Гиргис кивнул и хлопнул руками по столу.

— Так… что насчет фотопленки?

Салах кашлянул еще раз и просипел:

— Думаю, вполне хватит карты. Близнецы сейчас разыскивают тело второго пилота — предводитель бедуинов дал хорошую наводку. К тому же следы каравана еще не занесло песком, так что обнаружить нетрудно. Как только труп найдут, останется вычислить направление по заметкам на карте, а дальше — дело за малым. Теоретически это приведет нас прямиком к самолету.

— Теоретически?

— Возможна ошибка в записи координат — все-таки летчик несколько дней шел по пустыне. В любом случае разброс будет невелик, а как только окажемся поблизости, с вертолета объект легко обнаружить даже в темноте. Если все пройдет гладко, тело отыщут за пару часов или даже раньше. С дозаправкой в Дахле — за четыре-пять. До рассвета уложимся. Непременно уложимся.

В дверь постучали. Слуга в белом костюме принес стакан чая и застыл у входа. По знаку Гиргиса слуга приблизился, поставил стакан на стол и удалился — глаза строго в пол.

— Что у нас с военными? — спросил Гиргис. — Гильф-эль-Кебир — охраняемая зона. Не хватало на этом погореть.

— Все учтено, — вкрадчиво-елейно ответил третий телефонный собеседник, Мухаммед Касри. — Я поговорил с нужными людьми. Все дали добро. Генерал Зави оказал нам большое содействие.

— Еще бы не оказал, учитывая, сколько мы ему платим, — фыркнул Гиргис, отхлебнув чай.

Повисла пауза, которую нарушил голос Усмана:

— Что ж, остается еще вопрос безопасности… Столько лет прошло… Неизвестно, в каком состоянии он пролежал, не повредился ли во время катастрофы. Понадобятся специалисты, люди сведущие…

— Все под контролем, — ответил Гиргис.

— Речь же не о винтовках. Его в ящик не сложишь и так запросто не увезешь. Это же…

— Все под контролем, — жестко повторил Гиргис. — Необходимую техподдержку обеспечим.

— Разумеется, разумеется, — залепетал Усман, чувствуя, что перешел грань дозволенного. — Я вовсе не… просто хотел убедиться…

— Вот и убедились, — отрезал Гиргис и, едва касаясь жидкости губами, отхлебнул чай. — Значит, осталась только девчонка, — продолжил он. — Как я понимаю, ее еще не нашли?

Салах подтвердил его предположение.

— Мы оставили в Дахле пятерых наших. Связи среди местных есть. Если она там, мы ее выследим.

— А полиция? — спросил Гиргис. — Служба госбезопасности?

— Я предупредил наших знакомых, — ответил Касри. — Если она появится, с нами свяжутся. Полагаю, наш американский контакт тоже…

— Все предупреждены, — закончил за него Гиргис. Он промокнул губы, аккуратно сложил платок и спрятал его в карман. — Я хочу, чтобы ее нашли. Даже если карты будет достаточно. Я не затем ждал двадцать три года, чтобы все потерять из-за одной болтливой сучки. Ее надо найти и уничтожить. Ясно?

— Ясно, — хором отозвались три голоса.

— Позвоните, как только появятся новости.

В динамике щелкнуло — все трое разом повесили трубки. На секунду Гиргис застыл, разглядывая мозаику разврата и насилия на телеэкранах. Потом наклонился вперед.

— Все записали?

В трубке что-то утвердительно пискнуло. Еле слышный голос звучал чуть выше, чем предыдущие три собеседника, но пол говорившего определить было невозможно.

— Мне понадобится ваша помощь, — сказал Гиргис. — Если девчонка обратится в посольство…

Снова раздался чуть слышный шепот, и связь оборвалась. Гиргис уставился на телефон, сощурил глаза и нервно облизнул губы. Он положил трубку на рычаг, вышел на балкон со стаканом в руке и выглянул в сад, что тянулся по склону до самого Нила.

Вот уже двадцать лет Гиргис жил в этом пышном колониальном особняке на набережной Замалика и до сих пор не переставал удивляться тому, как он, сын сборщиков мусора, внук феллахов, смог поселиться в таком месте, выбиться в элиту. От Маншият-Насира до столичной роскоши, от торговли наркотиками на углу до многомиллионной империи… Воистину, он проделал долгий путь. Такого от него никто не ожидал. Только тот случай на Гильф-эль-Кебире лег позорным пятном на его блистательную карьеру! Сделка должна была стать коронной, неслыханной даже по меркам Гиргиса. И надо же было так облажаться — а все из-за каприза погоды!

