И если у Синдри есть какие-то мозги, он ничего не скажет, тем более если существует еще один объект. Говорить стала бы только Харпа. А она с Бьёрном.

Интуиция побуждала Магнуса ехать в Грюндарфьордюр.

— Палл, часа через два я приеду.

Он чуть помедлил, взял дело Бенедикта Йоханнессона и направился к двери.

Арни вел машину по узкой улочке Баккавёр, одной из самых престижных в Рейкьявике, идущей от западного берега Селтьярнарнеса. Дома были далеко не такими большими, какие он видел у богатых людей в Америке, и для американского глаза в них не было ничего особенного, но в Рейкьявике, городе небольших скромных обветренных жилищ, они впечатляли.

На одной стороне улицы дома были больше, вид на море немного лучше. Многие из них принадлежали недавно разбогатевшим, в том числе владельцам международной продовольственной компании «Баккавёр». На другой дома были поскромнее, с частично закрытым видом на море. Многие из них принадлежали «королям квоты», удачливым рыбакам, начавшим заниматься своим делом в начале восьмидесятых, когда выдавались квоты на вылов рыбы.

Арни остановился у одного из таких домов и позвонил.

Дверь открыла женщина, очень похожая на Харпу, только постарше и пополнее.

— Доброе утро. Меня зовут Арни, я из столичной полиции. Ищу Харпу.

— Здравствуйте. Заходите, — проговорила, хмурясь, женщина. Разуваясь, Арни увидел сына Харпы. Сходство его с покойным Оскаром Гуннарссоном было несомненным.

Мать Харпы, ее звали Гудни, провела Арни на кухню. Ее внук скрылся в гостиной.

— С ней что-то случилось? — спросила Гудни.

— Нет, — ответил Арни. Хотел было добавить: «По крайней мере мы так не думаем», — но сдержался. — Вы знаете, где она?

— Уехала с Бьёрном, своим другом.

— Ну да, понятно. А не знаете куда?

— У нее неприятности?

— Нам просто нужна ее помощь в расследовании смерти Габриэля Орна Бергссона.

— А, вот что. — Гудни нахмурилась еще сильнее. — Нет, я не знаю, где Харпа. Мой муж высадил Маркуса и обнаружил записку. Там говорилось только, что она уехала с Бьёрном на несколько дней.

— Куда — не было сказано?

— Нет.

— Вы с ней общались?

— Нет, — ответила Гудни, продолжая хмуриться.

— А как же Маркус? — спросил Арни. — Ей не хотелось поговорить с ним вчера вечером? Пожелать ему спокойной ночи?

— Нет. Я пыталась дозвониться Харпе на мобильный, но он был выключен.

— Вам не кажется это странным? — спросил Арни.

Гудни вздохнула.

— Да. Несколько. Она всегда звонит, когда уезжает с Бьёрном. Помимо всего прочего поговорить с Маркусом. С ней все в порядке?

— Мы не знаем, — ответил Арни и увидел, как глаза Гудни расширились. — Мы думаем, она в Грюндарфьордюре с Бьёрном. Или была там. Соседка видела, как Бьёрн загружал в пикап припасы. Как думаете, куда они могли поехать?

— Не знаю. Может, на природу? Может, вышли на судне в море? Не знаю.

Арни обдумал ответы женщины. Видимо, она действительно не знала, где ее дочь.

— Как думаете, она ссорилась с Бьёрном?

— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно.

Арни приподнял брови. Насколько он знал, пары всегда ссорятся.

— Харпа уважает Бьёрна. Полагается на него. Год у нее выдался очень тяжелый. Сперва она потеряла работу, потом ее друг покончил с собой. Бьёрн все время был ей опорой.

Арни понял, что от матери Харпы больше ничего не добьется. Было ясно, что Харпа не делилась с ней своими тревогами.

— Говорите, записку нашел ваш муж?

— Да.

— Он здесь где-нибудь?

— Да, возится в гараже.

— Можно поговорить с ним?

Гудни повела детектива из кухни к задней стороне дома.

— Он вяжет искусственных мушек, — сказала она. — Увлекается ужением. Выходить в море на лов рыбы больше не может, вот и ловит на удочку. Только что вернулся с севера, провел там несколько дней.

Эйнар, отец Харпы, не походил на нее. Это был приземистый, крепкий мужчина, седоволосый, с голубыми суровыми глазами и знакомым загрубелым лицом человека, проведшего десятилетия в Северной Атлантике.

