– Не нужно говорить «мы», доктор Портер.

– Вы догадываетесь, куда я клоню.

– Мне часто приходится строить догадки.

– Мы живем в очень печальном мире.

«Он что-то скрывает».

– Это реальный мир. Позвольте открыть вам один секрет. Исходя из моей профессии, люди делятся на два типа. Те, которых поймали, и те, которые ждут, что их поймают. К какому типу принадлежите вы?

Портеру определенно не понравился этот вопрос. Едва ли он ожидал подобного разговора, когда так настойчиво стремился встретиться с детективом. На его губах появилась слабая улыбка.

– К тому, который состоит под защитой британской короны.

Норт промолчал. Пусть Портер попробует плыть против течения, помогать ему он не станет.

– Абреакция прогрессирует. На первой стадии она проявляется на уровне воображения – в грезах и ночных кошмарах.

На лице Норта не дрогнул ни один мускул. Он не собирался давать собеседнику подсказок.

– Вскоре абреакция начинает проявлять себя. Больной принимается выплескивать свои переживания на бумагу —записывать или рисовать. После чего состояние усугубляется, принуждая больного действовать.

– Действовать? Он начинает вести себя, как сумасшедший?

– Это похоже на сумасшествие. Больной не знает, что все происходящее на самом деле не существует. Галлюцинации слишком реалистичны. Но его состояние не является безумием. Больной разговаривает с людьми, которые давно умерли. Его переживания и словарный запас соответствуют временам, к которым возвращает его память. С его точки зрения, он заново переживает прошлую жизнь.

– А при чем тут воспоминания?

– Абреакция будит воспоминания о прошлых жизнях и эмоции, связанные с ними. У больного наступает состояние дезориентации и смятения.

Норт неуверенно поерзал на стуле.

– Вам это знакомо,– утвердительным тоном продолжил Портер.

Голос его был резким и ясным.

– Занятно.

– Именно это Ген и делал.

Норту уже приходилось разговаривать с психиатрами – все-таки он жил в Нью-Йорке.

– У него мог быть бред как следствие шизофрении.

– На первый взгляд так может показаться,– невозмутимо ответил Портер.

– Может, так и было на самом деле?

– Для чего человеку, у которого бред, носить с собой препарат, усугубляющий его состояние?

«Он знает, что было в шприце? Или это блеф?»

– Продолжайте.

– Бредовое состояние наступает редко. Это игры воображения. Абреакции встречаются гораздо чаще. Люди внезапно обретают навыки, которыми прежде не владели, говорят на языках, которые не изучали. Это следствие воспоминаний, а не фантазии.

Портер помолчал, а потом спросил:

– Разве вас не удивляет, что Ген был так расстроен черепом, найденным в музее? А что, если он был знаком с этим человеком?

Норта поразило, что доктор знал о случае с черепом.

«Чепуха».

– Черепу тысяча лет!

– А почему он ехал по городу на лошади, не используя стремена? В седле он держался уверенно. Судя по всему, он – умелый наездник.

– Значит, он занимался джигитовкой. А может, вырос в цирковой среде.

– У вас есть основания так думать?

– Да уж побольше оснований, чем считать, что он вспомнил прошлую жизнь.

Слова Норта повисли в воздухе, разделяя обоих собеседников. Но Портер, который уже раскрыл карты, не мог остановиться.

– Тогда почему с вами происходит то же самое?

Настала очередь Норта молчать, терзаясь чувством вины.

Кровь стучала в ушах, заглушая разумные и хладнокровные мысли.

Портера нужно допросить. Его мог подослать Ген, чтобы узнать, как продвигается следствие. Все сказанное – вранье. Он ведь ничего не знает об этом человеке.

«Я должен быть осторожным».

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

Портер был неколебим. Заметив неуверенность детектива, он убедился, что идет по верному пути. Доктор вынул из портфеля газету и зеленый блокнот. Газета оказалась сложена так, чтобы была видна фотография – Норт и Ген сражаются во дворе у мусорных баков. Портер положил ее на стол.

– Вам ввели тот же препарат, какой использовал этот человек. У вас в ноге видна игла для подкожных инъекций.

