Взвесив все это и зная, что Кэролайн не верит в колдовские штучки — она была слишком прагматична и практична для этого, — Старая Мэри пустила в ход свое искусство и наложила на Кэролайн оберег. Такой сильный, что вполне мог спасти ей жизнь.
Кэролайн ездила в Эйр повидаться с Бобби каждую пятницу. Ситуация изменилась, когда он таки получил работу в Глазго, но пока без еженедельных поездок Кэролайн в Эйр им было не обойтись, и ее крошечный «мини» служил ей верой и правдой. Путь ее лежал через Бодвелл, потом через мост в Восточный Килбрайд. Оттуда Кэролайн ехала на Иглшем и пересекала Фенвикскую пустошь. То еще местечко, эта самая пустошь. Плоскогорье, сплошной торфяник, поросший вереском и вечно продуваемый ветрами. Обиталище куропаток, рябчиков, фазанов и антенн. На десяток миль вокруг ни деревца, ни дома, ни фермы. В пасмурный день местность будто перетекала в небытие, хуже могло быть разве что внутри Черной Дыры. Но Кэролайн не очень-то обращала на это внимание. Машина изолировала ее от мира, подобно кокону, да еще приемник был включен, и Ронни Лейн [6]исполнял «Как случается то и это». Если бы Кэролайн знала, какими пророческими окажутся слова этой песни, она бы рассмеялась. Но — молодая и влюбленная — она и не думала ни о чем таком. Была только она, и черное лобовое стекло, и огни встречных машин, и радио, которое нянчило и ласкало ее, пока она ехала к любовнику на юг, за море. Туда, где его семья рыбачила, пока жизнь круто не переменилась.
Дело было поздно вечером в пятницу в конце октября. Ехала, значит, Кэролайн через Фенвикскую пустошь. Дождь низвергался ломаными стальными стержнями, и они еще ломались и дробились при ударе о гудрон шоссе. Светоотражатели на разделительной полосе мелькали, будто узники за решеткой, оказавшиеся вдруг на ленте конвейера: и хочется бежать, да решетки не пускают, дождь все не кончается.
Кэролайн вся горела, ведь на заднем сиденье лежала коробка. А в коробке — пара прекрасных черных ботинок сорок третьего размера из лучшей кожи, которые она купила для Бобби. Не то чтобы у него был день рождения, ничего такого, но, в конце концов, она зарабатывает, а он нет, и надо же его чем-то иногда порадовать. Таковы молодость и любовь.
Кэролайн ехала по пустоши минут пять. Извилистая дорога вела вверх и с плеском ложилась под колеса. Сейчас у этой дороги не было географической принадлежности. Сколько на нее ни смотри, не определишь, Северо-Шотландское нагорье это или Южная Америка. Еще десять минут — и с шоссе исчезли все прочие машины. Никого ни впереди, ни позади. В такую плохую погоду люди лучше останутся дома и посидят у телевизора. Но Кэролайн была влюблена. Где уж тут какому-то дождику ее остановить.
Видимость совсем упала, и Кэролайн придвинула лицо вплотную к ветровому стеклу. Вперед и вперед. Она снизила скорость до пятидесяти в час. Дождь молотил по крыше. Она поехала еще тише. И тут она увидела, что прямо перед ней на дороге что-то лежит. Она напрягла зрение, чтобы разглядеть получше. Стеклоочистители бешено метались из стороны в сторону, на полсекунды обзор прояснялся, и сразу поле зрения заливала вода. Помедленнее. Еще. Еще. И внезапно она поняла, что перед ней.
Это был ребенок. Посреди дороги в ночь-полночь лежал маленький ребенок. Вокруг бушевала гроза, какой давненько не видали. Вокруг простиралась пустошь.
Скрипнув тормозами, Кэролайн остановила машину и вышла. Все было точно как в кино: шоссе, машина с открытой дверью, стоящая наискосок, дверца ходит ходуном от порывов ветра. Кэролайн сделала несколько шагов и остановилась в нерешительности: спасать малыша или сперва закрыть машину? Все-таки она двинулась к ребенку. Пусть буря воет вокруг и дождь слепит глаза, она должна подобрать ребенка.
Когда Кэролайн подошла ближе, оказалось, что никакой это не ребенок. На шоссе лежала кукла, сделанная под младенца. Сделанная явно взрослым, не дитятей. И сделанная очень точно.
