— Очень мало. Он писал в шестидесятых — семидесятых. Возможно, это одна из его последних книг.

Магнус взглянул на титульный лист.

— Авторское право датировано восемьдесят пятым годом.

— Вот-вот. Он погиб где-то в то время. Возможно, его убили умышленно. Я уверена в этом. Постой, давай поищем в Интернете.

Ингилейф схватила свой лэптоп и, повозившись немного, нашла статью о нем в исландской Википедии. Выяснилось, что родился он в 1926 году, а погиб в 1985 году. Детство и юность прошли на ферме на полуострове Снейфеллс. Изучал исландскую литературу в Исландском университете и жил в Рейкьявике. Опубликовал несколько сборников рассказов и больше десяти романов; последним был «Болото и человек».

— Рассказы очень хорошие, — заметила Ингилейф. — Пожалуй, я предпочитаю их романам, хотя они не столь популярны.

Они стали читать дальше.

— Ничего себе! — воскликнула Ингилейф, указывая на раздел, озаглавленный «Смерть».

— Вот это да!

Оказывается, в 1985 году Бенедикт Йоханнессон был обнаружен убитым в своем доме в Рейкьявике. Преступление не раскрыли, но полицейские полагали, что его убил грабитель.

— Вот пожалуйста, мистер детектив. За это вам нужно взяться как следует.

Хильдюр сгребала сено, от работы у нее болела спина. Ее брат Бенедикт был впереди в двадцати метрах, срезал высокую густую траву ритмичными взмахами косы. Взглянув в сторону горы Бьярнархёфн, Хильдюр увидела собирающуюся за ней темную тучу, готовую разразиться ливнем. Они скосили только половину луга, и время их торопило. Косьба считалась легкой работой. Труднее всего высушивать сено и сохранять его сухим. Пока что оно лежало в копнах.

Хильдюр увидела всадника, ехавшего вдоль Берсеркьягаты по лавовому полю. Халлгримур. Ему было семнадцать лет, он был невысоким, но коренастым. Кое-кто из местных девушек даже находил его привлекательным, к недовольству Хильдюр. Она удивилась, видя, что он остановился, подъехав к ее младшему брату. Обычно они не общались.

— Привет, Бенни!

Бенедикт перестал косить и распрямился.

— Привет, Халли!

— Чего ради заготавливаете сено? Вы же продаете ферму.

— Новому владельцу нужно будет кормить зимой овец, как и нам.

— Ха. Он, кажется, из Лаксадалюра, так ведь? Пусть привезет свое сено.

Бенедикт в ответ на эту глупость пожал плечами и собрался было снова приняться за работу.

— Говорят, твоя мать купила в городе магазин одежды? — спросил Халлгримур.

— Это так.

— Значит, будешь продавать женское белье?

— Я буду учиться в Рейкьявике. В Меннтасколи [11].

— Это пустая трата времени, разве не так? Но видимо, ты не будешь нужен матери дома, когда она продаст ферму.

— Скорее всего.

— Так, — не унимался Халлгримур. — Когда будешь в Рейкьявике, помни, что я сказал тебе. В церкви, когда мы были детьми. Помнишь?

— Помню, — ответил Бенедикт. — Очень хорошо помню.

— И сдержишь слово?

— Я всегда держу слово.

— Хорошо, — явно успокоившись, проговорил Халлгримур. И пришпорил лошадь.

— Эй, Халли, — окликнул друга Бенедикт.

Халлгримур остановился.

— Да?

— Помнишь, что я сказал в церкви?

Халлгримур нахмурился.

— Нет. Не помню.

Бенедикт улыбнулся и снова принялся косить траву.

Халлгримур какое-то время еще постоял, потом ускакал. Хильдюр подошла к брату.

— О чем вы здесь разговаривали?

— Так, ни о чем.

— Имело это какое-то отношение к папе?

— Право, Хильдюр, тебе это незачем знать.

Знать она хотела, но понимала, что давить на брата бессмысленно. Он был ужасно упрям.

— Я рада, что этот парень больше не будет нашим соседом, — проговорила она, глядя вслед удаляющемуся всаднику.

— Я тоже, — тяжело вздохнул Бенедикт. — Я тоже.

