Не дожидаясь, пока президент скажет что-нибудь еще, Гувер вытащил из портфеля другой листок и положил его на стол текстом вверх. Пот градом струился по его лицу, но он не позволял себе взять из нагрудного кармана аккуратно сложенный уголком носовой платок и вытереть лицо.

— Мне кажется, этот разговор для вас представляет больший интерес, сэр, — тихо произнес Гувер.

Президент с отвращением взял в руки листок бумаги и быстро пробежал его глазами, затем стал внимательно перечитывать написанное.

— Кто это… э… Соломенная Голова? — спросил он.

Гувер видел, что президент тянет время, не зная, как поступить.

— Мисс Мэрилин Монро, сэр, — ответил он, четко выговаривая каждый слог.

— Понятно. — Кеннеди снова уткнулся глазами в листок бумаги. Он покраснел. — Откуда у вас эта гадость? — спросил он.

— Есть человек, который снабжает меня подобной информацией.

— Не валяйте дурака, господин Гувер. Вы что, следите за мной? — Мало найдется людей, которые не затрепетали бы от ужаса, заслышав в голосе президента такое неистовое бешенство, но Гувер притворился возмущенным, словно ему бросили в лицо несправедливое обвинение.

— Разумеется, нет , господин президент, — резко ответил он. — Мы полагаем, что этот разговор был записан так называемым “специалистом по прослушиванию средств связи”, который работает на Хоффу и одного главаря мафии…

— То есть вы хотите сказать, что господин Хоффа установил подслушивающие устройства в моем номере в “Карлайле”?

Гувер смотрел на президента немигающим взглядом.

— Выходит, что так оно и есть.

— И давно? Сколько у вас имеется подобных записей?

— Довольно много, господин президент. И в них… э… фигурирует не только мисс Монро.

— Ясно. И вы допустили такое?

— Наоборот. Как только я узнал о том, что вас прослушивают, я тут же направил одного из наших лучших сотрудников, агента по особо важным делам Киркпатрика, проверить все ваши резиденции. Все подслушивающие устройства изъяты, господин президент. Можете дышать свободно. Об этой тайне знаем только мы с вами.

— И господин Хоффа.

— Ну да. Но думаю, с Хоффой мы разберемся. — Гувер кашлянул, вежлива прикрывая рот ладонью. Лицо президента дышало откровенной, неприкрытой ненавистью, и Гувер упивался сознанием своей победы. — У нас есть такие материалы о преступной деятельности Хоффы. Вы не поверите, господин президент, — прошептал он. — Например…

— Я не хочу этого знать, — сказал Кеннеди.

— Как вам угодно. — Гувер сделал вид, что оскорблен.

— Что еще?

— У нас есть… э… фотографии…

— Нет, я имею в виду, есть еще вопросы, которые вы хотите обсудить со мной? — Самообладание вернулось к президенту. Он смотрел на Гувера холодным, тяжелым, равнодушным взглядом.

Гуверу было достаточно просто взглянуть в лицо президенту, чтобы понять: малейшая неосторожность с его стороны, один неверный шаг, и тогда уже больше не жди пощады от Кеннеди — он и его брат постараются сместить Гувера при первой возможности.

Ему было наплевать. Он ощущал себя на двадцать лет моложе. Более того, у него было такое чувство, словно опять вернулось то время, когда его считали героем, героем с автоматом в руке, когда он прославился на всю страну в связи с гибелью Диллинджера.

Он никогда не предоставит им возможности избавиться от него, ликовал Гувер.

Он переживет их обоих!

— Значит, это был не врач? — Джек все еще смеялся над ее рассказом.

— Какой там врач!

— И теперь ты на свободе. И совершенно здорова.

— Ну да, здорова! Я чокнутая. Меня преследуют галлюцинации, что я сейчас нахожусь в отеле “Карлайл” и только что занималась любовью с президентом Соединенных Штатов. По-моему, ясно, что я помешанная.

— Ну и как впечатление? От президента?

— Comme ci, comme ca[14], — ответила она и повела рукой из стороны в сторону.

