Внутри открылся мрачный коридор с блестящим мраморным полом, запятнанным кровью. Посетители прошли через приемный покой; здесь лежали на носилках жертвы железнодорожной катастрофы. У подножия лестницы толпились Зеваки, рассчитывающие попасть в хирургическое отделение и посмотреть операции. Зрителей удерживал целый строй полисменов. Мимо протиснулся доктор в белом халате, крикнул:

— Скорее со мной!

— Мне пора, — буркнул санитар Хватполу. — То, что вам нужно, найдете в подвале. Последняя дверь по коридору, идите на запах.

В конце длинного, тусклого коридора обнаружились высокие двойные двери; на каждой створке — фарфоровая табличка со словом «МОРГ», оттиснутым крупными черными буквами. Хватпол повернулся к женщине с кошкой.

— Выдержите? Зрелище будет малоприятное.

— Мы справимся, правда, Китти?

Хватпол распахнул двери. Белый кафель, ослепительный свет газовых ламп — после мигающих тусклых лампочек в коридоре глаза не сразу привыкли к яркости этого помещения. Здесь рядами стояли белые глазурованные столы, покрытые простынями, несколько эмалированных тазов и весы. Очертания трупов отчетливо выделялись под покрывалами.

В углу притулился санитар в грязном кожаном фартуке, с газетой. При виде вошедших он грузно поднялся и провел ладонями по длинному кожаному фартуку.

— Сюда нельзя, — заявил он.

— В самом деле? — отозвался Хватпол, направляясь к ближайшему столу.

— Уходите по-хорошему, — потребовал санитар, кивая головой в сторону женщины с кошкой. — Все — вон! С животными нельзя.

— Миленько, чистенько, — протянул Хватпол и, проведя пальцем вдоль резко очерченного края стола, сдернул простыню. — Видите ли, у меня возникла проблема, которую нужно решить… — Он заглянул под простыню и ловко вытащил из кармана удостоверение. — Мы тут кое-кого ищем, человек пропал.

— Ну, тут навряд ли отыщите. За этим позже придут. А вам тут делать нечего, — буркнул санитар.

— Придут? — переспросил Хватпол.

— Шишки из Корпорации, — объяснил санитар. — Такой переполох устроили…

— Неужели? — удивился Хватпол.

— Даже не могу сказать, в чем дело, — продолжал санитар. — Рот на замок. Я ничего не знаю. Вот только когда мы его раздели и обнаружили…

— Обнаружили? — повторил Хватпол, поднимая взгляд от стола. — Что обнаружили?

— Я и так уже лишнего сказал, — буркнул санитар.

— Послушайте, — заявил Хватпол. — Давайте поступим проще простого: вы читайте газету, а мне позвольте только даме что-то показать. Она должна опознать тело. А потом мы тут же исчезнем.

Он снова помахал своим документом, потом спрятал удостоверение обратно в карман.

— Даю одну минуту, а потом уходите.

Хватпол откинул простыню до талии трупа, полностью приоткрыв верхнюю часть тела. Бледного как утопленник мертвеца можно было бы принять за спящего, если бы не глубокие раны, аккуратный надрез над сердцем, вскрытое горло и наспех зашитая брюшная полость.

— Отвратительно. — Сержант снова натянул простыню до зияющей раны на горле и тихо обратился к своей спутнице: — Теперь, пожалуйста, посмотрите.

Она приблизилась к глазурованному столу, постояла в нерешительности, зажмурившись, поглаживая свою пятнистую кошку. Потом распахнула глаза и посмотрела на мирно спящую голову.

— Это Джек, ведь правда, Китти? — пробормотала она. — Бедный подслеповатый Джек. Вы знаете, он был умный и добрый, такой безобидный… Всегда ходил гулять со своей дочкой. Он был здесь… — Она обвела взглядом яркую белую комнату без окон. — То есть не здесь, конечно, вы же понимаете, о чем я, в «Парке Прошлого», столько же, сколько и я сама, с самого открытия «Парка».

Хватпол набросил простыню на лицо мертвеца.

— Это не все, — вмешался санитар. — Они его вот здесь вспороли! И что бы вы думали?

— Дайте-ка я угадаю, — отозвался Хватпол. — Сердце вырезали?

— Точно. А знаете, что это значит?

Женщина с кошкой на руках перекрестилась. Животное спрыгнуло на пол и стало мяукать на окровавленный таз с отходами под столом. Хозяйка натянула поводок, подтащила кошку поближе к себе, пытаясь удержать животное у своих ботинок на пуговках, и отошла прочь от стола.

