— А что, если попробовать заделать дыру? — предложила Фрея.

Броди даже не стал отвечать — и так было ясно, что затея бесполезна. Оба надолго замолкли. Археолог со вздохом сверился с часами и предложил обдумать план эвакуации.

— Можно спрятаться в каком-нибудь зале, а потом затеряться среди туристов. Их всегда целые толпы бродят. Думаю, это будет нетрудно.

Сам он тем не менее не спешил что-либо предпринимать и сидел, облокотившись на нечто вроде миниатюрного надгробия — прямоугольную табличку из песчаника с закругленным верхом. Потянулась еще одна тягостная пауза. Не столько из любопытства, сколько желая прервать тягостное молчание, Фрея спросила об этом камне.

— Хм-м?

Она указала Флину под руку.

— А, это уд, стела — обрядовая плита, которые древние египтяне клали в гробницы и храмы. На них записывали молитвы, пожертвования, хроники событий и так далее.

Флин перевернулся, поднял плиту — она была меньше полуметра в высоту — и уложил на колени, направив на нее свет фонаря.

— Вообще-то интересная вещица. Здесь сказано об «ирет нет Хепри» — Оке Хепри. Это название часто встречается в текстах об оазисе, как и Уста Осириса. — Он про _тер ладонью каменную поверхность и начал читать: — «Уэпет ирет Хепри уэпет уэхат хетем ирет нен ма-ту уэхатэн ис эр-джер бик бики» — «Когда Око Хепри открыто, открыт и оазис. Когда же Око закрыто, оазис невидим даже орлиному взору».

Флин улыбнулся, взял стелу под мышку, словно она приносила ему утешение, и объяснил, что Хепри египтяне называли бога с головой скарабея, одно из воплощений Ра, чье имя происходило от слова «хепер», что значило «тот, кто оживает». Фрея уже его не слушала — ее внимание привлекла верхняя, полукруглая часть стелы. Там, над колонками иероглифов, виднелся рисунок: слева — нечто похожее на красную стену или поверхность скалы, справа — та же скала с узкой зеленой щелью посередине. А между ними вилась волнообразная желтая лента с торчащим из нее черным лезвием, края которого были причудливо зазубрены, а на конце открывался тщательно прорисованный глаз — точно цветок на колючем стебле. Поначалу Фрея подумала — какой интересный узор, но чем больше она на него смотрела, тем больше он напоминал ей…

— Я это видела.

Флин все еще разливался об атрибутах бога Хепри и ее не расслышал.

— Я это видела, — повторила она уже громче.

— Видела что?

— Это. — Фрея ткнула в рисунок.

Археолог кивнул без особенного удивления.

— Вполне возможно. Глаз «уаджет» — распространенный…

— Да нет, не глаз. — Она провела пальцем по черному серпу.

— Что значит «видела»?

— Видела живьем. Ну или почти живьем. На фотографии.

— Ты видела фотографию с таким рисунком?

— Нет-нет, это скальное образование. Посреди пустыни. Точь-в-точь как на рисунке, даже зубцы похожи.

Флин наморщил лоб.

— Где? Где ты видела эту фотографию?

— В доме Захира Сабри. Когда только приехала в Египет. На ней была Алекс, вот я и…

— Он тебе говорил, где сделан снимок?

Фрея покачала головой:

— Ему, кажется, не хотелось мне ее показывать. Он тогда выпроводил меня из комнаты.

Флин почесал голову и опять вгляделся в рисунок, барабаня пальцами по краям и задумчиво повторяя под нос текст надписи: «Когда Око Хепри открыто, открыт и оазис. Когда же закрыто, оазис невидим даже орлиному взору». Летели минуты. Фрея остро сознавала, что их временная лазейка стремительно сокращается, но боялась нарушить поток мыслей археолога. Флин как будто совершенно ушел в себя, но потом, чуть заметно улыбнувшись, снял стелу с коленей и аккуратно положил в угол хранилища.

— Должно быть, это семейное.

— Что?

— Должно быть, у Хэнненов это в роду — талант всех спасать в последний момент. Алекс всегда этим занималась, а теперь и вы поддержали традицию.

Он перекатился на ноги и быстро стал пробираться к выходу.

— Не поняла, — сказала Фрея, спеша вслед за ним. — Он что, так важен — этот камень?

