Папаша Пешо весь сжался и испуганно кивал.

— Поехали, поехали, — сказал Леон.

— Слушаюсь, мсье маркиз.

— Папаша Пешо, я тебя прошу…

— Если бы я раньше знал про вас, я бы… — “Ситроен” все-таки тронулся с места. — Я вам про Маркеса, а вы…

Леон рассмеялся и схватился руками за голову.

— Башка трещит! Что бы тогда? Так же пугался меня и не знал, как обратиться? И кто мне одалживал бы лодку? Кузину? Кто помог бы мне сейчас добраться до дому? Кто, в конце концов, называл бы “сынком” и стаканчиком поправлял мое здоровье? Да к кому бы я мог спьяну завалиться на телегу?

Папаша Пешо затормозил у парадной лестницы, нахохлился и, осмелев, произнес:

— Господа маркизы, которые настоящие, в пьяном безобразии по чужим телегам не валяются…

К машине уже спешил дворецкий, старательно сохраняя достоинство на холеном лице.

— Вот, как раз идет мсье Филибер Белиньи, он разделил бы твое мнение, — шепнул Леон, показывая глазами на дворецкого.

— Добро пожаловать, маркиз Коссе-Бриссак и Ла Тремуй, виконт д’Аркур, барон де Лонгевиль, граф Ла Мейре, сеньор де Мелен! — речитативом возгласил Филибер Белиньи и рукой в белой перчатке распахнул дверцу возле Леона.

Папаша Пешо тоже выбрался из машины, огляделся по сторонам, но, кроме него и Леона, вблизи никого не было.

— Добрый день, Белиньи. — Леон торопливо взбежал по ступеням и поспешил внутрь настоящего дворца.

Папаша Пешо все же остановился в дверях, с сомнением поглядывая на роскошные ковры и на свои видавшие виды ботинки. Леон обернулся и поманил его, на ходу отдавая приказания Белиньи: накормить их с мсье Пешо, передать Франсуа, чтобы тот к утру приготовил “линкольн” или “что там у нас на ходу”, и принести ему в малый кабинет адресную книгу Парижа.

— Я буду в нижних покоях, скажите Франсуа, чтобы заглянул ко мне. Как дела с туристическим бизнесом? Не хмурьтесь, Белиньи, я знаю, вы не в восторге от моих просветительских идей. И, пожалуйста, предложите кресло мсье Пешо.

Руки в белых перчатках придвинули кресло старику, а бесстрастный голос мсье Белиньи вещал:

— Во-первых, мсье маркиз…

— Пожалуйста, покороче, Белиньи, опустите остальные титулы, не тратьте время, — нетерпеливо перебил Леон.

— По вашему распоряжению вся прислуга, за исключением охраны, отпущена, вы не предупредили о своем приезде, поэтому я могу предложить вам только стряпню своей супруги.

— Хорошо, хорошо, Белиньи.

— Какое вино достать из подвала?

— На ваш выбор, и поторопите Франсуа.

— Но Франсуа тоже получил расчет, я смогу переговорить с ним только завтра. К тому же, чтобы вызвать его вчера, мне пришлось выдержать целую битву с его профсоюзным боссом, хотя сам Франсуа предпочитает работать у вас, мсье маркиз…

— Значит, завтра… Хорошо, с завтрашнего дня Франсуа снова работает у меня. И где адресная книга?

— На вашем столе в малом кабинете, мсье маркиз. — Леон бросился в соседнюю комнату, Белиньи последовал за ним. — Что же касается туризма, то я обязан поставить вас в известность о вчерашнем происшествии в арсенальной палате.

— Именно в арсенале? — Леон уже вернулся с адресной книгой в руках, Белиньи едва поспевал следом. — Надеюсь, никто не пострадал, мне очень не нравится сигнализация в арсенале, пойдемте, вы мне покажете и расскажете на месте, что там произошло, — донеслось до папаши Пешо уже из коридора.

— Я давно советовал заменить ее на более совершенную. По-моему, мсье маркиз, вчерашнего случая могло бы и не произойти, если бы своевременно… Позвольте, я включу свет…

— Да-да, что тут случилось?

Леон обвел внимательным взглядом знакомую с детства арсенальную палату. Та же шеренга рыцарей вдоль стен, те же стройные ряды пик и алебард, мечи, сабли, щиты, арбалеты, ружья. Застекленные витрины с оружием на красном и зеленом сукне.

— Смотрите, мсье маркиз… Вот я включаю дополнительную сигнализацию, и все экспонаты вдоль стен отделяются от нас видимым глазу лучом, пересекая который, — Белиньи рубанул по лучу ладонью, раздался пронзительный писк, — срабатывает предупредительный сигнал. А если я не пересеку луч, — он изогнулся над лучом и снял со стены какой-то клинок, — то, извольте видеть, сигнализация не сработает и я могу взять любой экспонат. Конечно, прибор на выходе из этого помещения заметит металл, но опять же, если я подниму металлический предмет над головой, прибор не отреагирует.

