— Где Антье? Куда она подевалась? — спросила Карен Одноухого Мишку и Вязаную Собачку. Притаившаяся за шторой малышка взвизгнула и сжала шелковые кисти в кулаках. «На муаре снова появятся затяжки, а у Хеде — повод цокать языком, — подумала Карен. — Ерунда, новые шторы купим». Она заглянула под стулья, в шкатулку с секретом, в туфельки Антье, за диванные подушки — высокая прическа тотчас растрепалась. — Здесь ее нет! И здесь нет! И здесь!

Антье вылетела из-за шторы и в одних носках заскользила по натертому до блеска полу. Карен побежала следом, нагнала и прижала к себе.

—  Ich habe dich! Ятебя поймала! — Антье вырвалась из ее объятий. — Давай снова! Начинаю считать. Раз, два, три, беги!

И Антье унеслась прочь.

— Хеде, Штефан уже дома? — громко спросила Карен. Летними вечерами мальчик со своим отрядом учился ставить палатки, ходить строем и кричать Heil Hitlerименно так, как полагается.

—  Mutti,я здесь! — отозвался Штефан. От Артура он унаследовал способность беззвучно подкрадываться и глотать улыбку. Карен поцеловала сына в белокурую макушку. Маленькая Антье обняла брата за пояс, и Штефан сделал вид, что грызет ее руку. — Я людоед! Ам! Ам! Ам!

На крики Антье прибежала Хеде и застыла в дверях, подперев бока руками.

— Наша малышка совсем расшалиться! Мадам, ужин готовый!

Одно время Карен просила Хеде не называть ее мадам, а потом махнула рукой. Наверное, для служанки это значило что-то вроде «английская леди». Стол уже накрыли, и Хеде резала еду для Антье.

— Хеде, давай я сама.

— Мадам видеть, как я резать? Наша малышка любить так, — с нежностью проговорила Хеде. — Хедди знать секрет, и Антье не оставить ни крошка!

— Антье сядет со мной, я прослежу, чтоб она все съела.

Дородная Хеде опустилась на стул и наполнила свою тарелку. После рождения Антье Артур бывал дома все реже, и Хеде стала столоваться с хозяйкой. У Ландау работали и повар, и горничные, поэтому Хеде превратилась в компаньонку Карен, хотя кроме воспитания детей и ведения хозяйства говорить им было не о чем.

Ужин прошел спокойно. Штефан корчил рожи и развлекал Антье, напевая песни гитлерюгенда. Малышка хихикала и, если бы не напоминания Карен, вообще забыла бы про еду. Хеде ела не спеша, тщательно пережевывая каждый кусок. Служанка принесла пудинг.

— Хеде, я выбрала субботнее меню, — объявила Карен. — Нас будет восемнадцать, значит, пригласим поваров из ресторана, а наш пусть возьмет выходной. Герр Бёллинг и доктор Грундманн сядут рядом с Артуром.

—  Ja,мадам, понятно.

— Штефан будет сидеть за общим столом, и, пожалуйста, перед сном приведи Антье к гостям.

Хеде подняла голову:

— Я показать ее герр Бёллинг и доктор Грундманн? Показать Антье этим людям, мадам?

— Думаю, Антье уже достаточно взрослая, чтобы встречаться с чужими. Ей будет полезно.

Хеде опустила ложку.

— В чем дело, Хеде?

— Ни в чем.

— Штефан, милый, если ты сыт, пожалуйста, отведи Антье в сад, — попросила Карен.

Штефан взял сестренку за руку, и минуту спустя Карен выглянула в окно и увидела обоих на лужайке. Антье сидела на плечах у брата, одной рукой держала его за ухо, другой обрывала цветы на вишне.

— Так в чем дело, Хеде?

Хеде промокнула губы салфеткой и наклонила тарелку, чтобы собрать в ложку остаток сливок.

— Вы ее Mutti,вам и решать.

— По-твоему, будет слишком поздно? Думаю, если Антье один раз ляжет попозже, ничего страшного не случится.

Хеде положила ложку параллельно узору на тарелке и нахмурилась, точно собираясь с мыслями.

— Дело не в этом, мадам! Ах, в мой голова настоящий каша! Вы сказать, что я из ума выжить! Безумный как болван, так говорить Англия? — Хеде сложила руки на коленях и воздела глаза к потолку. — Значит, так: пять лет назад мы ездить Англия, герр Ландау, маленький Штефан и я смотреть Лондон, а вы навещать свой друг.

