— Хрен с ним, — оборвал Гиргис. — Мы в безопасности? Купол надежен?

Медоуз воззрился на него, потрясенный таким безразличием, потом хлопнул ладонью по стенке камеры.

— Это многослойное углеродистое нанопористое свинецсодержащее стекло десятисантиметровой толщины. За его пределы не проникнет ни одно известное нам вредное вещество или излучение. Таким образом, ответ на ваш вопрос — да. Мы в полной безопасности. Чего, к сожалению, нельзя сказать о вашем коллеге.

Усман стал раскачиваться взад-вперед, опершись о камень одной рукой. Египтянин словно вошел в транс: что-то бормотал, смотрел перед собой стеклянными глазами и, похоже, воспринимал происходящее лишь наполовину.

— Да что с ним такое, черт подери? — взорвался усатый приятель Гиргиса. — Он что, пьян?

Никто не ответил. Усман по-прежнему раскачивался, с трудом поднимая руку к застежке скафандра.

— Жарко, — донесся его голос из переговорного устройства — невнятный, нездоровый. — Тошнит.

— Что с ним? — спросила Фрея, которую это зрелище ужасало и в то же время притягивало.

Флин покачал головой, не зная, что ответить. Усман пошатнулся, уцепился за бегунок молнии, расстегнул скафандр и, с усилием сбросив его на пол, остался в белой рубашке и синих брюках.

— Жарко, — пролепетал он. — Тошнит.

Потом Усман стянул и одежду, оставшись в трусах, носках и туфлях. Очевидное недомогание египтянина лишало ситуацию возможного комизма: у несчастного дрожали руки, он прерывисто дышал и ловил ртом воздух.

— Больно, — простонал Усман, хватаясь за живот и бедра. — Очень больно!

— Боже мой, — прошептала Фрея. — Нет, не могу на это смотреть!

Однако, как и остальные, она не могла отвести глаз; всех словно заворожила жуткая сцена за стеклом карантинной камеры. Принтер застрекотал еще яростнее, приборы хором пищали и пикали — неведомые силы стремительно набирали мощь. Несмотря на заверения Медоуза в герметичности камеры, Гиргис и его сподручные отступили подальше от стеклянного куба. Кирнан же, наоборот, подошла вплотную и прижала ладонь к стеклу, оживленно посверкивая глазами.

— Ну же, — шептала она, — давай, малыш, покажи, что умеешь. Камень огня, голос Сехмет. Давай, давай…

Усман со стонами пошел бродить вокруг камеры, закрывая попеременно глаза и уши.

— Меня тошнит, — лепетал он. — Мне надо в…

Египтолог согнулся пополам и упал на колени прямо напротив Кирнан. Изо рта у него вытекла струйка жидкой рвоты, на трусах расползлось бледно-коричневое пятно.

— Обосрался! — захохотал усатый тип. — Глядите-ка! Вот идиот — обосрался у всех на виду!

— Инер-уэр инер-эн Ра инер-н седжет инер суэсер-эн херу-эн Сехмет… — рассеянно затянул Усман.

Он встал, прижавшись лицом и животом к стеклу, и безвольно свесил руки по сторонам. Прошло полминуты. Аппаратура слегка затихла, датчики успокоились, словно процесс, который их активизировал, пошел на спад. Затем неожиданно раздался низкий, раскатистый удар, словно многократно усиленный негромкий стук сердца. Все здание вздрогнуло и затряслось. Исходил звук, как оказалось, от камня. В следующий же миг помещение на долю секунды озарила яркая вспышка, которая длилась всего долю секунды, — словно лампочка перегорела, только гораздо ярче. Хотя большую часть светового потока отсеяло желтоватое стекло, все присутствующие на миг ослепли и прикрыли глаза руками. Принтер и датчики замолкли, экраны и прожекторы погасли, комната погрузилась в темноту. Поднялась суматоха, голос Гиргиса потребовал объяснить, «что это, на хрен, за шуточки», но в следующую секунду электроника ожила. Компьютеры и аппаратура включились заново, галогенные лампы зажглись. Все замигали, снова привыкая к свету, а через секунду раздались крики и харканье — кого-то скрутило в приступе тошноты.

— Боже мой, — выдавила Фрея, зажимая рот ладонью. — Боже, спаси его!