— Вы хотите сказать, что кто-то вынес оружие из арсенала? — занервничал Леон, вспоминая слова из тестамента про оружие, и снова обругал себя за мальчишество. — Какое именно? — Леон прошелся по палате, но вроде все было на месте.

— Если поставить сигнализацию, какую я осмеливался рекомендовать мсье маркизу, то экспонаты отделялись бы не таким ярким лучом, а невидимой и цельной стенкой, пересекая которую, злоумышленник получал бы удар током! Но лучше не пускать в арсенал туристов…

— И в замок тоже! Я вас спросил, что пропало, а вы мне толкуете про какие-то инквизиторские утехи!

— Ничего не пропало, мсье маркиз.

— Так в чем дело? Хотели украсть? Что именно?

— Я не уверен, что та особа хотела что-то украсть, просто она была излишне любопытна, пыталась потрогать экспонаты, и сигнализация срабатывала несколько раз…

— Что в этом ужасного? Вы сожалеете, что дама не получила удара током?

— Нет, дело в том, что, в очередной раз потянувшись вон к тем доспехам, она потеряла равновесие и упала прямо на них лицом вниз. Латы рассыпались в разные стороны, пришлось вызывать “скорую”, и, пока медики не приехали, она так и лежала животом на рукояти меча, не позволяя себя поднять.

— Она не пострадала?

— Нет, мсье маркиз… — Белиньи махнул рукой, — эта блондинка всего лишь сломала два ногтя. А шуму! В замке “скорая”, туристы в панике, потому что сигнализация верещала чуть ли не до приезда врачей. Мне пришлось даже на время отключать ее, иначе было невозможно вести экскурсии…

Но Леон уже не слушал Белиньи, он бросился к доспехам, на которые падала любопытная туристка, и схватил меч. Конечно, вот он, “вассал” моей королевы, я же много раз видел этот меч с инкрустированными всадниками по обеим сторонам рукояти, как же я мог о нем забыть! — досадовал Леон, поворачивая рукоять. Но на другой стороне вместо “вассала” оказалось только углубление с его контурами. Две сережки, перстень, подвеска, Катрин говорила про фигурку на ларце, пять, шестую показал ему вчера Зигрено…

— Белиньи, вы, кажется, упомянули, что та туристка была блондинкой? — Леон уже покинул арсенал и с мечом в руках стремительно шел по коридорам замка.

— Да, мсье маркиз.

— В белой джинсовой юбке и в белых спортивных туфлях?

— Простите, мсье маркиз, я не знал, что она ваша знакомая и что вы приедете именно сегодня, я предложил бы ей дождаться вашего возвращения…

— Белиньи, поскорее накормите нас с мсье Пешо, и принесите вина получше, мсье Пешо отлично разбирается в винах, — распорядился Леон, входя в комнату, где сидел растерянный папаша Пешо, не решавшийся закурить свою трубочку.

— Не желает ли переодеться мсье маркиз? — торжественно поинтересовался Белиньи.

Но Леон только рассеянно отмахнулся: потом, мол. Он был уже занят адресной книгой. Имя Катрин Бриссон носили всего лишь семь парижанок.

Сделав предложение Зигрено, я отключила телефон. За моей спиной сразу заполыхали корабли и мосты. Что ж, они мне больше не нужны, я не собираюсь возвращаться на развалины воздушного замка.

Я пошла в кухню, приготовила себе суп из пакетика, но его вкус откровенного концентрата слишком напоминал Зигрено. Я открыла банку тунца — рыба оказалась не лучше. Мой любимый конфитюр тоже не лез в горло. Неужели все невесты теряют аппетит? Нет, в свой последний вечер свободы невесты приглашают подруг и устраивают девичник. Но моя вечная подруга Жюльет со своим Сержем и пятилетней Полин сейчас на Мальорке. Не требовать же от них прервать отпуск ради моего скоропалительного замужества? Коллеги по работе? Ни с одной из них у меня никогда не было близких отношений, благополучный Зигрено вызовет только зависть, а уж поделиться с ними моим портновско-археологическим романом просто немыслимо. Может, позвонить Ирэн Мосиньи и позвать ее с мужем провести со мной мой последний холостяцкий вечер? Им, конечно, я расскажу все, но тогда мне придется долго выслушивать кроткие увещания Андре по поводу того, что нельзя губить свою душу, выходя замуж без любви. Лучше всего поделиться своими сомнениями с племянницей, но моя любимая толстуха Иннес живет теперь с новым мужем в Бельгии, впрочем, она способна сорваться, чтобы проводить меня под венец.