— Может, да, а может, и нет… — Он протиснулся в дыру, возвращаясь в святилище. — Между нами, есть У меня страшное подозрение, что вы меня опередили с открытием века, над которым я парился последние десять лет. Чего я вам никогда не прощу. — Он выбрался на помост, ухмыляясь во весь рот. — По-хорошему, я должен замуровать вас тут — нечего без спросу оазисы находить! — тем не менее исключительно ради англо-американской дружбы…

Он подмигнул, подал Фрее руку, но внезапно отдернул ее и обернулся. Девушка опешила, но потом поняла, в чем дело: в храме раздавались приглушенные голоса.

— Вот черт, — выругался Броди и нагнулся к дыре. Его ухмылки как не бывало. — Давай скорее, пора сматываться.

Он вытянул Фрею наружу, помог встать, а потом, схватив одну кирку, полез на пол. Вышка угрожающе заскрипела. Фрея спустилась следом, и они побежали в гипостильный зал. Голоса отчетливо доносились из внешнего помещения: судя по всему, говорили двое или трое.

— Туристы? — шепотом спросила Фрея.

Флин прислушался и помотал головой:

— Нет, охранники. Не иначе, нашли срезанный замок. Бежим!

Они прошмыгнули вдоль торца соседнего зала, миновали последнее святилище и метнулись дальше, по узкому коридору. Справа в стене, в десяти метрах от входа, находились внутренние зарешеченные ворота, за которыми шел вверх лестничный пролет к воротам наружным.

— Задняя часть храма, — объяснил Флин, протискивая кирку под дужку замка на воротах. — Нужно только сломать…

Он навалился, потом еще и еще. На шее у него вздувались мышцы, лицо побагровело от натуги. Броди вставил кирку под другим углом, налег на нее всем весом и уперся ногами в стену для большего давления, но как ни старался, не мог свернуть замок. Флин взревел от бессилия, сдался и повел Фрею обратно в зал с колоннами. Там по-прежнему было пусто. По-видимому, охранники столпились во внешнем зале, хотя голоса и топот подсказывали, что их стало гораздо больше.

— Проверить все помещения! — прокричал кто-то по-арабски. — Рассыпаться по периметру!

— А другого выхода тут нет? — спросила Фрея тревожным шепотом.

Флин замотал головой.

— И спрятаться нигде нельзя?

— Охранников слишком много.

— А что будет, если они нас поймают?

— Повезет — засадят в тюрьму лет на пять, а потом депортируют.

Спрашивать, что случится в случае невезения, Фрея не стала.

— Здесь нет никого! — послышалось снаружи.

Флин продолжал озираться, лихорадочно соображая, что предпринять. Голоса и шаги звучали уже у самой арки между залами. Броди схватил Фрею за руку и потащил в торец храма, мимо святилища, где они вынимали камень, и беглецы нырнули в следующую дверь. В отличие от остальных проходное помещение вело в третий зал, гораздо меньше первых двух. Посреди него возвышался двойной ряд колонн, через отверстия в крыше сиял утренний свет.

— Куда теперь? — спросила Фрея.

— Никуда.

— Тогда зачем мы сюда…

— Потому что больше некуда! — прошипел он отчаянно. — Через главный вход не пройти, задняя дверь заперта… Мы в ловушке. Я просто пытаюсь потянуть время — вдруг они сюда не заглянут. Надеюсь на невозможное.

Топот и выкрики в храме становились все ближе — охрана подбиралась к ним, стягивала оцепление.

— Должен же быть другой выход, — бормотала Фрея. — Должен быть.

— Конечно, есть еще волшебная дверь, и стоит сказать «Сезам, откройся!», как… — Он снова всплеснул руками — видимо, окончательно сдался. — А победа была так близка…

Грянули еще выкрики, на сей раз вперемешку с пронзительными трелями полицейских свистков. Фрея стремительно шарила взглядом по стенам, выискивая хоть что-нибудь подходящее для спасения. Десять приземистых колонн — два ряда по пять, дверные проемы в торцах зала, покрытые рельефами стены (правая огорожена веревочным барьером, чтобы туристы не прикасались к фрескам). Ничто не предоставляло пути к спасению.

— Как войдут, замри и не двигайся. Говорить буду я. Руки держи на виду.