Опухоль, должно быть, быстро прогрессировала. Магнус сожалел, что у него нет заключения патологоанатома. Из дела было ясно, что Бенедикта закололи, но поиски ножа с трехдюймовым лезвием ни к чему не привели. Если повезет, заключение через день-другой окажется на столе Магнуса.

Потом Снорри начал опрашивать всех грабителей, которых когда-либо арестовывали в Рейкьявике. Это заняло несколько недель. Магнус с удивлением увидел под протоколом одного из этих допросов подпись Бальдура Якобссона. Никакого упоминания о допросе кого-то в Бьярнархёфне не было. Да и с какой стати? Бенедикт жил в Храуне за несколько десятилетий до того.

Снорри не смог найти и единой надежной нити. Не было подозреваемых, не было ничего. Двадцать пять лет спустя убийство Бенедикта Йоханнессона продолжало оставаться полной загадкой.

Магнус сунул папку с делом в портфель и вышел из кафе. Он хотел прояснить еще один аспект о своем деде.

Национальное регистрационное управление находилось на Богартуне. Как и подобало штаб-квартире национальной бюрократии, оно представляло собой самое неряшливое здание на улице. У Магнуса возникли осложнения с чиновницей, скептически воспринявшей его жетон Бостонского управления полиции, тем более что жетона столичной, Рейкьявикской полиции он еще не получил и не получит, пока не окончит полицейский колледж. Однако чиновница заулыбалась, когда Магнус упомянул, что работает вместе с Вигдис Эйдарсдоттир, определенно ей известной, так как она тут же позвонила Вигдис в управление, а потом спросила Магнуса, что ему нужно.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы подтвердить то, о чем Магнус догадывался. Хотя Халлгримур Гуннарссон из Бьярнархёфна в Хельгафеллссвейте имел кенниталу, то есть национальный личный номер, паспорта ему никогда не выдавали.

Бьёрн заказал у стойки вторую чашку кофе. Это кафе было дорогим. В Грюндарфьордюре так много за кофе не спрашивали.

Он вернулся с чашкой к столу, за которым сидел уже минут двадцать. Кафе находилось в верхнем этаже «Жемчужины», круглого здания над хранилищем геотермальной воды. Располагалось оно на вершине небольшого холма, откуда был виден весь город. Выбор пал на него, потому что дорога к нему от главной магистрали города была свободной, где невозможно не заметить следующую за тобой машину.

Путь до Рейкьявика в пикапе занял немного больше времени, чем на мотоцикле, но Бьёрн ехал быстро. Он любил быструю езду, когда испытывал напряжение. А сегодня оно особенно чувствовалось. Скоро предстояла встреча лицом к лицу с Харпой. Он надеялся, что у него достанет мужества довести свой план до конца.

Через широкое окно Бьёрн смотрел на море, отливающее в солнечном свете жемчужно-серыми тонами. На переднем плане был неправильный треугольник пересекающихся дорог рейкьявикского аэропорта. И место, где Бьёрн бросил в воду девять месяцев назад тело Габриэля Орна.

Но перед встречей с Харпой ему предстояло увидеть еще кое-кого. Где они, черт возьми?

— Бьёрн! Как дела?

Бьёрн ощутил сильный хлопок по спине, повернулся и увидел Синдри, а позади него рослую фигуру Исака.

— Подожди, я возьму кофе, — сказал Синдри. — Нам нужно о многом поговорить.

— За тобой следили? — спросил Синдри, сев с чашкой кофе за стол напротив Бьёрна.

— Нет. Ты был прав, место это хорошее.

— Нужно, чтобы полицейские не видели нас вместе, — пояснил Синдри.

— Не понимаю, что делает здесь Исак, — проговорил Бьёрн, хмурясь.

— Он только вчера вернулся в Исландию.

— Зачем?

— Кажется, британская полиция вышла на меня, — торопливо заговорил Исак. — Вчера ко мне приходила с опросом женщина-детектив. Спрашивала, не я ли наводил справки у соседей Оскара о том, где он живет. Особенно не домогалась, но у нее есть подозрения. Поэтому я решил вернуться сюда. Чтобы слегка осложнить для нее задачу.

— Полицейские и здесь задают неприятные вопросы, — заметил Синдри. — Есть такой здоровенный рыжеволосый тип по имени Магнус, никак не желающий оставлять нас в покое. Он какой-то американец.

