— Мисс Барроу, наверное, вы не знаете, что у нас в городе нет… свободы рождаемости. Существует очередь на рождение детей. Людям приходится ждать, пока кто-то не умрет. Правда, некоторым семьям мы предоставляем исключение.

Он внимательно посмотрел на своих посетителей.

— Можно заработать это право, выполняя общественно значимую работу. Можно передать свое право на рождение другому, подвергшись добровольной стерилизации. Население Клейсвилла не может расти бесконтрольно. Основатели предвидели и этот аспект. Они позаботились, чтобы всем жителям хватало пищи и других необходимых ресурсов.

— Но это было несколько веков назад, — возразила Хранительница. — Сейчас пища и прочие товары — не проблема. Их можно закупать где угодно.

— Согласен. Но в городе ограниченное число рабочих мест. К сожалению, у нас сейчас есть бедные, поскольку население превысило норму и мы не можем всех обеспечить работой.

Николас натянуто улыбнулся.

— В нашей жизни много привлекательного, но чтобы она оставалась такой и впредь, ею надо управлять. Мы должны опираться на имеющиеся у нас ресурсы. В частности, на вас обоих.

— Что-то меня не тянет соглашаться с такими порядками, — признался Гробовщик.

— Лично я посоветовал бы вам не забивать себе голову вопросами. Гораздо лучше, если каждый из вас будет выполнять свою работу, как я выполняю свою, — сказал мэр, глядя на них. — Вы занимаете в городе особое положение. Но должно же существовать… разделение труда. Мы справляемся с проблемами города, вы справляетесь с проблемой животных.

Хранительница встала, а поскольку рука Гробовщика лежала в ее ладонях, он тоже встал. На мгновение Николас им позавидовал. Они не одиноки. Потом он напомнил себе, что Хранительницы и Гробовщики в большей степени подвержены насильственной смерти, чем все прочие уроженцы Клейсвилла. Роз без шипов не бывает.

Николас тоже встал.

— Я еще не сказал о некоторых ваших преимуществах. Вы до конца жизни освобождены от большинства расходов. Сомневаюсь, чтобы вам об этом рассказывали, но вам не придется платить за то, за что платят большинство наших жителей. Расходы Гробовщика и Хранительницы город берет на себя. Это не компенсирует известного риска, с которым сопряжена работа каждого из вас, однако мы будем удовлетворять все ваши разумные потребности. Каждый из вас может обзаводиться детьми, когда пожелает. Число детей не ограничивается.

— Это не самое главное, — твердо сказала Ребекка.

— Конечно, — согласился Николас, провожая их до двери. — Встретимся на заседании городского совета. Но я буду признателен, если вы сообщите мне о решении проблемы с животным.

Хранительница сжалась. Гробовщик молча кивнул.

— Останови машину! — вдруг потребовала Ребекка, ударяя ладонью по приборной доске.

— Здесь? — удивился Байрон. — Мы же еще не доехали до твоего дома.

— Прошу тебя, остановись.

В ее глазах, вокруг радужной оболочки, опять появился серебристый блеск.

Байрон остановил машину, достал из бардачка револьвер, шприц и последовал за Ребеккой. Она двигалась уверенно, словно знала, куда идти. Они миновали несколько кварталов и почти подошли к ее дому, когда Ребекка замерла, втянула в себя воздух и прошептала:

— Она пришла ко мне.

Байрону хотелось забежать вперед и взглянуть ей в глаза. Опять перемена? И его Ребекка становится существом того мира? Неужели то же происходило и с Мэйлин? Интересно, его отец сумел привыкнуть к этому мертвенному серебристому блеску? Вопросы обождут. Сейчас его главной заботой была безопасность Ребекки. Байрон шел за ней, держа руки в карманах куртки; правая сжимала рукоятку револьвера, левая — стеклянный цилиндрик шприца.

Дайша стояла на крыльце. С виду — обычная девчонка, решившая подождать отлучившихся соседей. Байрон нащупал предохранитель револьвера. «Могу я выстрелить в нее? Или здесь тоже есть какие-то правила?»

— Ты мертва, — сказала Ребекка и поманила Дайшу к себе. — Ты опять пришла сюда. Зачем?

Дайша напряглась, но не убежала.

— Знаю, что мертва. Не я одна.

— Тебя зовут Дайша? — спросила Ребекка.

Девчонка настороженно кивнула.

