— У нас нет выбора, — заключил Чарли, глядя прямо в глаза Кроутеру. — За квартирами охотится еще кто-то, и мы не можем на данном этапе позволить соперник наложить на них свою лапу.

— Ну что же, если таковы указания правления, я попытаюсь сегодня же заключить сделку в размере трех тысяч фунтов.

— Думаю, что это именно то, чего хочет от вас правление, — подтвердил председатель, обводя взглядом присутствующих за столом. — Итак, если вопросов больше нет, я объявляю собрание закрытым.

Когда участники совещания стали расходиться, полковник взял под руки Кроутера и Хадлоу.

— Мне совсем не нравится это дело с квартирами. Такое невесть откуда взявшееся предложение требует более пристального внимания.

— Я согласен, — сказал Кроутер. — Инстинкт подсказывает мне, что это Сид Рексал и его торговый комитет пытаются пока не поздно помешать Чарли завладеть всем кварталом.

— Нет, — присоединился к ним Чарли. — Это не Сид, потому что у него нет автомобиля, — загадочно сказал он. — В любом случае, Рексал и его дружки не смогли бы предложить больше двух с половиной тысяч фунтов.

— Так вы думаете, что это кто-то посторонний? — спросил Хадлоу. — Кто имеет свои собственные виды на Челси-террас?

— Скорее всего это какой-нибудь делец, который раскрыл наши далеко идущие планы и решил припирать нас до тех пор, пока нам не останется ничего другого, как отвалить ему полцарства, — сделал вывод Кроутер.

— Я не знаю, кто это или что это, — подал голос Чарли. — Я уверен только, что мы сделали правильно, решив перебить цену.

— Согласен, — заметил полковник. — И пожалуйста, Кроутер, известите меня, как только закроете сделку. Боюсь, что я не смогу больше находиться здесь сегодня, так как пригласил одну довольно интересную леди на обед в своем клубе.

— Мы ее знаем? — спросила Бекки.

— Дафни Уилтшир.

— Передайте ей мои наилучшие пожелания, — сказала Бекки, — и скажите, что мы с нетерпением ждем среды, чтобы поужинать с ними.

Полковник приподнял шляпу перед Бекки и оставил своих четверых коллег гадать дальше, кто бы еще мог заинтересоваться квартирами.

Поскольку собрание правления длилось дольше, чем он рассчитывал, полковник успел покончить только с одной порцией виски, когда в женском зале появилась в сопровождении метрдотеля Дафни.

Она действительно прибавила пару фунтов, но он не нашел, что выглядеть она стала из-за этого хуже. Он заказал для нее у клубного официанта джин с тоником, пока она щебетала про веселую жизнь в Америке и жару в Африке, умалчивая пока о совершенно другом континенте, о котором, как подозревал он, хотела поведать в действительности.

— Ну а как Индия? — спросил он наконец.

— Боюсь, что не так хороша, — проговорила она, прежде чем отпить джина. — Скорее, ужасна.

— Странно, я всегда находил местных жителей этой страны довольно дружелюбными, — удивился полковник.

— Проблема состояла не в местных жителях, — ответила Дафни.

— В Трентаме?

— Боюсь, что да.

— Он что, не получил ваше письмо?

— Получил, но события намного опередили его, полковник. Теперь я жалею, что не воспользовалась вашим советом и не переписала ваше послание дословно, дав ему знать, что, если меня когда-нибудь спросят прямо, я буду вынуждена ответить каждому, что отцом Дэниела является Трентам.

— Почему? Что вызвало такую перемену вашего мнения?

Дафни залпом осушила свой стакан.

— Извините, полковник, но мне это необходимо. Так вот, когда мы с Перси прибыли в Пуну, первое, что сообщил нам Ральф Форбз, командир полка, это что Трентам подал в отставку.

— Да, вы уже известили об этом в своем письме, — полковник отложил нож с вилкой. — Я хочу знать, по какой причине.

— Какие-то проблемы с женой адъютанта, как позднее выяснил Перси, но никто не хотел особенно вдаваться в подробности. По всей видимости, своего рода табу, которое не обсуждалось в офицерском собрании.

— Отъявленный негодяй. Если только я…

— Полностью согласна с вами, полковник, но должна предупредить, что худшее впереди.