— Я сказал матери, что устал и решил уехать из Лондона на несколько дней, — добавил Исак. — Поживу в палатке в холмах. Приведу себя в порядок. Взял ее машину, мать все равно больна и не может садиться за руль.

— Она тебе поверила?

— Мать видит, что я веду себя несколько странно, но не знает почему, а я не говорю ей. С родителями лучше всего вести себя так. Ничего не объяснять им. Пусть строят догадки. — Исак отпил кофе и взглянул на Бьёрна. — Синдри говорит, что с Харпой возникла проблема?

Исак всегда не нравился Бьёрну. Был слишком выдержанным. Слишком хладнокровным для студента. Страстность Синдри бросалась в глаза. Раз Исак здесь, это, конечно, как-то связано с тем, что они делали, но у него была холодная, расчетливая решимость следовать тщательно разработанному плану. Исак словно бы старался победить в интеллектуальном споре и готов был пойти на что угодно, лишь бы доказать свою правоту. Бьёрн не старался ничего доказывать: он лишь воздавал по заслугам тем, кто испортил жизнь и ему, и многим исландцам.

— Да, — заговорил он, обращаясь к Синдри. — Ей пришло на ум, что мы, точнее — ты, Синдри, причастен к стрельбе в Оскара и Листера. Она на днях разговаривала с Фрикки — он и навел ее на эту мысль. Она подозревала и меня, но, кажется, поверила в мою невиновность. В общем, она хочет пойти в полицию.

— Ты должен сказать ей, чтобы она этого не делала, если не хочет попасть за решетку.

— Харпа думает, что может быть еще одна жертва. И хочет остановить нас, пока мы не добрались до этого человека.

— Но она не знает, — уточнил Синдри.

— Да. Но собирается пойти в полицию. Я знаю.

— И что собираешься делать? — спокойно спросил Исак.

Бьёрн глубоко вздохнул.

— Хочу увезти ее на несколько дней. Я знаю хижину в одном из ущелий неподалеку от Грюндарфьордюра. Совершенно уединенную. Если смогу продержать ее там завтра и послезавтра, этого будет вполне достаточно.

— То есть пока мы не разделаемся с Ингольфуром Арнарсоном? — спросил Синдри.

Бьёрн кивнул.

— Как ты собираешься убедить ее отправиться туда? — поинтересовался Исак.

Бьёрн поморщился.

— Обаянием. Уговорами. А если это не подействует — рохипнолом.

— Рохипнолом? Где ты его достал? — спросил Синдри.

— У одного знакомого рыбака в Рейкьявике.

— У тебя есть ловкие приятели.

Бьёрн пожал плечами.

— А разве у всех нас нет?

— Ладно. Это замечательно на ближайшие несколько дней. А потом что?

Студент очень раздражал Бьёрна. Но этот вопрос был основным.

— Ингольфур Арнарсон наш последний объект, так ведь? Завершающий. Когда его не станет, я смогу убедить Харпу, что идти в полицию нет смысла. Больше никому ничего не будет грозить. А она добьется только того, что и ее, и нас посадят в тюрьму.

— Думаешь, она согласится с этим? — спросил Синдри.

— Возможно.

— А если нет? — спросил Исак.

Бьёрн пожал плечами:

— Не знаю. Мне кажется, полиция все равно схватит нас. Полицейские все ближе. Начали задавать вопросы об Исаке. Когда разделаемся с Ингольфуром Арнарсоном, пожалуй, нам нужно будет смириться с неизбежностью расплаты.

— Нет! — возразил Исак. — Когда мы начинали, у нас не было намерения сдаваться на финише. Вот почему решили действовать за границей. Нашей целью было скрыться, когда покончим с делом.

— Может быть, мы действительно начнем кое-что, — в явном возбуждении проговорил Синдри. — Революцию не «сковородок и кастрюль», а настоящую.

— Думаю, на это потребуется больше времени. Мне кажется, люди слишком заняты извинениями перед англичанами.

— Откуда ты знаешь? — спросил Синдри. — Ты ведь был в Лондоне.

— Я мог читать в Интернете исландские новостные сайты.

— Да, но в Интернете есть не только это. Многие люди впадают в гнев по-настоящему. Сегодня днем состоится митинг по поводу банка «Айссейв». Посмотрим, что там будет происходить.