Когда Триш уложили на каталку, она пришла в себя.

– Ред! – в истерике воскликнула она и заплакала.

Пока ее везли по коридору, Триш вновь и вновь повторяла его имя.

Холодное лицо Глории стало непроницаемым. Когда они с Джо остались наедине, она бесстрастно спросила:

– Ты ведь солгал мне, Джо, не так ли?

– Что ты имеешь в виду?

– Она не просто ваша сотрудница, верно? Говори правду, сукин сын!

– Здесь ничего нет, понятно? Тебе незачем из-за нее беспокоиться.

– Не считай меня дурой. Эта женщина не подружка на один вечер, – отрезала Глория, направляясь к двери. – Пошли, Джо. Думаю, нам пора встретиться с прессой.

Она взглянула ему в глаза, и ее улыбка сверкнула, как лезвие бритвы.

Джо был в полном замешательстве.

– Что ты собираешься сказать, Глория?

– Что-нибудь придумаю.

Когда самолет на Лос-Анджелес взлетел, Ванесса расслабилась, закурила и заказала двойную порцию бренди. Волнения дня вымотали ее до предела, и сейчас пришло время успокоиться. Она надеялась, что сделала все чисто. Однако, возможно, ей так и не удалось никого одурачить и завершить дело, казавшееся теперь нелепым фарсом. Ванессе следовало предвидеть требования Реда О’Ши и предоставить ему какие-либо доказательства.

Впрочем, она не собиралась все это бросать. Дочь Майка Феллона унаследовала от него не только решительность: все ее предки отличались силой и упорством, а отец стал почти легендой, ибо сумел нажить огромное состояние. Добыв неслыханное количество нефти, Майк продал ее и превратил деньги в недвижимость. Он вкладывал средства с отчаянной смелостью, но самое главное – всегда знал, когда и что следует продать. Поговаривали, будто Майк Феллон отдал душу дьяволу в обмен на информацию. Ванесса верила в это.

Она размышляла, позвонить Джиму Дентону самой или дождаться его звонка. Старый скряга был наиболее активным сподвижником Майка в течение тех лет, когда созревал их мерзкий заговор, а теперь наверняка возглавил операцию.

Он принял гнусный план Майка с тем же фанатическим пылом, с каким относился к церкви. Отец признался Ванессе, что почти все, относящееся к насилию, разработал Дентон. Это не удивило ее. Она всегда ненавидела и избегала этого человека, нудно толковавшего ей о грехах блуда и пьянства.

Однажды, когда противоречия между нею и Майком особенно обострились, Ванесса пригрозила ему, что расскажет об их кровосмесительных отношениях благочестивому Дентону, но отец только рассмеялся:

– Давай, давай. Он не обвинит меня, а лишь укрепится в своих подозрениях насчет твоего дурного влияния в доме. Разве ты не знаешь, что старый козел убежден, будто все мы были бы в раю, если бы не мерзкая искусительница Ева?

Зачем возвращаться к этому? Говорят, время стирает дурные воспоминания, но после смерти отца Ванессе было все труднее вспомнить о нем что-либо хорошее. И ей никогда не забыть его деспотизма.

Закурив еще одну сигарету, Ванесса подумала: не жажда ли смерти вернула ее к этой вредной привычке? Она бросила курить год назад, узнав, что эмфизема, которая свела в могилу ее мать, появилась и у нее. Однако стоит ли беспокоиться о здоровье, если неизвестно, проживет ли она еще несколько часов?

Допив бренди, Ванесса испытала искушение заказать еще, но воздержалась. Нужно сохранить трезвую голову, чтобы спланировать свои действия. Она должна найти кого-то, кто извлечет необходимую ей информацию из компьютера Майка. Какая досада, что она не овладела компьютером при жизни отца! Майк убеждал ее, что на этой машине интересно играть, говорил, что это будущее человечества, но он многому отдавался со страстью, поэтому она отказалась. Жаль! Теперь у нее был бы шанс сделать что-то значительное и подороже продать свою несчастную жизнь. Потеряна уйма времени. Если они еще не узнали о ее намерениях, то скоро узнают.

