– Вы не сможете выйти из здания без меня или если причините мне вред, – дрожащим голосом я в отчаянии пыталась скормить ему убедительную ложь. – Если вы убьете… – Я не договорила, не желая даже гипотетически говорить о своей смерти. – Если вы что-то сделаете со мной, вас отсюда не выпустят. У обоих выходов из здания дежурят полицейские. У них строгий приказ; не впускать и не выпускать никого без моего указания.

Ренли замер, не зная, верить мне или нет. Не выпуская пистолета, он снял с меня очки и надел себе на нос. Теперь уже мне пришлось щуриться от прямых лучей солнца.

– Почему я должен вам верить? Вы видели грузовики у Центра искусств? Из-за них сюда не проедет ни одна полицейская машина.

– У входа в галерею дежурят двое полицейских в штатском, – солгала я, – и еще двое в патрульной машине ждут у черного входа. И все это из-за вас. Все началось с того, как вы попытались убить меня в первый раз. С тех пор со мной повсюду ходят телохранители.

Я вспомнила тот день, когда встретилась с Чэпменом и Уоллесом, чтобы допросить Брайана Дотри. Мы прервали его встречу с Ренли. А мой джип стоял прямо у входа, и на ветровом стекле было служебное удостоверение с моим именем. Это Ренли проследил за мной до 22-й улицы, где находится гараж Линкольн-центра. Он успел предупредить Бейлора, который и попытался устроить мне аварию в тот вечер после балета. Должно быть, Ренли решил, что мне известно намного больше, чем на самом деле. Может, поверил в то, что написал в своей статье-утке Микки Даймонд.

А сейчас Ренли думал, как поступить.

– Тогда я могу предложить вам более веселую перспективу. Вы станете моим пропуском из города.

Что угодно, лишь бы сбежать из этого мавзолея.

– Что вы имеете в виду?

– Выведите меня из здания, и пусть ваши люди отвезут нас туда, куда я скажу.

Я запаниковала: совсем не хотелось подставлять других полицейских, приводить к ним вооруженного человека, подвергать опасности жизни Бренниган и Лазарро.

– Ничего не получится, – сказала я. – Они вас не знают и поймут, что дело нечисто.

– Вашего приятеля Чэпмена внизу точно нет, так? Ведь он звонил из другого района. Значит, дежурят обычные полицейские. Уверен, что они не знают всех ваших коллег в лицо, я прав?

Я не понимала, к чему он клонит, поэтому решила ответить честно:

– Это полицейские из местного участка. Они плохо меня знают.

– А теперь скажите, насколько хорошо вы знаете Чарли Розенберга?

– Кого? – В голове началась чехарда. Я ничего не понимала. Имя показалось смутно знакомым, но я не могла вспомнить, откуда его знаю.

Ренли залез в левый карман и достал серый значок-удостоверение, какие носили в прокуратуре. К значку была прицеплена длинная металлическая цепочка. И Ренли надел его себе на шею точно так же, как я сама ношу свой значок в офисе. В мозгу словно зажглась лампочка. Чарли был молодым помощником, работал у нас в отделе. Как и Маккинни, он любил совершать пробежки по утрам.

– Я прихватил это сегодня со стола охраны, пока ждал, когда вы меня примете. Ай-яй-яй… надо аккуратнее относиться к свои удостоверениям, а вы раскидываете их где ни попадя. На самом деле я хотел использовать его для иных целей – вдруг нам пришлось бы пройти мимо портье в вашем доме… Но он прекрасно подойдет, чтобы представить меня вашим охранникам. Вы можете им сказать, что я приехал сюда раньше вас поработать над этим делом. Чарли Розенберг. Черт, у меня даже есть друзья-евреи.

– Но фотография…

– Да ее не разглядеть – вся залапанная. Темные волосы, приятная улыбка – вылитый я.

Я вспомнила, как две недели назад, вскоре после того, как обнаружили труп Дени, мы с Майком стали свидетелями памятной сцены с Маккинни: его не впускали в здание, потому что значок, который он оставил, отправившись бегать, затерялся на столе охраны. Я так радовалась его неприятностям, что даже не подумала поднять вопрос об усилении охраны.

Ренли снова ткнул меня в бок:

– А где ваше удостоверение? Надевайте!

– В сумочке.

Свободной рукой он залез в мою торбу, не сводя с меня глаз. Естественно, сам Ренли ничего не смог там найти.

