Гай оторвался от нее и сказал:

— У меня есть сюрприз для тебя, дорогая, который я приберег на сегодняшний вечер.

— И какой же?

— Завтра о нашей помолвке будет напечатано в «Таймс».

Какое-то время Бекки лишь с удивлением смотрела на Гая.

— О, дорогой, это чудесно. — Она обняла его и больше не сопротивлялась, когда его рука вновь легла ей на грудь.

— А как отреагирует на это твоя мать? — вновь отпрянула она.

— Меня совершенно не заботит ее реакция, — произнес Гай и опять принялся целовать ее шею. Рука его переместилась на другую грудь, губы ее раскрылись, и их языки соприкоснулись.

Она почувствовала, как он расстегивает пуговицы на ее платье сзади, сначала медленно, а затем все более уверенно. Выпустив ее из объятий, он снял парадный китель с галстуком и забросил их за спинку дивана. Покрывшаяся краской стыда Бекки раздумывала, не следует ли ей дать понять, что они и так уже зашли слишком далеко.

Когда Гай стал расстегивать свою рубашку, ее на какой-то миг охватила паника. События начали выходить из-под контроля.

Гай наклонился вперед и спустил верх платья с ее плеч. Когда он вновь принялся целовать ее, она почувствовала, как его рука пытается расстегнуть на ней лифчик.

Бекки надеялась на то, что он может не знать, где находятся застежки. Однако вскоре ей стало предельно ясно, что он уже преодолевал подобные трудности раньше. Умело покончив с досадными застежками, он помедлил лишь секунду, прежде чем переключить свое внимание на ее ноги. Добравшись туда, где начинались чулки, он внезапно замер и, глядя в ее глаза, зашептал:

— До сих пор я только мысленно представлял, как все будет, но даже не мог предположить, что ты так прекрасна.

— Спасибо. — Бекки выпрямилась на диване.

Гай подал ей рюмку с коньяком, и она слегка отпила из нее, подумывая о том, чтобы извиниться за остывший кофе и под этим предлогом уйти на кухню.

— Однако есть одна вещь, которая расстраивает меня в этот вечер, — добавил он, удерживая руку у нее на бедре.

— Вещь, которая расстраивает? — Бекки отставила свою рюмку, теперь уже явно чувствуя опьянение.

— Да, — сказал Гай. — Это твое обручальное кольцо.

— Мое обручальное кольцо?

— Я заказал его у Гаррарда больше месяца назад, и они обещали, что оно будет готово к сегодняшнему вечеру. Но сегодня после обеда сообщили, что я смогу забрать его только завтра утром.

— Это не имеет значения, — сказала Бекки.

— Имеет, — возразил Гай. — Мне бы хотелось надеть его на твой пальчик сегодня вечером, поэтому я очень надеюсь, что ты придешь завтра на вокзал немного пораньше, чем мы планировали. Я намерен упасть на одно колено и вручить тебе его.

Бекки стояла и с улыбкой слушала, как Гай, сжимая ее в объятиях, говорил:

— Я буду любить тебя вечно, ты ведь знаешь об этом?

Платье Дафни соскользнуло на пол. Гай взял ее за руку, и она повела его в спальню.

Быстро отбросив верхнюю простыню, он запрыгнул в постель и протянул к ней руки. Когда она оказалась рядом, он проворно снял с нее оставшуюся одежду и стал покрывать поцелуями все ее тело, занявшись затем любовью с такой сноровкой, которая могла появиться, как подозревала Бекки, только после значительной практики.

Хотя сам по себе акт был болезненным, Бекки удивилась, как быстро закончилось обещанное ощущение, и она еще долго продолжала прижиматься к Гаю. Он постоянно повторял, как она ему дорога, и это помогало Бекки чувствовать себя менее виноватой. Они ведь, в конце концов, были обручены.

Бекки пребывала в полусне, когда ей показалось, что хлопнула входная дверь. Перевернувшись на другой бок, она предположила, что звук донесся из квартиры выше. Гай даже не пошевелился. Совершенно неожиданно дверь спальни распахнулась, и на пороге появилась Дафни.

— Прошу прощения, я не сообразила, — прошептала она и тихо прикрыла за собой дверь.

Бекки оценивающе посмотрела на своего любовника. Он улыбнулся и обнял ее.