Полковник заказал еще один джин с тоником для гостьи и виски для себя, прежде чем Дафни продолжила свой рассказ.

— Когда на прошлой неделе я посетила Ашхерст, майор Трентам показал мне письмо, которое Гай прислал матери с объяснениями причин своего вынужденного ухода в отставку из полка фузилеров. Он утверждает, что это произошло из-за того, что вы написали полковнику Форбзу о том, что Гай связался с «уличной девкой из Уайтчапела». Я видела это своими глазами. — Щеки полковника полыхали от гнева. — И что нет никаких сомнений в том, что отцом ребенка является Трумпер. Вот так преподносит это Трентам.

— У него что, нет никакой чести?

— Похоже, что нет, — согласилась Дафни. — Поскольку далее в письме делается предположение о том, что Чарли Трумпер взял вас к себе на работу для того, чтобы вы держали рот на замке, и платит за это «тридцать сребренников», как он выражается в письме.

— Он заслуживает прилюдной порки.

— Даже майор Трентам мог бы поддержать это предложение. Но больше всего я опасаюсь не за вас и даже не за Бекки, а за самого Чарли.

— Что вы имеете в виду?

— Перед нашим отъездом из Индии Трентам предупредил Перси, когда они остались одни в офицерском клубе, что Трумпер будет жалеть о происшедшем до конца своих дней.

— В чем же он, интересно, винит Чарли?

— Перси тоже задал ему этот вопрос, и Гай сказал, что Трумпер специально натравил на него вас, чтобы просто свести старые счеты.

— Но это же неправда.

— Перси сказал то же самое, но он не стал слушать.

— И что он имел в виду, когда говорил о сведении старых счетов?

— Не могу сказать ничего, кроме того, что весь вечер Гай постоянно выспрашивал у меня о картине «Святая дева с младенцем».

— Не о той ли, которая висит у Чарли в передней?

— О ней. И, когда наконец я рассказала о ней, он прекратил свои расспросы.

— Он, должно быть, совершенно лишился рассудка.

— Мне так не показалось, — возразила Дафни.

— Хорошо еще, что он застрял в Индии, и у нас есть время, чтобы обдумать свои действия.

— Боюсь, что не так уж много времени.

— Что так?

— Майор Трентам сказал, что Гай возвращается в следующем месяце.

После обеда с Дафни полковник возвратился к себе на Трегунтер-роуд; Когда дворецкий открыл ему дверь, он все еще клокотал от гнева, хотя по-прежнему не знал, как ему поступить в сложившейся ситуации. Дворецкий доложил, что в кабинете его дожидается мистер Кроутер.

— Кроутер? Зачем я мог понадобиться ему? — бормотал полковник, поправляя висевшую в холле репродукцию картины «Лазурный остров», прежде чем отправиться в кабинет.

— Добрый день, председатель, — приветствовал его Кроутер, поднимаясь из кресла хозяина. — Вы просили сразу же сообщить вам, если у меня будут какие-либо новости относительно квартир.

— Ах да, просил, — сказал полковник. — Ну что, заключили сделку?

— Нет, сэр, я предложил им три тысячи, как мне было указано, но мне сообщили в ответ, что часом раньше к ним поступило предложение от другой стороны поднять первоначальную сумму до четырех тысяч фунтов.

— До четырех тысяч, — произнес полковник с недоверием. — Но кто?..

— Я заявил, что мы не можем предложить подобную сумму и осторожно поинтересовался, кто их клиент. Они ответили, что не делают из этого секрета. Я счел необходимым сразу же сообщить вам, председатель, поскольку имя мистера Джеральда Трентама мне ни о чем не говорит.

Когда я сидел в одиночестве на той скамье на Челси-террас, не в силах оторвать взгляд от магазина с надписью «Трумпер», нанесенной краской на его тенте, в голове у меня носился вихрь вопросов. Затем я увидел Толстушку — или, вернее, подумал, что это, возможно, она, поскольку, если это было так, то за время моего отсутствия она превратилась в женщину. Куда только делась та плоская грудь, те журавлиные ноги, не говоря уже о веснушках на лице? И, если бы не сияющие карие глаза, я бы так и остался в полной растерянности.