В его непроизвольной жестикуляции и мимике было нечто наведшее Арни на мысль: он знает о Харпе больше, чем его жена. Визит детектива не был для него неожиданным. Он знал, что у дочери неприятности.

— Не возражаете, если я поговорю с вашим мужем наедине? — спросил Арни.

Гудни помедлила, потом ушла.

Арни глянул через плечо Эйнара и увидел лупу и несколько серых перьев, обернутых вокруг крючка.

— Мне это кажется мало похожим на мушку.

— Вы не лосось.

— Это верно.

— Ловили когда-нибудь на мушку? — спросил Эйнар.

— Нет. Это занятие мне всегда казалось слишком дорогим.

— Оно стало дешевле в последние два года из-за креппы. Но с другой стороны, денег у людей поубавилось. Я больше не могу позволить себе ездить на хорошие реки.

— Ваша жена сказала, вы только что вернулись из поездки. С уловом?

— С небольшим. Когда рыбы не много, задача усложняется, и в этом есть своего рода удовольствие. Если только что-то поймаешь. На этот раз я поймал. Присаживайтесь.

Арни сел на пластиковый стул. Эйнар снял моток проволоки с другого и уселся напротив. Арни оглядел гараж. Места для машины там не было: он был заполнен инструментами и другими вещами, в том числе набором клюшек для гольфа в углу, — представлял собой убежище для труженика на покое, который не может сидеть сложа руки.

— Много ли вам известно? — спросил Арни.

— О чем?

— О беде, в которой оказалась Харпа.

— Какой беде?

Этот вопрос походил скорее на вызов, чем на реакцию обеспокоенного отца на скверные новости. Лицо Эйнара было суровым. Бесстрастным.

— Харпа попала в беду. Думаю, вы знаете об этом больше жены. Мы можем поговорить об этом с ней. Что вам известно?

Эйнар вздохнул.

— Многое. Я недавно завез Маркуса, а она лежала на полу, плаката. Она рассказала мне все.

— Что именно?

На лице Эйнара появилось тревожное выражение.

— Не могу сказать. Пусть сама с вами поговорит.

— Не хотите обвинять ее?

Эйнар пожал плечами. Его широкие плечи напряглись. Он словно окаменел.

— Говорила она вам о Габриэле Орне? О том, что произошло с ним в действительности?

Эйнар не ответил.

— Послушайте, Эйнар. Нам нужно срочно найти Харпу. Мы знаем, что она с Бьёрном. Как думаете, где она может быть?

Эйнар покачал головой.

— Мы знаем, что Габриэль Орн не совершал самоубийства. Знаем, что ваша дочь нанесла ему удар, он упал и стукнулся головой. Я не хочу спрашивать вас об этом, по крайней мере сейчас. Можно поговорить позже. Но мы считаем, что люди, с которыми она была в тот вечер, причастны к убийству Оскара Гуннарссона и ранению Джулиана Листера, британского министра финансов.

На сей раз Эйнар среагировал.

— Это нелепость! Я знаю Бьёрна. Он хороший человек. Собственно…

Эйнар заколебался.

Арни ждал.

— Собственно, Харпа просила меня проверить, где был Бьёрн в то время, когда в этих людей стреляли. Я проверил. В первом случае он был в море, во втором — в гавани в Грюндарфьордюре.

Арни решил не говорить, что Бьёрн находился во Франции накануне того дня, когда британского экс-канцлера ранили. Но было интересно, что Харпа сама настолько прониклась подозрением, что попросила отца навести справки о ее любовнике.

— Эйнар, хоть мы и знаем, что Бьёрн сам не стрелял, считаем, что он был причастен к этому. В таком случае вашей дочери может грозить опасность. Где бы она ни была. Вы представляете, где она?

— Я не могу поверить этому о Бьёрне.

— Очень жаль, но это так. Где Харпа?

— Не знаю, — ответил Эйнар. — В записке говорится, что они уехали на пару дней. Куда — не сказано.

— Кто писал эту записку? — спросил Арни. — Харпа?

— Нет, — ответил Эйнар. — Бьёрн.

Настроение у Магнуса было хорошее. На дороге за Боргарнесом почти не было машин, и на длинных прямых участках он мог до отказа выжимать газ.