— Такова участь королев — уставать от своих подданных. — Леон нежно поцеловал меня, приподнялся и вытащил откуда-то мягкий пушистый плед. — Я и хочу, чтобы ты отдохнула, поспала. Ну-ка, посмотрим, что тут нам припас Франсуа.

Леон уверенно отодвинул какую-то обитую белой кожей панель. За ней оказался зеркальный бар с обилием бутылок. За другой панелью переливались хрусталем фужеры и рюмки, а третий шкафчик был битком набит всевозможными фруктами. Леон подмигнул мне и предложил сделать по глоточку, а потом позволить и ему закрыть на часок глаза, он ведь тоже очень мало спал за последние трое суток…

Я потянулась и открыла глаза, ощущая себя прекрасно выспавшейся и уже привычно счастливой. Тихонько шелестел кондиционер, солнечные лучи деликатно проникали через зеркальные стекла окон. Но Леона рядом со мной не было. Франсуа курил, прислонясь к капоту. Наш “линкольн” стоял среди экскурсионных автобусов на площадке у ворот Шенонсо.

Я надела очки, раскрыла дверцу и спросила шофера:

— Который час, Франсуа?

— Четыре, мадам. Мсье велел не будить вас, а когда проснетесь, проводить в мастерскую над рекой. Хорошо отдохнули?

— Спасибо. Я сама дойду, я знаю дорогу.

— Я должен проводить вас, иначе мсье будет недоволен.

С трудом представляя недовольного “мсье”, я впервые в жизни шла по парку в сопровождении “телохранителя”.

На площадке перед замком активно строили помост для музыкантов, возводили палатки, развешивали гирлянды. Леона мы встретили возле башни Маркеса. Вместе с каким-то мужчиной он расставлял флаги и транспаранты вокруг кресла с восковым папашей Пешо, а сам живой потомок Маркеса, с уже блестящими глазками, прохаживался рядом, давая крайне ценные советы. Леон познакомил меня с Бернаром, папаша Пешо по-своему засвидетельствовал мне почтение.

— Спасибо, Франсуа, — сказал Леон, не представив парня никому, — вы свободны, можете ехать назад.

— Слушаюсь, мсье, — ответил тот и ушел.

Лиловые шелка кровати в мастерской Леона просто сгорали от нетерпения, поджидая нас. Мы не разочаровали их, незамедлительно отправившись по галактикам счастья.

— Леон, я нигде так, как в твоей мастерской, никогда не чувствовала себя дома, — призналась я, вернувшись на землю.

— А для меня это все, — он обвел глазами мастерскую, — стало домом только после появления здесь королевы Катрин. — Он подложил под свою щеку мою руку, предварительно поцеловав ее. — Хотя, самое смешное, даже под дождем в комнате без стен в Шиноне я все равно чувствовал себя дома рядом с тобой.

— Когда мы вместе, мне кажется, что вокруг нас вырастает невидимая хрустальная стена и какие-то материальные стены здесь вовсе ни при чем…

— Моя королева — философ, как и положено королеве, — рассмеялся Леон. — Встаем, нам нужно выбрать наряд, достойный королевы, и во что-то одеться ее вассалу.

Процесс одевания королевы несколько затянулся, потому что в результате вынужденного очередного полета по цветущим лугам, порвалась шнуровка на спине. И королеве пришлось надеть умопомрачительное бархатное темно-синее платье с настоящими брабантскими кружевами, рядом с которыми особенно мистически выглядели серьги, медальон и перстень — четверо “вассалов” королевы. Увидев Леона в коротком плаще, бордовом пурпуэне — объемном жилете с меховой отделкой — и в черно-золотых чулках, я с трудом удержалась от еще одного посещения галактик.

На площадке перед замком мы оказались как раз вовремя — перед началом праздничного карнавального шествия. Кого тут только не было: пилигримы и пастушки, рыцари в латах и восточные владыки в чалмах, сказочные феи и персонажи комедии дель арте… Горящие факелы, букеты, ветви в руках. Музыканты играли что-то среднее между гавотом и полонезом, а когда процессия вступила на площадку, на берегу реки грянули раскаты пушек и ночное небо вспыхнуло фейерверком.