Только одно успокаивало Ванессу: никому, кроме нее, не известно, что Майк занес всю информацию в компьютер. Каждую ночь, когда в доме выключался свет и слуги уходили, он часами просиживал перед клавиатурой, вводя данные, планируя свою стратегию. Компьютер стал навязчивой идеей Майка. Он даже предпочитал его обществу дочери. Правда, после операции, когда Майк стал импотентом, Ванесса перестала интересовать его. Конечно, он никогда не признавался ей в этой слабости, но Ванесса узнала все от доктора, сообщившего и то, что, вероятно, Майк не проживет более шести месяцев.

Ванесса вспомнила, как отец страдал от мучительных болей. Она очень заботилась о нем, хотя знала, что отцу ненавистен ее здоровый вид. Майк полагал осуществить свои планы, но ему помешала болезнь. Когда он умер, Ванесса почти уверовала в Бога, считая, что именно Всевышний решил разрушить дьявольский план отца.

Ванесса задремала в полутемном салоне самолета, но ее мысли постоянно возвращались к прошлому. Если она все-таки уцелеет, то позвонит Клиффу и попросит его позволить ей еще раз увидеть Клавдию, хотя бы издалека. Годы ничуть не смягчили боль от утраты дочери. Найдет ли она слова, способные заглушить ненависть Клиффа и заставить его изменить решение? Сумеет ли выразить глубину горя и безысходность одиночества? Наверное, нет.

Самолет приземлился в Лос-Анджелесе. Ванесса решила не вызывать лимузин, а взять такси. Если кто-то следит за ней, то скорее всего подумает, что она вернулась из очередного загула. Ванесса взглянула на себя в маленькое зеркальце. Боже, впустит ли ее Стивенс? Она совсем не похожа на ту женщину, что ушла из дома две с половиной недели назад. Завтра утром необходимо пойти к парикмахеру и покрасить волосы в обычный темный цвет. Она должна избавиться от Энн Фицджералд.

Когда такси остановилось на дорожке перед больший каменным домом в Хэнкок-парке, Ванесса взглянула на знакомые башенки, устремленные к темному беззвездному небу, и вдруг ощутила глубокую подавленность. За затемненными окнами особняка не было видно ни одного приветливого огонька. Стивенс подошел к двери минут через пять.

– Стивенс, это я... Ванесса. Открой! – крикнула она в замочную скважину.

Старый дворецкий узнал ее голос. Она не впервые исчезала из дома.

– Мисс Ванесса? Это действительно вы? – спросил он, бросив быстрый взгляд на странную женщину.

– Да, я. Все в порядке. Немного похудела, но в этом нет ничего необычного, верно? Ложись спать. Поговорим утром. Что здесь происходило во время моего отсутствия?

– Ничего, мадам. Все спокойно. Только несколько телефонных звонков.

– Ты оставил сообщения для меня на столе отца?

– Не было никаких сообщений, мадам. Звонивший джентльмен не назвал своего имени.

– Звонил только один человек? – удивилась Ванесса.

– Кажется, да. Но два раза в день. Утром и вечером.

– Понятно. Ладно, когда он позвонит снова, соедини меня с ним. Спокойной ночи, Стивенс.

– Приготовить ли что-нибудь для вас, мадам? Вы выглядите очень усталой.

– Ничего, спасибо.

Ванесса постояла несколько секунд в огромном холле, глядя на античную мозаику, украшающую пол. Отец вывез ее контрабандой из Италии, чтобы украсить свой дворец. Вздохнув, она медленно поднялась по широкой винтовой лестнице. Перила из полированного черного дерева с годами принимали все более богатый вид. Их натирали воском. Когда Ванесса ступила на великолепный темно-синий персидский ковер, покрывавший ступени, прошла мимо абиссинских гобеленов, мимо картин Ренуара, Матисса и Сера, висевших на стенах вдоль лестницы и на галерее вверху, ее депрессия усилилась. Она даже не взглянула на окружающее ее богатство.

Опись этих сокровищ никто не составлял. Каждая комната была изысканной оправой для работ знаменитых художников. В спальнях стояла мебель из орехового и красного дерева, сделанная искусными мастерами в далеком прошлом. Шторы были отделаны дорогим кружевом, привезенным из Европы. Огромные деньги всю жизнь побуждали Майка Феллона приобретать вещи, и он заполнил дом бесценными произведениями ремесел, живописи, скульптуры, антиквариатом – купленным или украденным. Майк приглашал лучших дизайнеров расставлять свои сокровища.