— Нет, — поправил он, — я был им.

— Боюсь, что все еще остаешься, — возразила Джеки. — Строго говоря. Но можешь не беспокоиться об этом. Я обещаю, что к утру мы с этим разберемся. Кстати, в следующий раз, Дэн, ты можешь принять в этом участие.

Почти все три следующих дня Дэниел провел в постели, где второкурсница из университета в Перте преподавала ему уроки. На второй день он открыл для себя, каким прекрасным может быть женское тело. А когда к концу третьего дня Джеки издала легкий стон, он стал считать себя если не выпускником, то и не новичком в этой школе.

Он очень огорчился, когда Джеки сказала, что ей пора возвращаться в Перт. В последний раз она забросила за спину рюкзак, и, проводив ее на станцию, Дэниел смотрел, как поезд увозит ее назад в Западную Австралию.

— Если когда-нибудь окажусь в Кембридже, Дэн, я загляну к тебе, — были ее последние слова, которые остались в его памяти.

— Я очень надеюсь, — сказал он, чувствуя, что среди его коллег в Тринити наверняка нашлось бы несколько таких, которым было бы чему поучиться у такого специалиста, как Джеки.

В четверг утром Дэниел опять явился в иммиграционную службу и, выстояв час в неизбежной очереди, протянул квитанцию служащему, который все также горбился за стойкой в своей прежней рубахе.

— Ах, да, Гай Трентам, помню, помню. Я нашел его данные через несколько минут после вашего ухода, — сказал ему клерк. — Жаль, что вы не пришли раньше.

— Тогда мне остается только поблагодарить вас.

— Поблагодарить, за что? — спросил служащий с подозрением и протянул ему маленькую зеленую карточку.

— За три самых счастливых дня в моей жизни.

— На что ты намекаешь, приятель? — вырвалось у клерка, но Дэниел уже не слышал его.

Присев на ступеньки возле высокого здания, выстроенного в колониальном стиле, он в одиночестве изучал официальную справку. Его опасения оправдались: сведения были весьма скудными.

Вскоре Дэниел нашел Манли-драйв на карте, которую ему оставила Джеки, и, сев на автобус, отправлявшийся в северную часть Сиднея, оказался в зеленом пригороде на берегу залива. Судя по довольно крупным строениям, имевшим слегка обветшалый вид, можно было догадаться, что в прошлом этот район считался фешенебельным.

Позвонив в дверь одного из зданий, которое в прошлом могло быть гостиницей, Дэниел увидел перед собой молодого человека в шортах и майке, которые уже начал считать национальным нарядом австралийцев.

— Это, может быть, нереально, — начал Дэниел, — но я пытаюсь обнаружить следы человека, который, возможно, проживал в этом доме в 1922 году.

— Меня тогда еще не было, — развеселился юноша. — Вам лучше пройти и поговорить с моей тетей Сильвией — она ваша единственная надежда.

Дэниел прошел за молодым человеком через холл в гостиную, которая имела такой вид, будто не убиралась несколько дней, и из нее на веранду, хранившую следы былой белизны. Здесь в кресле-качалке сидела женщина, которой можно было дать чуть меньше пятидесяти лет, но из-за крашеных волос и излишка грима на ее лице уверенности в этом у Дэниела не было. Она продолжала раскачиваться в кресле с закрытыми глазами, греясь в лучах утреннего солнца.

— Извините за то, что беспокою вас…

— Я не сплю. — Женщина открыла глаза, чтобы взглянуть на вошедшего. — Кто вы? Вы мне чем-то знакомы.

— Меня зовут Дэниел Трумпер, — ответил он. — Я пытаюсь отыскать сведения о человеке, который, возможно, останавливался здесь в 1922 году.

Она засмеялась.

— Двадцать пять лет тому назад. Вы немного оптимист, скажу я вам.

— Его звали Гай Трентам.

Она резко выпрямилась и уставилась на него.

— Вы его сын, не так ли? — Дэниел похолодел. — Я никогда не забуду эту сладкоречивую лживую рожу, даже если доживу до ста лет.

Правду больше нельзя было скрывать, даже от себя.