Гиргис насупился, но злобная гримаса в последнюю секунду превратилась в улыбку.

Нет, он не проиграл, сделка просто отложена до поры до времени. Более того: авария в конце концов сыграла им на руку — превратила великую авантюру в нечто большее. Ей надо было дозреть, что случилось, — осталось лишь собрать плоды. Солнце всегда светит ярче после бури — в данном случае песчаной.

Гиргис хохотнул — звук вышел сухой, неприятный, словно наждаком поскребли, — и под беспомощные крики насилуемых, разносящиеся эхом по нижним этажам, стал любоваться видом на высотки Египетского национального банка и отель «Карлтон» по ту сторону Нила. Да, что ни говори, с Романи Гиргисом не соскучишься!

Сай Энглтон налил себе теплого молока и уселся на кресло в гостиной. Его пузо свешивалось над резинкой пижамных штанов, подлокотники (ей-богу, эту мебель лилипуты проектировали!) впивались в зад. Посольские предпочитали селиться за территорией посольства, в Городе садов или за рекой, в Гезире, Замалике, а Сай ухитрился застолбить квартирку на верхнем этаже «Каира-2». Что и говорить, квартирка крошечная — спальня, гостиная, микрокухня и санузел (руку протяни — упрешься в стену), — зато в ней спокойнее, чем снаружи, и любопытных поменьше. Кроме того, здесь ему доставляли из кухни в цокольном этаже правильную американскую еду, включая шоколадный пирог шеф-повара Барни. Чертовски вкусная штука этот его пирог. Ради него, пожалуй, можно было терпеть все прочее дерьмо. Почти все.

Энглтон приложился к стакану с молоком и включил плейер. Настроив громкость, он стал перебирать дорожки, пока не нашел ту, какую хотел, — «Слишком много секретов» Пэтси Клайн. Мгновение тишины — и грянул бодрый хор кларнетов. Энглтон удовлетворенно вздохнул, откинулся на спинку кресла и зажмурил глаза, барабаня пальцами по подлокотникам.

Он любил музыку кантри. Всегда любил, еще с детских лет в алабамском Брэнли. Слушал старые, поцарапанные пластинки на мамашином проигрывателе — Хэнка Вильямса, Джимми Роджерса, Лефти Фриззела, Мерла Трэвиса. Без них он никогда не вынес бы детство и юность, школьную травлю, бесконечные походы в больницу, пьяные выходки отца («Посмотри на себя, Бога ради! Я молил о сыне, и что получил? Жирного неженку-борова!»). Кантри был отдушиной, с ним Сай не чувствовал себя таким одиноким — ни тогда, ни теперь. В последнее время особенно. Когда постоянно имеешь дело с ложью, подозрениями, грязью коррупции, сквозь которую приходится пробираться, без отдушины не обойтись. «Кантри — это больше чем музыка, — говаривала мать. — Это то, что помогает выжить». Грамота на стене подтверждала правоту слов матери. «Приказом Государственного департамента Соединенных Штатов Америки Сайрусу Джеремии Энглтону присуждается награда за героические действия в условиях чрезвычайной опасности». Вот как страна оценила его заслуги. Жалко, мамы нет рядом…

Энглтон прослушал первый куплет, потом чуть уменьшил громкость, допил молоко и уставился на пол, где была расстелена карта Египта, покрытая карандашными каракулями — именами, датами, телефонами и возможными номерами банковских счетов. Поверх всего этого — россыпь снимков для паспорта, а три фотографии покрупнее прикреплены в левом углу карты, над словами «Плато Гильф-эль-Кебир»: Флин Броди, Алекс Хэннен и Молли Кирнан. Энглтон с усилием наклонился, подобрал снимки и перетасовал, словно колоду карт. Потом рассмотрел каждую фотокарточку по отдельности: Броди, Хэннен, Кирнан, потом снова Броди. Кое-что начало проясняться — он это чувствовал, определенно чувствовал. Да, путь предстоял долгий, но не бесконечный. Будет еще возможность убраться подальше от всего этого — чтобы никакого «Пожара в пустыне», никакого пекла, никаких слежек. Дело сделано, деньги получены, заказчик доволен. Никаких больше пирогов повара Барни… впрочем, можно жить и без них. Без всего можно жить, кроме любимого кантри. Энглтон отшвырнул фотоснимки, потянулся за пультом и нажал кнопку повтора. В комнате воцарилась тишина, которую тут же заполнили звуки вступления. «Слишком много секретов». Он усмехнулся: вот она, вся его жизнь, — в трех словах.