– Ваша светлость, я оставил почту на вашем столе. Ее сегодня много. Полагаю, весть о вашем прибытии распространилась в обществе.

– Спасибо, Джефферс. – Просмотр почты, по крайней мере, позволит ему скоротать время, пока не подойдет Элизабет.

Он вошел в кабинет, и у него отвалилась челюсть. Его прежде пустой стол был завален письмами и приглашениями. Никогда еще в свои двадцать восемь лет он не видел столько чепухи. Он вскрыл одно приглашение и пожал плечами. Оно было от вдовствующей графини Кантуэлл. Ее бал, видимо, был важным событием, но он не был уверен в том, что они готовы на нем появиться.

Отложив приглашение в стопку просмотренного, он взял следующее. Еще один бал, на этот раз в доме графа Херешира и его жены. Это приглашение отправилось туда же, что и предыдущее. Следующая бумажка была билетом в «Олмак».

В комнату вошла Элизабет, взглянула на билет и рассмеялась.

– Леди Джерси не теряла времени.

– Простите?

– Я об «Олмаке». Вам и вашим сестрам нужны билеты на посещение «Олмака» по средам.

– Это что-то вроде клуба? – смущенно спросил он.

– Ну, леди никогда не скажут, что это так, но на самом деле это недалеко от истины. Патронессы решают, кого допускать в «Олмак», руководствуясь социальным положением и титулом. Но даже герцог может утратить право на его посещение, если одна из патронесс найдет его поведение неподобающим.

Уилл повращал глазами.

– Еще одно доказательство, что эта страна гибнет.

Элизабет подбоченилась и сердито набросилась на него:

– Со страной все в порядке. Мне кажется, что мы очень хорошо доказали это под Ватерлоо.

– Элизабет, сядьте, – сказал он, указывая ей на кресло напротив. – Я просил вас прийти не для того, чтобы спорить о судьбах вашей страны.

– Нашей страны, – поправила она.

Уилл едва не зарычал. Он не желал и дальше объяснять ей, что никогда эта страна не станет его страной.

– Так почему вы позвали меня в свой кабинет? – спросила она, усаживаясь в кресло.

– Меня беспокоят мальчики. Я знаю, что в пятницу с ними начнет заниматься учитель, но они слишком мало двигаются.

– Вы можете каждое утро выезжать с ними на прогулку, – сказала Элизабет.

– Да, но этого недостаточно. Мне пришло в голову, что нам стоило бы некоторое время пожить в одном из поместий. Там у них будет много места, где потратить свою энергию, а мы с девочками могли бы ежедневно брать уроки этикета.

Она побледнела.

– Вы хоти те поехать за город?

– Да, я считаю, что это правильное решение. Вы согласны?

– Я полагаю, что лучше остаться в городе. Потому что здесь вы сможете постепенно войти в общество, для этого не обязательно посещать все приемы. В поместье вы окажетесь в изоляции, а вот местные сквайры, без сомнения, будут непрерывно докучать вам приглашениями на званые и музыкальные вечера, устраиваемые исключительно ради вас.

Как ей удалось залпом выложить все это? Она смотрела не на него, а на бумаги, лежавшие перед ним на столе. Казалось, она нервничала.

– Элизабет, признайтесь, почему вы не хотите ехать за город?

Она открыла рот и быстро закрыла его, крепко сжала губы и слегка покачала головой.

– У меня есть две близкие подруги, они обе беременны, и я не хочу оставлять их надолго, потому что им может понадобиться моя помощь.

Это снова прозвучало неубедительно. Элизабет явно что-то скрывает.

– Хорошо, если вы придумаете, чем занять мальчиков, чтобы они много двигались и проводили больше времени вне дома, мы останемся здесь.

– Я непременно позабочусь, чтобы у них были активные занятия вне дома. – Она откинулась в кресле, явно испытав облегчение.

– Не поможете ли мне вот с этим? – сказал он, указывая на заваленный бумагами стол. – Я представления не имею, кто эти люди, но все они хотят видеть меня на своих приемах.

Она улыбнулась, и его сердце учащенно забилось. Ее полные розовые губки так соблазнительны. Он не должен думать о ней подобным образом. Он любит Эбигейл.