— Не стоит беспокоиться по поводу Дафни. Она никому не скажет.

Когда Бекки пришла на первую платформу, вокзал Ватерлоо уже был полон мужчин в форме. Она опоздала на пару минут и была немного удивлена тем, что Гай еще не пришел. Затем в памяти у нее всплыло, что он должен забрать кольцо на улице Албемарл.

В расписании движения значилось: «Поезд к пароходу в Саутгемптон, отплывающему в Индию, отправляется в 11.30». С беспокойством оглядывая платформу, Беюси задержала свой взгляд на кучке девиц беспомощного вида. Сбившись под станционными часами, они все разом говорили натянутыми и срывающимися голосами о выездах на охоту, игре в поло и о восходящих звездах сезона, угнетаемые при этом общим сознанием того, что девушке не принято сопровождать офицера в Саутгемптон, если она не жена или официально не обручена с ним. «Но „Таймс“ этим утром подтвердит, что мы с Гаем обручены, — подумала Бекки, — так что я, наверное, буду приглашена проехать с ним до самого побережья…»

Она опять посмотрела на часы: одиннадцать двадцать одна. Впервые ее охватило легкое беспокойство. И тогда неожиданно на платформе появился он в сопровождении человека с двумя тяжелыми чемоданами и носильщика с другим багажом.

Гай принес извинения, но не объяснил причину опоздания, приказав лишь денщику внести чемоданы в вагон и ждать его. Следующие несколько минут они говорили ни о чем, и Бекки даже почувствовала некоторую отчужденность в нем, что она объяснила себе присутствием на платформе его сослуживцев, тоже прощавшихся и в некоторых случаях даже с женами.

Раздался свисток, и Бекки заметила, как дежурный посмотрел на часы. Гай наклонился и, коснувшись губами ее щеки, внезапно отвернулся и пошел. Она смотрела, как он быстро вскакивает в поезд и, ни разу не обернувшись, скрывается в вагоне. А в ушах в это время раздавались слова Гая: «Я буду любить тебя вечно, ты ведь знаешь?» сказанные им, когда они голые лежали в той крохотной кровати.

Раздался последний свисток, и зеленый флажок открыл путь паровозу. Бекки стояла на платформе одна. От холодного порыва ветра ее бросило в дрожь, когда паровоз вытянул свой состав со станции и потащил его в Саутгемптон. Хихикающие девицы тоже ушли, но в другом направлении, где их поджидали двухколесные экипажи и автомобили с шоферами.

Бекки прошла к киоску на углу седьмой платформы, купила «Таймс» за два пенса и, вначале бегло, а затем внимательно, просмотрела всю газету, включая раздел с объявлениями о предстоящих свадьбах. Фамилии Трентам или Сэлмон не было и в помине.

Еще не успели подать первое блюдо, а Бекки уже пожалела о том, что приняла приглашение Чарли поужинать с ним у мистера Скаллини — в единственном ресторане, который был известен Трумперу. Чарли очень старался быть внимательным, что лишь усиливало ее чувство вины.

— Мне нравится твое платье, — воскликнул он, восхищаясь пастельно-голубым нарядом, позаимствованным из гардероба Дафни.

— Спасибо.

Последовала долгая пауза.

— Мне очень жаль, — произнес он. — Я должен был хорошо подумать, прежде чем приглашать тебя в день отъезда капитана Трентама в Индию.

— О нашей помолвке будет объявлено в. «Таймс» завтра, — проговорила она, не поднимая глаз от нетронутой тарелки супа.

— Поздравляю, — бесцветным голосом произнес Чарли.

— Ты не любишь Гая, не так ли?

— Я никогда не питал пылких чувств к офицерам.

— Но ваши пути пересекались во время войны. Ты же знал его еще до моего с ним знакомства, ведь так? — спросила вдруг Бекки. И, не дождавшись ответа, добавила: — Я почувствовала это впервые, когда мы ужинали все вместе.

— Сказать «знал его» — было бы преувеличением, — заметил Чарли. — Мы служили в одном полку, но до того вечера мы никогда не сидели с ним за одним столом.

— Но вы же воевали вместе.

— Так же, как и с четырьмя тысячами других из нашего полка, — сказал Чарли, не желая углубляться в эту тему.