Усман все так же стоял, прислонившись к стеклу, в одних трусах и носках, вот только… без кожи. Все тело — руки, ноги, туловище, голова — превратилось в глянцевитую скользкую массу из мышц, сухожилий, костей и жировой ткани. Египтолог был еще жив — из его гортани вырывался булькающий хрип, глаза без век вращались в орбитах, словно мозг пытался понять, что происходит. Затем Усман что-то пробормотал и попытался отойти от стекла, но безуспешно, так как, по-видимому, приплавился к нему грудью, щекой и животом. Он опять рванулся прочь, дико вращая глазами и тяжело дыша — грудная клетка заходила ходуном, — но все напрасно. Тогда Усман прижал ободранные ладони к стеклу, стиснул зубы и надавил. Раздался какой-то хлюпающий треск, и освежеванный египтолог попятился, оставляя куски плоти на стеклянной стене. Окружающие мельком увидели его челюсть, кишечник и часть печени. Затем камень опять загрохотал, полыхнул яркой вспышкой — и все и вся погрузилось во мрак.

— Валим отсюда, — прошептал Флин, схватил Фрею за руку и втянул под полог у выхода. В темноте раздался голос Кирнан:

— Ну, теперь-то вы видите, что он может? Боже, это чудо! Чудо из чудес! Падите ниц пред десницей Господней! Благодарю тебя, Господи! Спасибо!

Тени на площади стали длиннее — солнце катилось к западу. Фрея, борясь с позывами тошноты, припустила вслед за Флином к воротам. Ей было уже не до Гиргиса и остальных, не до мести за убитую сестру — хотелось поскорее убраться подальше от проклятого места.

Вместо того чтобы бежать через храм той же дорогой, они выбрались с площади через боковые ворота и понеслись по лабиринту коридоров, галерей и колоннад, пытаясь как-то обойти троих охранников у фасада храма. Скорее по счастливой случайности, чем по расчету, беглецам удалось попасть на вторую площадь перед храмом, заставленную обелисками. Там они остановились перевести дух, прислушались, нет ли погони, — и понеслись дальше. За пилоном, там, где кончалась вторая площадь и начиналась первая, внешняя, их снова настиг странный звук, похожий на удар сердца. Казалось, стены и расстояние не убавили его силы: весь комплекс вздрогнул и загудел, как от подземного толчка.

— Надо убираться из оазиса! — прокричал Флин, спотыкаясь на неровной, заросшей мхом мостовой. — Что бы они ни заварили, это только начало! Бежим отсюда!

— А что будет дальше? — спросила Фрея, поравнявшись с ним.

— Не знаю, но если верить тому, что мы видели, ничего хорошего! И это еще проклятия оазиса не вступили в силу!

Двадцать минут назад она отмахнулась бы от этих слов с презрительным смешком, но события в храме заставили скепсис улетучиться.

— Бежим! — крикнул Флин. — Пока не поздно!

Они пробежали сквозь ворота, которыми открывался весь комплекс, и помчались прочь. Уходящие в небо трапециевидные башни остались за спиной, впереди простиралось море древесных крон.

— А если внизу тоже стоит охрана? — прокричала Фрея на бегу. Ей вдруг вспомнились темные силуэты в подлеске, замеченные во время подъема. — Вроде тех типов в солнечных очках.

— Разберемся при встрече. Сперва спустимся, а там…

В этот миг из ниши в стене пилона выступил кто-то приземистый, с квадратными плечами и ударом кулака сбил Броди с ног. Второй бандит, копия первого, возник с другой стороны, поймал Фрею и швырнул на плиты. Девушка ударилась лбом о камень и ободрала ладони. Флин скорчился рядом, держась за разбитую губу. В следующий миг грубые руки схватили их и рывком вздернули на ноги.

— Здорово, англишанин! — гаркнул один из близнецов. — Домой собрался?

— Твой дом — могила, — произнес второй, до оторопи похожий голос.

— Рад вас встретить, ребята, — пробубнил Флин, утирая кровь с подбородка. — Я уж боялся, не свидимся на прощание.

Как только выяснилось, что Флин с Фреей сбежали, Гиргис отправил близнецов в погоню за беглецами, чему братья совсем не обрадовались. Еще бы: после двух дней дуракаваляния только-только началось веселье (Усман поджарился в стеклянной банке, вот это прикол, умереть не встать!), а их куда-то отсылают. Но приказам Гиргиса противиться пока рановато, и громилы отправились ловить иностранцев. Братья побежали прямиком через храм, так что успели занять позиции в проеме ворот, прежде чем туда добрались беглецы. Для начала хлыщу-англичанину двинули в морду — давно напрашивался, еще пару раз ему наподдали для порядка и выволокли вместе с девчонкой на площадь. Англичашка что-то лопотал — сначала по-своему, потом по-арабски, — все больше какое-то дерьмо насчет надписей и проклятий. Близнецы задумались, как лучше всего порешить сладкую парочку. Пустить пулю в голову? Перерезать глотки? Забить до смерти? В конце концов, последнее дело перед отставкой… Уходить надо красиво.