— Итак, вы приехали после стольких лет, чтобы уплатить его долги?

— Я не понимаю… — сказал Дэниел.

— Смылся, не уплатив чуть ли не за целый год проживания. Все время писал в Англию и выпрашивал у матери деньги, а когда они приходили, я не видела ни копейки. Он, наверное, считал, что расплачивается со мной в постели, так что я вряд ли забуду его когда-нибудь. Особенно после того, что с ним случилось.

— Значит ли это, что вам известно, куда он отправился из этого дома?

Некоторое время она раздумывала с таким видом, как будто пыталась на что-то решиться. Повернувшись к окну, она сказала после долгого молчания:

— Последнее, что я слышала о нем, было то, что он работал посыльным букмекера в Мельбурне, но это было до…

— До чего? — спросил Дэниел.

В ее взгляде сквозило сомнение.

— Нет, — отрезала она, — лучше вы выясняйте это сами. Я не хочу, чтобы вы узнали об этом от меня. Но мой вам совет: садитесь на первый пароход в Англию и оставьте в покое Мельбурн.

— Но вы, возможно, единственный человек, кто может помочь мне.

— Однажды ваш отец уже надул меня, так что я не хочу, чтобы это сделал еще и его сын, это уж точно, Кевин, покажи ему, где выход.

Сердце у Дэниела сжалось. Он поблагодарил женщину за встречу и, не сказав больше ни слова, покинул дом. Автобус привез его в Сидней, где остаток пути до гостиницы он проделал пешком. Ночь прошла в тоске по Джеки и в раздумьях о том, почему его отец так непорядочно вел себя в Сиднее, и не следует ли ему воспользоваться советом «тети Сильвии».

Утром следующего дня Дэниел оставил миссис Снелл с ее широкой улыбкой, но не раньше, чем та представила ему внушительный счет. Он рассчитался без каких-либо возражений и отправился на железнодорожный вокзал.

Первым делом, когда поезд из Сиднея вечером прибыл на вокзал Спенсер-стрит в Мельбурне, Дэниел проверил, не значится ли фамилия Трентам в телефонном справочнике. Убедившись в ее отсутствии, он стал обзванивать всех зарегистрированных в городе букмекеров. Но только девятый из них сказал, что слышал такую фамилию.

— Чем-то она мне знакома, — ответили ему на другом конце линии. — Но не могу припомнить чем. Попробуйте поговорить с Брэдом Моррисом. В те время эта контора принадлежала ему, и, возможно, он сможет помочь вам. Вы найдете его телефон в справочнике.

Отыскав номер, Дэниел связался с Моррисом, но их разговор со стариком оказался таким коротким, что даже не потребовал второй монеты.

— Вам говорит о чем-нибудь имя Гай Трентам? — вновь задал он свой вопрос.

— Англичанин?

— Да, — ответил Дэниел, чувствуя, как у него участился пульс.

— Щеголял своим произношением и всем говорил, что он майор?

— Вполне возможно.

— Тогда обращайтесь в тюрьму, потому что именно там он закончил.

Дэниел хотел было спросить почему, но телефон замолчал.

Его все еще била дрожь, когда с чемоданом в руке он вышел из вокзала и зарегистрировался в железнодорожном отеле на другой стороне улицы. Опять он лежал на узкой кровати в темной комнатушке, пытаясь решить, следует ли ему продолжать свои поиски или уклониться от правды и, как советовала Сильвия, сев на первый попавшийся пароход, отправиться назад в Англию.

Он уснул ранним вечером, но проснулся посередине ночи и обнаружил, что лежит в одежде. К тому времени, когда первые лучи утреннего солнца проникли в комнату, решение было принято. Он не хочет ничего знать, ему не нужно это, и он немедленно возвращается в Англию.

Но прежде всего необходимо принять ванну и сменить одежду. Однако, проделав все это, он изменил решение.

Через полчаса Дэниел спустился в вестибюль и спросил у администратора, где находится главное полицейское управление. Мужчина за стойкой указал ему на дорогу, ведущую к Боурк-стрит.

— А что, ваш номер настолько плох? — поинтересовался он.