтобы попробовать отследить посылку через почтовых чиновников — мысль не внушала оптимизма. Или снова попытаться разыскать Присциллу, которой не было дома ни в то время, когда он звонил ей с полдюжины раз, ни тогда, когда он дважды сам приезжал к её квартире.

В конечном счёте, он так ничего и не сделал.

Вместо этого он занимался квартирой, слушал диско, потом переключился на джазовую радиостанцию, а с неё — на классику, переходя к более длинным вещам из собственной коллекции, которые не слушал уже несколько месяцев, показавшиеся ему годами: к «Страстям» Баха, «Дону Джованни», записи «Короля Лира» и, наконец, избранным местам из перевода Овидиевских «Метаморфоз» в исполнении очень известного актёра.

Снизу позвонили, когда он по третьему кругу слушал как раз одну из этих историй: это была легенда о Нарциссе, прекрасном юноше, которого ревностно любили Аполлон и Эол, бог ветра, и который в конце концов погиб из-за их соперничества от фатальной случайности.

Он слез с подоконника, где вешал шторы, отключил звук на проигрывателе и подоспел к панели интеркома как раз вовремя, чтобы услышать, как Гердес объявляет: к нему пришла какая-то дама.