Он дотянулся до нее и пощекотал.

— Эй, прекрати! — задыхаясь от смеха, выговорила она, затем сделала глубокий вдох. — О Боже, — произнесла она. — Ненавижу , когда меня щекочут.

— Гм. А если вот так? Лучше?

Она издала низкий хриплый стон.

— Это мне нравится .

— Я так и думал.

— Не останавливайтесь, господин президент.

Он продолжал ласкать ее. Она легла на спину, чтобы полнее ощутить наслаждение, разливавшееся по всему ее телу и заставляющее забыть страдания последних недель. “Секс — самое лучшее средство от навязчивых тяжелых мыслей, — подумала она. — В отличие от таблеток, секс помогает всегда, и его незачем дозировать…”

Поначалу она задавалась вопросом, как будет ощущать себя в постели с Джеком-президентом, станет ли их интимная близость иной. И конечно же, в принципе ничего не изменилось, но все-таки разница чувствовалась. С одной стороны, он был все тот же Джек, которого она знала, однако она никак не могла отрешиться от мысли, что рядом с ней в постели лежит не кто иной, как сам президент Соединенных Штатов. Она подумала, что, наверное, то же самое чувствуют мужчины, которым в жизни выпадает счастье обладать ею , — они заранее уверены, что испытают нечто особенное в постели с Мэрилин Монро , они уже настроены на это.

— Ты почувствовала разницу? — спросил он. — Ведь я теперь президент.

Она хихикнула.

— Парни из службы безопасности мне нравятся больше, чем твои прежние телохранители. Они симпатичнее.

Он рассмеялся.

— Ну, эти ребята знают свое дело. Лучшие в мире профи. Я не завидую тому, кто попытается убить меня !

Глаза его сияли. Он гордился отборными подразделениями; в его представлении они воплощали дух романтики. Он рассказал ей массу историй о своих открытиях в Вашингтоне, излагая их с огромным воодушевлением, словно потчевал изысканным блюдом. Бобби недавно узнал о существовании “зеленых беретов”; Джек был восхищен лучшими агентами ЦРУ, которые использовали в своей речи такие слова, как “внедрение”, и спокойно, по-деловому обсуждали, чем отравленные стрелы лучше пистолета с глушителем. Тайные агенты в темных очках, у которых свои многолетние традиции, которые постоянно употребляют кодовые названия, используют передовую технологию — все они принадлежали к той же особой категории бойцов, входили в состав небольшой армии Джеймсов Бондов, которые всецело находились в распоряжении президента.

Они лежали, укрывшись измятыми простынями, и он держал ее руки в своих.

— Ну и что ты теперь чувствуешь? Ведь ты получил все, что хотел? — спросила она.

— Что именно?

— Белый дом. Пост президента.

Он ответил не сразу.

— Это как чудесный станок, на котором много лет никто не работал, — произнес он. — Только что-то задумаешь, оказывается, есть правительственное учреждение, которое этим занимается или должно заниматься. Надо лишь найти это учреждение.

Он смотрел в потолок.

— Иногда мне кажется, что я схожу с ума, — продолжал он. — Рядом со мной двадцать четыре часа в сутки находится парень из ВВС с “футбольным мячом” — так называется портфель, в котором лежат документы с кодами для нанесения ядерного удара. И поначалу мысли обо всем этом не дают покоя. Потом привыкаешь, как и к тому, что тебя всюду встречают под музыку марша “Привет вождю”, и к тому, что ты всегда должен первым проходить в дверь, даже если идешь с женщиной.

Он придвинулся ближе, прижался к ней своим большим, сильным телом.

— Я ездил на Хайд-Парк, чтобы засвидетельствовать свое почтение Элинор Рузвельт, — снова заговорил он. — Когда мы входили в дом, я хотел пропустить ее вперед, но она сказала: “Нет-нет, господин президент, теперь вы всегда должны входить первым”. — Джек засмеялся, но она видела, что на него это произвело впечатление. — Вот когда я услышал эти слова из уст Элинор, до меня действительно дошел их смысл…