Кэролайн взяла куклу за пластмассовую ногу и отнесла в машину. Она сама не знала зачем. Может быть, сыграла свою роль детская привязанность к Крошке Плаксе. С другой стороны, кукла — ведь просто кусок пластмассы, и Кэролайн вполне могла оставить ее лежать на шоссе или бросить в придорожную канаву. Но она забрала ее с собой в машину.
С Кэролайн и с куклы потоком лилась вода. Сев за руль, Кэролайн бросила куклу на пол у пассажирского сиденья, захлопнула дверцу и тронулась. Она была очень зла и на чем свет поносила ту сволочь — кем бы она ни была, — которая устроила такую поганую штуку. Да еще в такую ночь. Но скоро ее злость поутихла. Она ведь поступила правильно. Иначе вполне могла произойти авария. Предположим, два-три автомобиля едут друг за другом на близком расстоянии. Первый видит младенца на дороге и жмет на тормоза. Сзади в него врезается второй. А навстречу едет третий. Шлеп — и готово. Так что она почти наверняка предотвратила аварию. От этих мыслей Кэролайн повеселела. Дождь стих или, по крайней мере, стал падать вертикально — машина спускалась с плоскогорья в долину.
Сзади вдруг вспыхнули фары другого автомобиля. Кэролайн вывернула зеркало заднего вида, ведь неослепляющего света в те времена просто не было. Однако машина сзади оранжево замигала, предупреждая об опасности, и, чтобы не слепило, Кэролайн пришлось опустить стекло и слегка повернуть также и боковое зеркало. Тогда машина, следующая за ней, принялась бибикать. Кэролайн надавила на газ. Вторая машина тоже наддала. Никаких других автомобилей на шоссе не было. Затем та машина попыталась обогнать Кэролайн.
Кэролайн инстинктивно бросила свой «мини» наперерез и толкнула преследователя, вынуждая его отстать. И вот — спасение. Прямо по курсу замигали огни на светоотражателях и высветился знак А77. Кэролайн еще прибавила газу, свернула на двухполоску и вдавила педаль акселератора в пол. Все это время она ехала на четвертой передаче, стараясь оторваться от преследователя, но машина у того была, видать, помощнее. Он легко догонял Кэролайн. Остановиться и звать на помощь было бы неоправданным риском. Другие машины даже не притормозили бы. Не на этих дорогах. Не в такую погоду. Не в такой темноте.
Та машина догнала ее, и теперь они мчались бок о бок по А77. Преследователь явно пытался заставить Кэролайн съехать на обочину. Он не толкал ее — просто его машина слегка обходила Кэролайн и начинала поворачивать в ее сторону, так что волей-неволей она прижималась к краю проезжей части. Кэролайн резко затормозила. То же самое проделала и другая машина.
Тут Кэролайн увидела водителя. Он был вылитый маньяк. Он что-то кричал и показывал ей, что надо свернуть на обочину. Боковое стекло его машины со стороны пассажира было опущено, и было видно лицо преследователя, облепленное мокрыми от дождя волосами. Глаза у него вылезали из орбит — будто тоже что-то хотели сообщить Кэролайн.
Дорога внезапно сузилась до одной полосы, и он опять прилепился к Кэролайн сзади. Это давало Кэролайн шанс оторваться хотя бы ненамного. Она придумала вот что — внезапно ударила по тормозам. Преследователь был вынужден сделать то же самое — и слегка толкнул ее машину. Потом он сдавал назад, трогался с места, разгонялся — и Кэролайн повторяла тот же прием. Только сейчас она держала дистанцию, и тот успевал затормозить, не коснувшись ее. Она ведь не дура, Кэролайн-то. Этот фокус она проделала еще три раза, а потом покатила дальше на шестидесяти в час. Тот тоже снизил скорость до шестидесяти. И тут она вдавила педаль газа в пол и одновременно чуть коснулась левой ногой педали тормоза, чтобы зажечь сзади стоп-сигнал. Преследователь затормозил, а Кэролайн понеслась вперед. Так она все же сумела оторваться от него, но не успела с облегчением вздохнуть, как тот оказался опять рядом.
У Кэролайн стали сдавать нервы.
— На помощь, помогите! — кричала она встречным автомобилям, когда те пробулькивали мимо, словно пузырьки надежды мимо утопающего. Ей врезался в память водитель, распевающий песенку, когда его машина со свистом проносилась мимо. Хрен с ним, однако. Уж в руки-то маньяку она не дастся. Кэролайн погнала по разделительной в уверенности, что у того не хватит пороху обогнать ее. Маньяк неотступно следовал за ней. Куда она, туда и он. Куда он, туда и она.