Норт бросил взгляд на фотографию. Эти сведения не поступали в газеты. Детектив отказался комментировать заявление доктора.

– Я знаю, что с вами происходит,– наклонившись вперед, промолвил психиатр.– Знаю, потому что сам через такое прошел. У Гена это началось чуть раньше. Не нужно стыдиться. Очевидец из «Нью-Йорк пост» говорит, что слышал, как полицейский кричал, что за ним гонится бык. Вам казалось, что на вас бросился бык.

Норта охватил страх.

– Он ошибся.

Портер раскрыл блокнот. Полистав страницы, он показал детективу картинку, нарисованную много лет назад.

Бык!

Норт отшатнулся.

– Узнаете?

Он пожирает его изнутри. Бык. Карандашный набросок был до того знакомый, словно Норт нарисовал его собственной рукой.

– Мне было семь лет, когда Бык пришел ко мне.

Портер сунул блокнот в руки детектива и заставил его пролистать пожелтевшие страницы, заполненные рисунками и неровными рядами записей. Строчки были написаны разными чернилами. И на разных языках.

По лицу Норта доктор увидел, что тот узнает картинки. Он бросил взгляд на блокнот детектива.

– Вы уже ведете записи в своем черном блокноте?

Норт не ответил. Бык овладел им и не хотел отпускать.

Бык!

«Выстави этого человека за дверь. Прямо сейчас».

Норт захлопнул зеленую книжицу и бросил Портеру через стол.

– Не хочу на это смотреть.

Ручка плясала в дрожащих пальцах, выбивая по столешнице тревожную и нервную дробь.

– Нет-нет, я так не думаю.

Портер полез в карман и выудил ручку. Он записал номер своей комнаты в «Пенсильвании» на обороте визитки, положил ее на стол и передвинул поближе к Норту.

– Представьте, каково мне было это пережить в семь лет. Реальность раскалывается на части, сводя с ума и сбивая с толку. В кошмарах вам снится, что вы занимаетесь сексом с собственной матерью. Страх и всепоглощающее чувство вины терзают вас, потому что там, во сне, вы чувствовали, что вам это нравится.

– Замолчите!

– Не нужно винить себя. Это не ваши воспоминания. Это память вашего отца.

– Твою мать! – рявкнул Норт так яростно, что Портер прижался спиной к спинке стула.

Снова повисло молчание. Портер не шевелился, он ждал, что скажет Норт.

– У меня нет воспоминаний отца. И не может быть.

– Почему?

« Неужели я сдаюсь? »

– Потому что он еще жив.

– Вы не понимаете.

– Все я понимаю.

Они оба осознали, что дальше этот разговор не может продолжаться.

– На сегодня мы поговорили достаточно,– цинично заявил Портер.

– Убирайтесь.

Доктор поднялся и похлопал ладонью по визитной карточке.

– Если захотите снова обсудить это, найдете меня здесь.

Норт промолчал.

– Всего хорошего.

Детектив смотрел, как уходит психиатр, словно пытался убедить себя, что все страшное уже позади. Он сидел один в комнате для допросов и чувствовал себя загнанной дичью.

«Это дурдом. Я сумасшедший».

Тут же вспомнились слова доктора: «Вы уже ведете записи в вашем черном блокноте?» К чему был этот вопрос?

Черная книжечка лежала на столе, маня и искушая. Блокнот как блокнот.

«Что в нем такого страшного? »

Но где-то в глубине души Норт знал: то, что пытается оттолкнуть, не замечать, существует на самом деле.

«Решайся».

Он открыл записную книжку скорее из чувства протеста, чем по собственному желанию. И впервые ощутил облегчение, выливая все разговоры на бумагу, страница за страницей. Подробности, места действия, время. Но детектив знал, что есть еще кое-что.

Безумие ждало его. Горечь и злость скопились внутри и теперь просачивались на листы блокнота.

Кровь сарацин лилась рекой, обагряя ноги наших лошадей. Ибо праздновали мы победу в Акре. Шел десятый день августа года тысяча сто девяносто первого от Рождества нашего Господа.