— Это было давным-давно. Не понимаю, к чему…

— Мадам, я быстро сказать до конца, ладно? Два, нет, три дня мадам гостить у свой друг. Герр… Мистер… Как же его звать? Ах, мой память совсем плохой! — Хеде забарабанила пальцами по скатерти. — Я вспомнить! Мистер Росс. Да, Майкл Росс, так сказать герр Ландау. Я очень удивиться, чуть в обморок не упасть! JuddГерр Ландау говорить, что ваш друг — еврей! — Хеде похлопала себя по груди. — Я думать, фрау Ландау — англичанка и совсем молодой. Она дружить с кем попало.

— Хеде, мистер Росс — брат моей школьной подруги. Да и вообще, тебя это не касается, я…

Хеде подняла руку — тише, тише, дайте договорить.

— Потом родиться малышка Антье. Я в жизни не видать такой красивый малышка! Но я сразу подумать: Антье странный малышка, у Mutti, Pappiи большой  Bruderголубой глаза, а у Антье другой. Карий! Карий, как у черномазый. — Хеде глянула в окно: Антье ползала по граве, собирая опавшие цветы вишни. — Карий, как у еврея.

Карен замерла, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Хеде, что ты говоришь?

— Мадам, дело не в том, что я говорить.Любой человек смотреть Антье и видеть правда.

— Боюсь, я не понимаю, о чем речь. — Карен поднялась и начала собирать тарелки. — Я уложу детей. Можешь идти, Хеде. Спасибо.

— Я не такой простой, как думать мадам, — тихо скачала Хеде, схватив Карен за руку. — Беда близко, глупо говорить, что она не прийти.

Карен вырвала руку, но снова села за стол.

— Вот и правильно, — кивнула Хеде. — Значит, PappiАнтье — еврей. Мадам не говорить, что это не так, для сказка уже слишком поздно. Мадам, я любить наш малышка, но я разрываться пополам и не знать, что делать. Я немка, а немцы иметь один долг. — Хеде снова взяла хозяйку за руку, и на сей раз Карен не вырвалась. — Мадам, не надо сердиться, моя вина здесь нет. Герр Ландау любить малышка Антье, как родной Pappi, и притворяться, что не видеть правда, или ему сердце болеть ее видеть. Но скоро Антье увидеть чужие, например герр Бёллинг и доктор Грундманн. Правда раскрыться. Если люди спросить меня, я не врать. Мадам понимать, что по-другому я не могу, хотя мое сердце болеть?

Мозг у Карен был по-прежнему парализован.

— Герр Ландау потерять работа. Штефан потерять школа и свой гитлерюгенд, а что случиться с вами, мадам? Но больше всех страдать Антье. — Над верхней губой Хеде появилась капелька пота. — Я спросить себя, как мы защитить Антье? Я думать, думать и придумать только один план.

Карен чувствовала: если Хеде заговорит, на волю вырвется немыслимый ужас. Антье носилась по саду, подбрасывала вишневый цвет и кружилась в дожде лепестков.

— Сейчас я сказать план, — шепнула Хеде. — Mein Gott, прости меня! Значит, так: мы лить в глаза Антье отбеливатель. Прийти боль, малышка терять зрение, но боль скоро пройти, а малышка иметь голубой глаза.

Карен точно примерзла к стулу. Следовало влепить Хеде пощечину; немедленно ее уволить, позвать на помощь, но кого?

— Я поговорю с мужем, — промямлила она и тотчас подумала: «Ничего глупее придумать не могла!»

— Ja, мадам, поговорите! — Хеде встала и с ненавистью взглянула на Карен. — Мадам думать, я ничего не видеть? Вы дважды разбить сердце герру Ландау! Вы мучить хороший, добрый человек, который вас любить. Я пытаться помочь, придумать выход из положение! Вы думать, Антье невидимая? — Голубые глаза Хеде сверкнули серебром, и Карен заметила, что они холодны и плоски, точно монеты. — Думать, что фюрер сделать исключение, потому что вы красивый жена партиец? Нет, мадам, исключение он не сделать!

—  Mutti! — позвал Штефан. Долго ли он стоял в дверях, Карен не знала и занервничала.

— Милый, не подкрадывайся так! Мы с Хеде перепугались. Антье в саду? (Взгляд Штефана впился в нее, потом в Хеде.) Мы тут, как всегда, сплетничаем… Вы с Антье хорошо поиграли? — Карен улыбнулась и протянула сыну руку. — Пожалуй, я тоже выйду в сад. Погода-то прекрасная! Во что сыграем? Ну, предлагай!