– Скажите спасибо Чэпмену, – рассмеялся он, – благодаря ему я знаю, что оружие вы не носите, так что доставайте значок сами. И даже не думайте вынимать указку.

Я пристроила сумку на пол и присела рядом, роясь в поисках цепочки. Вдруг рука на что-то наткнулась, и я ощупала этот предмет. Набор! Набор туалетных принадлежностей, который я приносила Мерсеру. Я осторожно достала сменное лезвие и зажала в кулаке, одновременно вытаскивая из сумки серую карточку с моим именем. Все еще сидя на корточках, я нацепила удостоверение на шею и, вставая, незаметно опустила лезвие в карман.

Ренли толкнул меня к лестнице. Она была ближе, чем лифт. Я поняла, что бессмысленно бежать к нему, когда за спиной человек с пистолетом.

– Идемте вниз, мисс Купер. Давайте выйдем через заднюю дверь, где, по вашим словам, стоит машина.

Я медленно двинулась вниз по ступенькам; рука, которой я держалась за перила, дрожала. Мы спустились с пятого уровня на четвертый. Я направилась дальше, на третий, где через все здание шли рельсы от старой железной дороги.

– Ну-ка стойте! – вдруг резко приказал Ренли. Он поставил ногу на шпалу и посмотрел на меня. – Перестань дрожать, Алекс. Твое имя Алекс, я не ошибся? Копы должны думать, что мы коллеги, поэтому давай на «ты».

Ренли не понимал одного: Батталья вел в бой одну молодежь. Большинство моих коллег были детьми, только что закончившими юридический колледж. Они оставались на госслужбе недолго – до тех пор, пока их не переманивали частные фирмы и высокие гонорары. Ровесник Ренли уже давно был бы начальником отдела или шишкой в администрации, то есть не совершал бы рядовых выездов и не был бы моим подчиненным. Даже если я смогу успокоиться, у Бренниган хватит сообразительности, чтобы понять, что дело нечисто. Я всех подвергаю смертельной опасности.

Он опустил правую руку – с пистолетом – пониже, но оружие все равно было видно.

– Никогда не поручайте насильнику мужскую работу.

– Что? – спросила я.

– Дени не должна была погибнуть. Может, тебе удастся расслабиться, если я скажу, что на самом деле я не убийца. Ну, то есть не собирался им становиться. Ты должна помочь мне выйти отсюда, и я исчезну, не причинив тебе никакого вреда. Но мы никуда не пойдем, пока ты не возьмешь себя в руки.

Я не поверила ни единому его слову, но поняла, что он не двинется с места, пока не пройдет дрожь.

– Что вы хотите сказать? Может, я успокоюсь, если вы объясните, почему Дени умерла.

– Два слова: Энтони Бейлор, – Ренли прислонился спиной к перилам.

– Вы знали его по Флориде?

– К великому сожалению моего отца. Бандит, хулиган и все такое прочее. Я познакомился с Энтони во время своего недолгого пребывания в тюрьме для несовершеннолетних. Для делинквентов. Старомодное слово, сейчас его не услышишь, да, Алекс?

Я была уверена, что мы проверяли, нет ли у Ренли судимостей, и получили отрицательный ответ.

– Удивлена? Тогда мне было пятнадцать. У отца был очень хороший адвокат. Дело закрыли из-за моего возраста. А он забрал все фотографии и отпечатки пальцев. Большинство адвокатов, как ты, очевидно, знаешь, ленятся это делать. Однако в той ситуации были и свои плюсы. После знакомства с Энтони мне не пришлось больше воровать. Всю жизнь я любил красивые вещи. И никогда не мог себе их позволить. Но мне удавалось получать приглашения на вечеринки в нужные дома. А недели через две я звонил Энтони, рассказывал ему о расположении комнат и о распорядке дня хозяев, обеспечивал себе алиби на время кражи – вот так и сложилась моя первая неплохая коллекция антиквариата. Флорида-Кис стал для меня тесноват, поэтому я двинул на север. К тому моменту, когда Энтони загребли надолго, я уже вел процветающий бизнес в Палм-Бич. Богатые старушенции меня обожали…

– А кража в музее Гарднер?…

– Не глупи. Я бы никогда не решился на такое. Кроме того, десять лет назад Энтони как раз отдыхал в местах не столь отдаленных.