Хватпол еще раз приподнял простыню и в последний раз взглянул на тело. Руки мертвеца были вытянуты вдоль тела, ладони раскрыты. Сержант приподнял кисть одной руки — тяжелая, ледяная на ощупь. На внутренней стороне запястья виднелась татуировка: какие-то цифры и черные черточки… старинный штрих-код.

— Ага, заметили, — с растущим нетерпением воскликнул санитар, бросая взгляд на двери. — Ну, я вам ничего не говорил. Меня-то в чем винить? А с виду посмотришь, обычный старикан, как будто из местных, верно? Ан нет, такие метки мало кто носил. Допуск по безопасности, ясно? Только для самых засекреченных шишек, несколько лет назад… Теперь-то уж незачем. В любую минуту приедут из «Баксоленда», сами хотят посмотреть. Давайте-ка выметайтесь!

Санитар расправил простыню на теле мертвого старика, пригладил по краям.

— А то начнется, если вас тут с ней застанут, увидят, что вынюхиваете!..

Хватпол взял свою спутницу под руку, и оба осторожно выскользнули в мрачный коридор.

У самой лестницы сверху послышались голоса. Хватпол пригнул голову и стал подниматься по ступенькам. Навстречу спускалась небольшая процессия: сотрудник корпорации «Баксоленд» в черном костюме, в сопровождении двух молодых патрульных.

Хватпол привел свою спутницу в многолюдный бар.

— Вам, пожалуй, нужно крепко выпить после всего этого?

— Бренди с водой, если можно, мой милый.

Они уютно устроились в уголке. Кошка замерла на коленях у хозяйки.

— Итак, значит, сами вы — местная жительница, не из Зевак?

— Да, я приехала по рабочей программе для матерей-одиночек, но ничего хорошего в итоге не вышло. Малютка мой умер из-за дифтерии. После этого я ушла на нелегальное положение, зарабатывала уличными представлениями. А вы, значит, снаружи? Как там теперь? Столько лет прошло, не правда ли, Китти?

— Ну, вы же знаете, как там, снаружи. Если честно, сомневаюсь, что с тех пор, как вы уехали, там многое поменялось. Разве что, пожалуй, только дополнительные правила ввели. Больше контролируют, больше вмешиваются. Больше ощущения «одинаковости». Ощущения, что все делают только то, что нужно, и тогда, когда должно. Одно и то же, одновременно. Достаточно либерально, но душно от тщательной схожести. Жизнь безо всяких рисков. Бесцветная, если вы понимаете, о чем я. Немудрено, что это место пользуется такой популярностью.

Она осмотрела шумный и людный бар и кивнула.

— А мне бедняжку Еву жалко…

— Еву?

— Дочку Джека, Еву. Она взяла и сбежала от него как-то поутру, вот так! — Женщина щелкнула пальцами в перчатке. — И не вернулась. Жестоко, правда? А она ведь такая хорошая девочка. Джека это раздавило. Мне кажется, Ева даже не понимала, что для него значил ее побег. Он отчаянно искал глупышку. Я однажды ее встретила, узнала, но она напрочь все отрицала, мол, не Ева она вовсе. Потом я видела ее опять, чуть позже, она танцевала на канате, кстати, совершенно замечательно. На этот раз я просто знала: это именно она. Я с ней поговорила, и тогда она написала записку, попросила Джеку передать, чтоб успокоить. Я не смогла бы просто сунуть записку ему под дверь, хотела лично передать. Надеялась утешить его: мол, видела девочку, говорила с ней. Он был в таком состоянии! Я оставила для него сообщение в лавке под его квартирой, назначила время и место встречи. Теперь он никогда не получит ее записки, бедный Джек…

— Вам известно о какой-либо взаимосвязи между ним и Фантомом?

Она покачала головой.

— Он действительно как-то раз упомянул, что кто-то за ним охотится, хочет его прикончить, и что если он когда-нибудь исчезнет, то я должна проверить эти жуткие экскурсии на убийство. Говорил, что именно так и подбросят его тело. Похоже, он был прав. Вот только про связь Фантома и Джека мне ничего не известно. Я всегда считала Фантома призраком, которого нарочно выдумали, чтобы нас пугать. Неужели у бедного старого Джека имелось хоть что-нибудь общее с такими, как Фантом?