Вдруг все утихло. С помоста возле башни Маркеса мэр города поздравил собравшихся с открытием праздника. Оркестр заиграл вновь, яркая процессия рассыпалась на хороводы и пары, и тут уж веселье окончательно вырвалось на волю. По реке плыли убранные гирляндами и флажками лодки, с них доносились смех, пение, музыка. Папаша Пешо с явным удовольствием позировал туристам возле своего воскового двойника и рассказывал таинственную историю собственного происхождения, приобретавшую все новые подробности.

Мы с Леоном закружились среди остальных танцующих. Взрывались хлопушки, сыпались конфетти, змейками взвивались ленточки серпантина… В какое-то мгновение все вокруг перестало для меня существовать, я видела только сияющие глаза Леона и его улыбку. Танцевать с ним было потрясающе легко, мои ноги почти не касались земли, мы просто летели, подхваченные вихрем и весельем этой ожившей иллюстрации детской сказки про праздник в замке доброго короля, когда все драконы побеждены и все принцессы дождались своих рыцарей…

Мы отошли к одной из палаток, и я с удовольствием снова выпила здешнего вина, вкус которого неизменно напоминал мне первую ночь в Шенонсо.

Вдруг от толпы отделилась какая-то высокая изящная особа в маске и в полупрозрачных развевающихся лоскутках, очевидно призванных изобразить наряд нимфы. Она бросилась на шею Леону и для надежности обвила его не только руками, но вдобавок еще и ногой.

— Прекрати, Жаннет, что тебе нужно?! — Леон сумел-таки отодрать от себя нимфу.

— Маркиз, дорогой, я так скучала по тебе, ты отлично выглядишь, а я боялась, что ты болен, ах, мой маркиз! — Она сорвала маску и запечатлела лиловый поцелуй на его губах.

— Что ты делаешь! — негодовал Леон, вторично освобождаясь от цепких рук нимфы, показавшейся мне знакомой.

— Ой, а это кто такая? — Жаннет “вдруг” заметила меня. — Это твоя пейзанка? Мадам Серьги-по-полфранка-за-пару! Да у нее еще и подвеска, и кольцо! Знали бы малютки Марго и Аннет, на кого ты променял своих богинь! А я-то делила их с твоей дурищей женой! Теперь ты предлагаешь мне оказаться в постели с тобой после этой старушки?

— Прошу, не устраивай сцен! — воскликнул Леон.

— Милая, — Жаннет обратилась ко мне, не реагируя на слова Леона, — сколько стоят твои услуги, мне никогда не приходилось общаться с профессионалкой, очень любопытно?

Леон что-то говорил ей, а я будто снова пробиралась по гулкой лестнице среди каменных стен, но она рушилась под ногами, я падала, и стены с обеих сторон сжимали меня…

— Катрин, я неважный танцор, но с вальсом справлюсь.

Я не поняла, откуда тут взялся Зигрено, но он стоял рядом и протягивал мне руку. Я как во сне пошла за ним.

— Гийом, это же та самая красавица, которую мы встретили на лестнице у его мастерской, — медленно произнесла я.

— Моя дорогая Катрин, это его жизнь, его женщины.

Он тихо говорил, что Леон — человек другого круга, это богема, там все можно и не стоит переживать, а он, Зигрено, любит меня и поэтому не находил нужным что либо решать за меня, я способна сама разобраться во всем и отличить подлинные чувства от… Но чувства Зигрено все равно мало волновали меня, я смотрела через его плечо на Леона и Жаннет. Они сначала спорили, а потом — я не поверила своим глазам — Леон обнял девицу за плечи и протянул ей свой стакан с вином…

— Гийом, уведите меня отсюда, скорее, уведите, увезите…

Зигрено повел меня через бурлящую толпу, а я безостановочно повторяла: “уведите, увезите”; я даже не могла плакать, потому что лестницы под ногами рушились, а каменные стены все сильнее и сильнее сжимали меня…

На улицах городка Шенонсо тоже было многолюдно и кипело веселье. Когда мы с Зигрено проходили через террасу кафе в гостиницу, я почувствовала восхищенные взгляды публики и только тут поняла, что на мне все еще бархатное платье Леона и коллекционные туфельки. Я стрелой побежала наверх в свой номер и с ненавистью сорвала с себя “его” наряды. Я не хотела ни думать, ни помнить, ни видеть Леона. Да, Зигрено прав, Леон — из другой жизни, это богема, где все просто, все дозволено. Старая дура, идиотка, ругала я себя, распустила павлиний хвост, поверила в красивые слова…