— Значит, проблема возможной огласки благополучно решена? — спросил я, чувствуя, что я здесь как бы лишний.

— Джек без каких-либо осложнений забрал Мэрилин из гостиницы, — ответил Джо. — Кажется, там ее никто не узнал. Может, тебе и следует переговорить с владельцем гостиницы, Дэйвид, но вообще-то его работники умеют держать язык за зубами.

“Джо это хорошо известно, — подумал я. — За многие годы он, очевидно, не раз имел возможность убедиться в дипломатичном поведении персонала “Брейкерс”.

— Я пробуду здесь только еще один день, — сообщила мне Мэрилин. — Джек отвезет меня в Нью-Йорк на своем самолете. — Она опять хихикнула. — Как замечательно проводить время в кругу семьи, у которой есть свой самолет. — Рядом с Мэрилин стояло ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка шампанского; в руке она держала бокал. По распоряжению посла в доме никогда не подавались спиртные напитки до захода солнца, но для Мэрилин он сделал исключение. Я встал и налил себе бокал. Это было шампанское “Дом Периньон” — ради такой знаменитой гостьи посол не поскупился.

— Я все улажу в “Брейкерс”, — сказал я Джеку. — Советую вам держаться подальше от пляжа и ресторанов. Там всегда полно журналистов. Сделай заявление, что ты простудился и отлеживаешься в постели. Когда об этом станет известно, тебя оставят в покое. Журналисты успокоятся и уйдут загорать. Они, наверное, не меньше тебя намерзлись в Висконсине и Западной Виргинии. Они будут рады, что у них появилась возможность погреться на солнышке, не думая о делах.

Джек внимательно посмотрел на меня, как бы говоря: “Если ты такой умный, то почему же не работаешь на меня?” , затем ушел, чтобы отдать необходимые распоряжения. Я не сомневался, что вся армия журналистов, приставленная к нему, вскоре будет загорать на пляже или возле бассейнов, попивая ром, и, если Мэрилин по-прежнему будет прятать волосы под шарфом, никто и не узнает, что она была в гостях у Джека.

Мэрилин не сводила с Джо восхищенных глаз, а тот самодовольно красовался перед ней. “Конечно, она в совершенстве владеет мастерством завлекать пожилых мужчин”, — подумал я, вспомнив Джо Шенка.

— Я рад за тебя. Ты выглядишь великолепно, — сказал я ей. — Когда мы виделись с тобой в последний раз, ты сильно хандрила.

— Знаю, Дэйвид, милый.

— Это Джек ее приободрил, — с гордостью произнес его отец. — Ведь так, дорогая?

— Угу, — кивнула Мэрилин. Темные очки скрывали ее глаза, но я был уверен, что зрачки у нее расширены. Я не умалял заслуги Джека, но ее хорошее настроение скорее объяснялось тем, что она наверняка с самого Нью-Йорка пичкала себя таблетками — какими-нибудь возбуждающими средствами.

Как бы в подтверждение моих мыслей она раскрыла свою сумочку, вытащила одну ярко-полосатую капсулу — должно быть, их в сумочке было немало; я слышал, как они перекатываются на дне, — и, положив ее в рот, запила шампанским.

— У меня сенная лихорадка, — весело объяснила она, подмигнув мне.

— Наверное, из-за этих проклятых цветов, — отозвался Джо, как бы принимая ее объяснение. Бассейн у Кеннеди был не очень шикарный (в Голливуде есть и получше), но вокруг него росли цветущие кусты, и, поскольку посол не любил, чтобы садовники работали, когда он загорает, кусты эти сильно разрослись.

— Я первый раз во Флориде, — сказала Мэрилин.

— Вам следует почаще приезжать сюда. — Джо улыбнулся ей обжигающе откровенной улыбкой.

— Это было бы замечательно наведываться сюда время от времени.

Джо расхохотался.

— Видишь, Дэйвид, я старею. Несколько лет назад она сказала бы, что не отказалась бы бывать здесь каждый день! — Он опять положил руку на колено Мэрилин, и на этот раз не убрал ее. Коричневые от загара пальцы, короткие и как бы затупленные на концах, впились в ее бледную нежную кожу. Мне почему-то было противно видеть это, но Мэрилин, казалось, не возражала и даже делала вид, что не замечает руки Джо. Она словно парила на каком-то искрящемся облаке, частично, должно быть, под воздействием таблеток — я был уверен в этом. Но ее также возбуждало и рискованное приключение, в которое она пустилась, — ей вот захотелось улететь из Лос-Анджелеса (и от своего мужа) в Палм-Бич, и она так и поступила.