Но Элизабет была здесь, а Эбигейл отказалась с ним ехать. Элизабет помогает ему разобраться во всей этой неразберихе. Несмотря на то, что это грозит ей потерей дома.

– Я с удовольствием помогу вам рассортировать приглашения. Однако должна заметить, что большинство людей вашего положения нанимают секретарей, которые выполняют эту работу. – Она сгребла в кучу приглашения и быстро рассортировала их на три стопки.

– Я не пробуду здесь столько времени, чтобы мне имело смысл нанимать секретаря, – сказал он.

– Хорошо, – кивнула она. – В этой стопке – те приглашения, которые безусловно надо отклонить. – Она протянула ему первую пачку бумаг. – А это – ваша личная почта.

Затем она указала на третью кучку.

– Эти нам нужно обсудить и решить, какие из них вы захотите принять. Здесь приглашения на балы, музыкальные вечера и обеды.

Уилл взглянул на эту пачку и вздохнул. В ней было, по крайней мере, пятнадцать приглашений, с которыми еще предстояло разбираться. Он быстро пробежал глазами по личной, корреспонденции и замер, увидев знакомый почерк.

– Хорошо, мы продолжим через минуту, сначала я хочу прочитать это письмо.

Он вдруг почувствовал себя виноватым за нескромные мысли об Элизабет. Больше этого не случится. Сломав печать, он пробежал глазами письмо, затем прочел его медленно.

– Уильям, у вас дома все в порядке? – спросила Элизабет.

Неужели она заметила недоумение и боль, которые, он знал, отразились на его лице?

– Это письмо от Эбигейл.

Он скомкал письмо, встал и бросил его в камин. Подойдя к окну, стал смотреть во внутренний двор, но глаза его ничего не видели.

– Ее отец хочет, чтобы она вышла замуж за Джосая Харвуда. Она не согласна, но вынуждена повиноваться отцу.

– Почему? – тихонько спросила Элизабет. Оказалось, она стояла за его спиной, хотя он не слышал, как она подошла.

– Она никогда не возражала ему. Он хочет, чтобы она вышла замуж за богатого американца, патриота Америки. – Уилл почувствовал, как маленькая ладонь легла на его плечо, и постарался избавиться от вспышки желания, которое стало распространяться по его руке. – Она считает, что мне лучше остаться в Англии.

– Я не понимаю, Уильям. Вы – воплощение всего, что ее отец хочет видеть в муже своей дочери.

Боль сжимала его голову и сердце.

– Нет, это не так. – Он повернулся к ней. – Я проклятый англичанин. Проклятый герцог.

Ее лицо сморщилось почти так же, как догоравшей в камине письмо от Эбигейл.

– Но если вы продадите все и возвратитесь, вы будете воплощением того, что хочет ее отец.

– Вы не понимаете, – пробормотал он. Когда ее мягкая ладошка коснулась его лица, он закрыл глаза.

– Попытайтесь объяснить мне, – шепнула она. – Я просто хочу помочь вам.

– Я никогда не буду достаточно хорош для них. Для них я всего лишь бедный фермер. При этом даже не американец. Что бы я ни сделал, мне никогда не удастся убедить ее отца, что я американец. Даже если я откажусь от этого проклятого наследства.

Он открыл глаза и увидел, что в ее зеленых глазах стоят слезы. Эта замечательная, умеющая сострадать женщина плакала над его горем. В этом было что-то неправильное. Он не мог отвести взгляд от ее глаз, губ, ее маленького задорного носика, которые хотелось целовать.

А почему бы и нет? Эбигейл он больше не нужен, да и был ли нужен когда-нибудь? Перед ним стояла прекрасная женщина, которая открыто флиртовала с ним, дразнила его и, казалось, желала его.

Он медленно наклонился к ней и застыл, когда до ее губ оставался какой-нибудь дюйм. Если бы она задвигалась, он дал бы ей уйти. Но она не двигалась.

Его руки легли ей на плечи, он прижимал ее все крепче, пока их губы не встретились. Шок и желание сотрясали его тело, пока они целовались. Все, чего он хотел, – получить от нее небольшое утешение. Чтобы забыть свою боль. Но сейчас ему захотелось уложить ее на диван и не отпускать весь день. Он хотел неспешно наслаждаться ее телом и перецеловать каждую веснушку, где бы она ни была.