— Помогай.

— Но мне нужно, чтобы ты мне доверяла. Если бы я только знала, что ты… ушла, я бы ухаживала за твоей могилой. Это не поздно сделать и сейчас. Скажи мне, где твоя могила?

— Моя могила, — повторила Дайша и попятилась назад.

Еще один вопрос, ответа на который она не знала. Она не знала и про сам вопрос, если бы Мэйлин не спросила ее о могиле. Дайша взглянула на свои руки. Под ногтями чернели каемки грязи. Но ведь она ниоткуда не вылезала. Здесь в ее воспоминаниях тоже был провал. Однако она четко помнила: ее не хоронили.

— Я не была в могиле, — сказала Дайша.

— Так я и думала.

Мэйлин налила в стакан немного виски, потом добавила воды.

— Потому тебе так сильно хочется пить. Если мертвых не похоронили по всем правилам, они всегда испытывают сильную жажду, — сказала она Дайше.

— Я не… мертвая, — возразила Дайша, пристально глядя на Мэйлин. — Я — совсем не мертвая.

Мэйлин отрезала толстый ломоть хлеба, положила на тарелку и обильно смазала хлеб медом.

— Ешь, — сказала она, подвигая тарелку к Дайше.

— Я не… какая же я мертвая, если я хочу есть? — спросила Дайша, одновременно чувствуя правоту слов Мэйлин.

Мэйлин знала.

— Ешь, дитя, — сказала она, подвигая Дайше и бокал с разбавленным виски.

— Не хочу быть мертвой! — заявила Дайша.

— Понимаю тебя.

— И в могилу не хочу!

Она порывисто встала, опрокинув стул. Мэйлин не шевельнулась.

— Так ты этого хочешь? Да? — спросила Дайша.

Теперь она поняла. Вот почему старуха с такой готовностью согласилась ее накормить. Вот почему предлагает ей виски и хлеб с медом.

— У меня есть обязанность, — сказала Мэйлин и тоже встала. — Я забочусь о мертвых, а если они вдруг встают, помогаю им вернуться в их мир. Я сама не понимаю, почему это случилось с тобой. Я только знаю, что ты каким-то образом оказалась за пределами Клейсвилла. И еще я знаю: тебя…

— Убили, — досказала за нее Дайша. — Меня нельзя было убивать, но меня убили.

Ее трясло. В голове гудело, словно там поселился пчелиный рой. Мысли вновь потеряли ясность.

— Вот чего ты хочешь! — вдруг догадалась Дайша. — Ты хочешь меня убить.

— Ты уже мертва.

Дайша не помнила, как оказалась на жестком холодном полу, стоя на коленях перед Мэйлин.

— Я не хочу быть мертвой.

— И я тоже не хочу, — улыбнулась Мэйлин. Кровь струйкой текла у нее по лицу, заливая один глаз. — Но ты уже мертва, дитя, и я бессильна сделать тебя живой.

— Почему ты? Почему я шла к тебе? Я не знала, куда иду. Ноги сами вели меня. Почему? — шепотом спрашивала Дайша.

— Потому что я — Хранительница Могил. Мертвые приходят ко мне, и я… устраняю нарушения.

— Заталкиваешь нас назад в мир мертвых?

— Слово, еда и питье, — тихо произнесла Мэйлин. — Ты получила все. Если бы тебя похоронили здесь…

Дайша медленно шла по залу, не сводя глаз с Уильяма. Он вроде не представлял для нее угрозы, но всякое может быть.

«Он не знает, что я… И тот, другой Гробовщик. Он вообще ничего не знает», — предположила Дайша и сделала шаг вперед.

Уильям не двинулся с места, хотя и напрягся всем телом.

— Оставь людей в покое, — сощурившись, сказал он Дайше.

Она наткнулась на стул и ощупью отодвинула в сторону.

— Не могу. Ты сам знаешь, что не могу. Это не от меня зависит.

— Можно все закончить так, что больше никто не пострадает, — сказал Уильям.

Он поднял руки и разжал ладони, показывая, что у него нет никакого оружия.

— Ты ведь не хочешь никому причинять зла? По глазам вижу, что не хочешь. Ты правильно сказала, что это зависит не от тебя. Вот и подумай. Если ты не пойдешь со мной, ты будешь и дальше вредить людям и мучиться от угрызений совести. Думаю, ты это и сама понимаешь.