— Выслушай меня, Дайша.

Ребекка приблизилась на несколько шагов, но на крыльцо подниматься не стала.

— Ты должна позволить мне…

— Нет! — крикнула девчонка. — Я не знаю, как это выглядит, но нет!

Она замахала руками, словно хотела отогнать Ребекку.

Байрон застыл в нерешительности. Если выхватить револьвер, это спугнет мертвую девчонку. Но ведь никто не знает скорости ее реакций. Вдруг она бросится на Ребекку раньше, чем он успеет выстрелить?

— Тогда зачем ты пришла? — спросила Ребекка.

— Хотела тебя предупредить, — промямлила Дайша.

— Предупредить? — осторожно переспросила Ребекка. — О себе?

— Нет.

— А ты помнишь, что ты убила мою бабушку? — все тем же мягким, почти ласковым голосом спросила Ребекка. — Ты убила ее в этом доме.

— Я не хотела ее убивать… Когда мы пробуждаемся, мы идем к Хранительнице. Почему, не знаю. Может, ты знаешь? Ты вся… в сиянии.

Дайша подошла к краю крыльца.

— Яркая такая, светишься изнутри. И я… — Она растерянно замотала головой. — Я должна была к ней прийти.

— И ты пришла… А теперь ты снова здесь. Вот я и хочу знать: зачем?

Дайша как-то странно улыбнулась.

— Я не должна была приходить. Мне не нужно было сюда приходить. Никогда. Я могу уйти…

Байрон был совсем рядом, готовый помочь Ребекке. Его разрывало между здравым смыслом и интуицией. Здравый смысл требовал выхватить револьвер и всадить в мертвую девчонку несколько пуль. Интуиция советовала не вмешиваться.

— Тогда зачем вообще ты приходила? — спросил он Дайшу, отвлекая внимание на себя. — Сама же говоришь, что не надо было приходить сюда, но ты пришла. Зачем?

Дайша с заметным трудом отвела взгляд от Ребекки и посмотрела на Байрона. Кое-как ей это удалось.

— Не знаю, кто он, но он… как я. Он тебя ищет.

Ребекка не дрогнула.

— Тебе нельзя оставаться в этом мире. Он для тебя чужой, — сказала она Дайше.

— Я не хотела умирать. И не просила, чтобы меня…

Дайша наморщила лоб, пытаясь что-то вспомнить. Потом закусила нижнюю губу. Детская ладошка сжала перила крыльца.

— Дайша, — позвала ее Ребекка, вновь переключая внимание на себя. — Хочешь, я покормлю тебя? Может, ты хочешь пить? Ты же, наверное, за этим сюда шла, но забыла.

Дайша вдруг засмеялась.

— Нет. От тебя не хочу. Я не буду есть и пить у тебя… нет.

Ребекка коснулась ее руки.

— Я предлагаю обычную пищу, а не…

— Нет, не надо, — шепотом отказалась Дайша. — Я приходила. Ела. Пила. Слушала. Она предлагала мне… Я не могла прийти сюда… раньше. Никак не могла. Я чувствовала: она звала меня. Все время звала.

— Мэйлин?

Дайша кивнула.

— Мне нужно было… как воздух. Но я не могла… Мне помешали.

У Байрона по спине поползли мурашки.

— Ты говоришь: когда ты пробудилась, кто-то помешал тебе сюда прийти. Да?

— Я хотела прийти. Хотела ее найти, — призналась Дайша. — И не смогла.

Ее голос стал хнычущим, как у потерявшегося, испуганного ребенка.

— Но ты все-таки пришла, — напомнил ей Байрон. — Кто тебя задержал?

— Я пришла, — согласилась Дайша. — Но тогда я уже была очень голодная. Было уже слишком поздно.

— Кто тебе помешал? — снова спросил Байрон.

Где-то поблизости послышался истошный женский крик. Дайша вырвала свою руку из руки Ребекки и спрыгнула с крыльца. Чувствовалось, ей страшно.

— Он здесь, — прошептала она, пятясь задом.

— Кто? — спросила Ребекка, вновь протягивая руку. — Дайша, прошу тебя, назови его имя!

Тело Дайши задрожало и растаяло, словно было соткано из тумана.

Ребекка и Байрон побежали на крик. Вскоре раздался второй крик, пронзительнее прежнего. Байрон инстинктивно схватил Ребекку за руку, и они побежали рядом.