Я благодарю своих энергичных издательниц: Лизу Галлахер — за согласие издать эту книгу (да, бар в книге назван в честь тебя); Лиату Стелик — за постоянную поддержку. Я благодарю своих замечательных литературных агентов Меррили Хейфец и Сэлли Уилкокс за их неистовый энтузиазм, проявляемый в те моменты, когда сама я тонула в сомнениях. Огромное спасибо моим редакторам: Дженнифер Брель за все ее находки (прежде всего за облик Чарльза и интерьер таверны) и Кейт Нинцель за ее отрезвляющие пометки, неисчерпаемую энергию и удивительное отношение ко мне.

Я не смогла бы написать эту книгу без помощи «Гробовщика Тодда» (У. Тодда Харры), отвечавшего на мои нескончаемые вопросы по поводу его «тягостной и печальной» профессии. Он любезно позволил мне ознакомиться с его коллекцией «похоронных историй» и взялся прочесть рукопись «Хранительницы могил», дабы проверить, не напутала ли я чего в «технических деталях». Спасибо вам огромное. (Примечание: любые ошибки и неточности, связанные с подготовкой покойника к похоронам и погребению, — исключительно моя «заслуга». Тодд очень подробно рассказывал мне обо всех тонкостях своей профессии; просто я не всегда оказывалась прилежной ученицей.)

Помимо Тодда, я хочу искренне поблагодарить нескольких близких своих друзей, читавших роман в рукописи и всячески меня поддерживавших. Спасибо всем вам и в особенности — Дженнифер Барнс, Марку дель Франко, Рейчел Морган и Джанине Фрост.

Спасибо Стефани Кюнерт, «одолжившей» Эмити свои потрясающие заколки для волос.

Спасибо моим родителям, которые помогли разобраться с «покупкой» оружия для Алисии и за их неистребимую веру в меня. Вы — лучшие родители, о каких можно только мечтать.

И, как всегда, самая «увесистая» часть благодарности достается моему мужу Локку и нашим на редкость терпеливым детям. Спасибо вам, что не давали мне сидеть затворницей в кабинете, когда это грозило не лучшим образом сказаться на моем творчестве. Представляю, каких усилий вам это порой стоило!

Мэйлин ухватилась рукой за надгробный камень и с кряхтением поднялась. С каждым годом это давалось ей все труднее. К боли в коленях она почти привыкла, но с недавних пор артрит стал подбираться и к ее бедрам. Затем Мэйлин отряхнула подол, вытерла руки и достала из кармана бутылочку. Она открыла пробку и, стараясь не попасть на только что посаженные ею луковицы тюльпанов, полила землю содержимым бутылочки.

— Угощайся, дорогой, — прошептала Мэйлин. — Конечно, это не тот шик, каким мы с тобой когда-то баловались, но другого у меня нет.

Она погладила могильный камень. Никакой зелени в расщелинах, ни единой нитки паутины сверху. Заботами Мэйлин, могила находилась в идеальном состоянии.

— А ты помнишь те дни? Заднее крыльцо, солнце светит. На полу — ряды банок с завинчивающимися крышками. — Она перевела дух, наслаждаясь воспоминаниями о «добрых старых временах». — Какими глупенькими мы тогда были. Думали, что нам открыт целый мир, и его надо лишь завоевать.

Пит, лежавший под камнем, молчал. Мэйлин и не ждала его ответа; те, кого должным образом похоронили и за чьей могилой хорошо присматривают, оставались молчаливыми.

Простившись с Питом, Мэйлин обошла другие могилы на кладбище «Сладостный покой». Она выпалывала зеленые стебли там, где им расти не полагалось, убирала листья и ветки, нападавшие с окружающих деревьев, а потом брызгала на землю спиртным и произносила несколько слов. Это кладбище было последним в еженедельном списке Мэйлин. К концу недели она сильно уставала, но никогда не позволяла себе обойти вниманием хотя бы одного из молчаливых обитателей кладбища.

Числом больших и маленьких кладбищ Клейсвилл заметно отличался от других американских городков. Согласно местному закону, каждый, кто родился в этом городе, должен был здесь же и обрести последнее пристанище. Неудивительно, что число умерших горожан заметно превышало число ныне живущих.