— Я ведь хорошая, — прошептала Дайша.

— Я тебе верю. — Уильям протянул руку и поманил ее к себе. — И ты сейчас можешь поступить так, как и поступают хорошие люди. Для этого тебе нужно пойти со мной. Мы встретимся с теми, кто нам поможет.

— С ней? С новой Хранительницей?

— Нет, не с ней. Мы с тобой все исправим и без ее участия.

Не опуская руку, Уильям шагнул навстречу Дайше.

— Мэйлин угостила тебя едой и питьем?

Вопрос насторожил Дайшу.

— Да, только мало. Я очень хочу есть.

— Хочешь, я тебе чего-нибудь приготовлю? — учащенно дыша, спросил Уильям. — Тебе это поможет?

Уильям не обманывал. Дайша взяла его руку и притянула старика к себе. Он был совсем рядом. И она покачала головой. Это было ее ответом. У него дрожала рука. Как тогда у Мэйлин. Дайша вонзила зубы в его запястье. Он вскрикнул. Даже не по-человечески. Звук был похож на крик собаки или кота, которых задело машиной.

Уильям что-то достал из кармана и попытался воткнуть ей в руку. Шприц! Так вот какова его помощь? Отравить ее?

— Это нечестно, — прошептала Дайша, отодвигаясь от него.

Уильям прижал окровавленную руку к груди. Капли крови падали на пол. Еще больше их капало на его белую рубашку.

— Я хочу тебе помочь, — сказал он и потянулся к упавшему шприцу. — Не противься, дитя. Дай, я тебе помогу.

Дайша так и приклеилась взглядом к его окровавленному запястью. Ее зубы не только прокусили, но еще и порвали ему кожу.

— Я это сделала.

— Еще можно все исправить.

Он поднял шприц. Лицо Уильяма заметно побледнело. Сидеть на корточках он не мог и потому встал на колени. Чувствовалось, что ему больно, но все равно, превозмогая боль, он потянулся к ее руке.

— Пожалуйста. Я могу… тебе помочь.

— Нет.

Тыльной стороной ладони Дайша обтерла губы. Мозг заработал четче. Когда голод отступал, она начинала думать.

— Такая помощь мне не нужна.

Мистер Монтгомери попытался встать.

— Ты пытаешься идти против правил. Так нельзя. Ты не имеешь права находиться среди живых.

— А я нахожусь, — сказала она и отпихнула Уильяма.

Она все еще испытывала голод, но страх перед Гробовщиком был сильнее. «Он не понимает», — подумала она. Когда боишься — распадаешься на части. А она этого не хотела. Как не хотела, чтобы ее убивали, и не хотела умирать. Но ее не спрашивали. А теперь они еще говорят о каких-то правилах! Правила она себе придумает сама.

Дайша на цыпочках выбралась из зала и плотно закрыла дверь.

Уильям не погнался за ней.

В соседней комнате сидела женщина и что-то напевала себе под нос. Дайша хотела было заглянуть и к ней, но потом решила покинуть дом. Пусть Уильям и не настолько силен, чтобы задержать ее, зато он может связаться с другими, у кого хватит сил и умения.

Она выскочила наружу.

Ее накормят другие люди. Те, кто не вызовет у нее страха. Она найдет их, а потом уже будет решать, что делать дальше.

Ехать от кладбища до дома Мэйлин было не более пяти минут. Хорошо, что Байрон молчал. Все разговоры сейчас увели бы их в сторону. Достаточно было разговора на кладбище. В Ребекке опять проснулось чувство вины перед Эллой. Она вспомнила, как часто в прошлом доводила себя чуть ли не до сумасшествия, представляя, что с одного рокового вечера, из-за одного поцелуя началась цепь трагических событий. Но ведь она любила сводную сестру и не собиралась ломать отношения Эллы с Байроном. Элла вовсе не «освободила ей дорогу». Знала бы она, как Ребекке тяжело было общаться с Байроном. Да, ее тянуло к нему; да, потом это превратилось в навязчивую идею. Но проклятое чувство вины перед Эллой портило все. Больше всего Ребекку мучило, что та умерла, зная о произошедшем. И иногда мысленно спрашивала себя: «Сколько так будет продолжаться? Даже если я напрочь перечеркну свою жизнь, это не вернет Эллу». Но разумные доводы и чувство вины находились словно в разных полушариях ее мозга и практически не пересекались.