Магнус поставил чашку кофе на ночной столик и лег в постель рядом с Ингилейф. Отпив из чашки, взглянул на ее светлые волосы, разметавшиеся по подушке, и плечи. Над левой лопаткой виднелись бледные веснушки в форме полумесяца — раньше он их не замечал. У него возникло желание провести рукой по ее спине, но ему не хотелось ее будить.

Магнус улыбнулся. Было приятно просыпаться рядом с такой женщиной, как она.

Словно почувствовав его взгляд, Ингилейф напряглась, перевернулась и моргнула.

— Который час? — спросила она.

— Начало десятого.

— Рановато подниматься в воскресенье, так ведь?

— Мне нужно скоро уезжать. Надо снова смотаться в Грюндарфьордюр.

Ингилейф села, прислонившись спиной к подушке, и отхлебнула кофе.

— Опять?

— Раз мы теперь знаем, что Харпа виделась с Оскаром летом в Лондоне, необходимо навести справки о ее любовнике. Если только он там. Я позвоню в местную полицию, чтобы узнать, дома ли он.

— Можно, я поеду с тобой? Потом погуляем. Я взгляну на Бьярнархёфн хотя бы издали. Или поговорим с Уннюр о Бенедикте Йоханнессоне. Если хочешь, конечно.

— Не знаю.

— Да оставь ты. Ты поддерживал меня весной, когда я так переживала, узнав о смерти отца. Я хочу ответить тебе тем же.

Перспектива вновь посетить места своего не очень-то счастливого детства не приводила Магнуса в восторг. Может быть, Ингилейф права — может, с ней будет легче перенести это сентиментальное путешествие.

— Обещаешь оставить меня одного во время разговора с Бьёрном?

— Обещаю.

Магнус улыбнулся.

— Ладно. Только вот созвонюсь с грюндарфьордюрской полицией, и поедем.

С бледно-голубого неба светило солнце, они ехали к северу. Ингилейф поставила в проигрыватель компакт-дисков какую-то симфонию Бетховена, пояснив, что это самое подходящее музыкальное сопровождение для поездки по Исландии. Она была права. Магнус плохо разбирался в классической музыке, но Ингилейф нередко знала, что делала.

Палл, полицейский из Грюндарфьордюра, сообщил, что хотя в доме света нет, мотоцикл Бьёрна стоит на подъездной дороге, так же как и его грузовик-пикап. Магнус попросил Палла, пока он не появится, тайком наблюдать за домом. Если Бьёрн уедет, Магнус хотел знать куда.

Когда они спускались по северной стороне перевала к Брейдарфьордюру, Магнус, повернувшись к Ингилейф, указал на Берсеркьяхраун и Бьярнархёфн.

— Это та церквушка у моря? — спросила Ингилейф.

— Да. Совсем крохотная, — ответил Магнус. — Почти что хижина.

— Красивая. А почему это место называется Бьярнархёфн?

— В честь Бьярна с Востока, — ответил Магнус. — Он был сыном Кетиля Плосконосого, первым поселенцем в этом районе.

— Помню. Но я давно читала «Сагу о народе Эйри».

Ингилейф изучала в университете исландскую литературу и знала саги.

— А это здесь шведские берсерки проложили тропу?

— Да. До сих пор можно видеть пирамиду из камней, где они были похоронены.

— Замечательно. Давай остановимся здесь на обратном пути.

— Может быть, остановимся.

Ингилейф уловила в его голосе нотку нерешительности.

— Твой дед все еще живет на ферме?

— Да. Сейчас там работает мой дядя Кольбейнн, но двоюродная сестра говорила, что дед все еще живет там вместе с бабушкой.

— И ты не хочешь встречаться с ним?

— Не хочу.

Продолжая двигаться к Грюндарфьордюру, они подъехали к берегу укрытого фьорда в километре от городка, и Магнус снова позвонил Паллу. На спокойной серой воде мерцали солнечные блики.

Палл ответил после первого же гудка. Бьёрн, видимо, отправился на пикапе в гавань работать на каком-нибудь судне. Магнус проехал по городку, остановился возле полицейского участка, находящегося совсем рядом с гаванью. Палл уже ждал его.

Магнус представил Ингилейф.

— Пойду прогуляюсь по городу, — объявила она. — Позвони, когда закончишь.