А вдруг однажды горожане каким-то образом узнают о договоре, заключенном основателями Клейсвилла? Вопрос этот годами не давал покоя Мэйлин, но всякий раз, задавая его Чарльзу, она получала решительный отпор. Увы, не из всех жизненных перипетий Мэйлин выходила победительницей, невзирая на ее страстное желание победить.

«И невзирая на полную бессмысленность некоторых из них», — подумала Мэйлин.

Она подняла голову к небу. Скоро начнет темнеть. Что-то она сегодня припозднилась. Никто за ней не следил и не контролировал, когда она приходит и уходит, однако Мэйлин всегда стремилась до захода солнца вернуться домой. Давняя привычка, сохранявшаяся и по сей день, когда это уже потеряло всякий смысл.

А может, и не потеряло.

Мэйлин опустила фляжку в передний карман платья и только сейчас заметила, что на кладбище есть кто-то еще. Девочка-подросток. Девчонка была совсем тощей. Из-под рваной футболки проглядывал впалый живот. Джинсы были под стать футболке — старые и с дырами на коленях. Какая-либо обувь напрочь отсутствовала. Левая щека была перепачкана в земле. Въевшаяся в веки косметика говорила о том, что девчонка не смывала ее на ночь. Сейчас хозяйка драной футболки и старых джинсов отрешенно брела по ухоженному кладбищу. Она не признавала дорожек и двигалась напрямик — к старому семейному склепу, что находился рядом с тем местом, где остановилась Мэйлин.

— Тебя-то я уж никак не ожидала, — пробормотала Мэйлин.

Ее удивили руки девчонки. Те двигались сами по себе. Их движения не были ни угрожающими, ни расслабленными. Просто руки, жившие своей собственной жизнью.

— Я вас искала, — не поздоровавшись, сказала девчонка.

— Я не знала. Если бы знала…

— Теперь это неважно, — возразила девчонка, не сводя с нее глаз. — Главное, я вас нашла.

— Да уж, нашла.

Мэйлин подкатила к себе ручную тележку, куда поставила лейку и положила садовые ножницы. Вскоре туда же отправилась жесткая щетка, которой она расчищала камни надгробий. Мэйлин развернула тележку, и под лейкой звякнули опустевшие бутылки.

Вид у девчонки был печальный. Темные глаза застилала пелена непролитых слез.

— Я пришла, чтобы найти вас, — повторила она.

— Я не знала, что ты появишься, — сказала Мэйлин, вытаскивая листик, застрявший в волосах этой странной девчонки.

— Ну и что? — простодушно спросила та.

Она подняла руку, растопырила пальцы с облупившимся красным лаком на ногтях. Пальцы застыли, словно она не знала, что с ними делать дальше. Чувствовалось, детский страх в ее душе сейчас борется с подростковой самоуверенностью. Самоуверенность победила.

— Я пришла, — с вызовом в голосе повторила девчонка.

— Вижу, что пришла.

Мэйлин покатила тележку к воротам. Там она достала из сумочки старый ключ и открыла замок. Ключ с трудом поворачивался. Створки ворот слегка поскрипывали. «Надо будет снова напомнить Лиаму, — мысленно завязала она себе „на память“ узелок. — Сколько раз просила смазать замок, а он всё забывает».

— У вас есть пицца? — спросила девчонка. Теперь ее голос звучал мягче. — И еще какао. Я очень люблю разные шоколадные напитки.

— Что-нибудь найдется, — ответила Мэйлин.

У нее слегка дрожал голос. Странно: она уже не в том возрасте, чтобы чему-то удивляться. Встреча с этой девчонкой — вообще за пределами ее понимания. Она не должна была здесь появляться. Почему родители позволили ей болтаться по городу? Почему вовремя не сообщили Мэйлин? Как-никак, в Клейсвилле есть законы, которые для того и существуют.

Они вышли на тротуар. За воротами «Сладостного покоя» мир не был столь опрятным и ухоженным. Плитки тротуара давно не меняли, и из трещин лезли тугие, как жгуты, стебли упрямой травы.