Как ребенок, которому еще непонятны важные дела взрослых, Мэрилин расшалилась в самый разгар президентской кампании. Джек сознавал, что своим ребячеством она может навредить ему, но он любил рискованные игры: ему доставляло удовольствие встречаться тайно, по ночам и т.п.

Вернулся Джек. Он отдал нужные распоряжения и теперь окончательно успокоился.

— Все в порядке, — сказал он. — У меня простуда, объявлено официально. Дамы и господа, служащие прессе, возвращаются в свои гостиницы на заслуженный отдых. Премного благодарен, Дэйвид. Ты опять оказал мне неоценимую услугу. Пойдем, Мэрилин.

Она мило надула губки — ни у кого это не получалось так соблазнительно, как у нее.

— Я только начала входить во вкус, — сказала она, подмигивая послу.

“Что бы ни случилось, — подумал я, — с этого времени у Мэрилин есть союзник в семье Кеннеди, и, возможно, самый важный союзник”.

— Нельзя тратить такой день на старика, — галантно пошутил Джо.

Мэрилин, пошатываясь, встала, наклонилась к нему и поцеловала в лоб.

— У меня не было отца. С сегодняшнего дня я буду считать вас своим отцом, — нежно проговорила она.

— Заходите в гости, — сказал он. — И позаботьтесь о Джеке. Ему нужно отдохнуть и немного поправиться.

Мне это напутствие было хорошо известно. Во время предвыборных кампаний Джек частенько забывал поесть, и посол поручал нескольким старым работникам из команды Джека — Дэйву Пауэрзу, Джо Гаргэну и в первую очередь Бум-Буму Риэрдону — заботиться о том, чтобы Джек был вовремя накормлен. Так было всегда, со времен самой первой избирательной кампании Джека, когда он прокладывал себе дорогу в конгресс.

Чуть покачиваясь на высоких каблуках, Мэрилин обхватила Джека руками, как бы защищая его.

— Он в надежных руках, — сказала она, хихикнув, давая понять Джо, что позаботится не только об отдыхе и питании его сына.

— Да, — ухмыльнулся посол. — Это уж точно.

Мэрилин подошла ко мне и поцеловала на прощание. При этом она слегка покраснела, и меня охватила радость.

Они ушли. Мы с послом некоторое время сидели молча. Я закурил сигару.

— Джек — везучий парень, — наконец заговорил он.

— Не спорю. Однако он играет с огнем.

— Это верно.

— Ты уже больше не беспокоишься?

— Конечно, беспокоюсь. Я беспокоился, когда он пошел служить во флот и вызвался добровольцем на этот чертов торпедный катер, но я ведь не мешал ему, не так ли? Он не может жить не рискуя, и тут уж ничего не поделаешь. Как бы там ни было, ты, как всегда, нашел решение, Дэйвид, поэтому пусть развлекается.

— Рискуя при этом не стать президентом?

— Ох, Дэйвид, не неси чепуху! Если даже Джек и проиграет на выборах — а он не проиграет, — это случится не потому, что он провел несколько послеобеденных часов в обществе Мэрилин Монро, ну и везет же парню. Это будет означать, что Никсон оказался сильнее и умнее, чем я о нем думаю. — Джо наклонился ко мне, улыбаясь, — это не предвещало ничего хорошего. — Знаешь, почему ты так беспокоишься, Дэйвид? — спросил он.

— Не сомневаюсь, ты откроешь мне глаза.

— Не строй из себя умника, Дэйвид. Мы с тобой слишком давно знаем друг друга. Вся беда в том, что ты хочешь ее, ведь так? У тебя это на лице написано. Я вижу, как ты смотришь на нее.

— Что ж, не у меня одного такое желание. Вполне вероятно что сто миллионов мужчин Америки тоже этого хотят.

— Да, но ты — совсем другое дело. Между тобой и Мэрилин что-то происходит. Это проскальзывает в ее взгляде, когда она смотрит на тебя, Дэйвид. Такой взгляд появляется у женщины, когда она смотрит на мужчину, у которого была возможность переспать с ней, но он не переспал. Так и было?

— Ничего не было, Джо, — ответил я, испытывая неловкость. — Мы с Мэрилин просто друзья, и это все.