Эти халаты тоже были одинаковыми. Тонкие, из мягкого хлопка, с розово-голубым рисунком. С двумя парами завязок. Ей всегда казалось, что она надевает эти штуки неправильно, хотя разрез, действительно, должен был находиться сзади. Сегодня она оставила его спереди.

Переодевшись, Мэри залезла на стол, свесив ноги. Без одежды было прохладно, и она посмотрела на нее, аккуратно уложенную на стуле рядом со столом. Она бы заплатила неплохие деньги, что бы забрать одежду прямо сейчас.

С колокольным звоном и свистом в ее сумочке проснулся мобильник. Она снова слезла на пол и на цыпочках подошла к стулу.

Она не узнала номер звонившего и без всякой надежды взяла трубку.

— Алло?

— Мэри.

Звук низкого мужского голоса, заставил ее колени подогнуться от облегчения. Она была уверена, что Хел не перезвонит ей.

— Привет, привет, Хел. Спасибо за звонок. — Она оглянулась вокруг в поисках сиденья, потому что не хотела разговаривать с ним, расположившись на столе для осмотра. Кинув одежду себе на колени, она уселась на стул. — Слушай, я очень сожалею насчет вчерашней ночи. Я просто…

Послышался стук, а потом в дверном проеме показалась голова медсестры.

— Простите, а вы приносили результаты сканирования костей, сделанного в прошлом июле?

— Да, они должны быть в моей истории болезни.

Когда медсестра закрыла дверь, Мэри сказала:

— Извини.

— Где ты?

— Я, э-э-э… — Она откашлялась. — Это неважно. Я просто хотела бы, чтобы ты знал, как я отвратительно себя чувствую после всего того, что наговорила тебе вчера.

Повисла тишина.

— Я просто запаниковала, — сказала она.

— Почему?

— Ты заставил меня… Просто я… — Мэри смяла край халата. Слова выскочили сами собой. — У меня рак, Хел. Я имею в виду, что он у меня был и мог вернуться.

— Я знаю.

— Так Бэлла сказала тебе. — Мэри ждала, что он подтвердит это, но он не сделал ничего подобного, и она глубоко вздохнула. — Я не говорю, что лейкемия может служить оправданием моего вчерашнего поведения. Я просто… Сейчас в несколько подвешенном состоянии. Я в растерянных чувствах, а ты у меня дома… — и меня так влечет к тебе — это просто сработало как спусковой крючок, и я сорвалась на тебе.

— Я понимаю.

Каким-то образом, она почувствовала, что он действительно понимает ее.

Но, Боже мой, его молчание просто убивало ее. Она чувствовала себя полной идиоткой, потому что не заканчивает этот разговор.

— В общем, это все, что я хотела сказать.

— Я приеду за тобой сегодня в восемь. К тебе домой.

Она вцепилась в трубку. Боже, ей так хотелось еще раз его увидеть.

— Я буду ждать тебя.

Снаружи послышался голос доктора Дэлиа-Крос, потом к нему присоединился голос медсестры.

— И Мэри?

— Да?

— Распусти для меня волосы.

Послышался стук и дверь открылась.

— Хорошо. Распущу, — сказала Мэри и повесила трубку.

— Привет, Сьюзен.

— Привет, Мэри.

Доктор Дэлиа-Крос пересекала пустую комнату и улыбнулась, внимательно осмотревшись кругом. Ей было около пятидесяти, ее густые седые волосы были уложены в квадратную прическу.

Доктор села за стол, скрестив ноги. Ей словно понадобилась минутка, чтобы собраться, и Мэри покачала головой.

— Как же я ненавижу, когда оказываюсь права, — пробормотала она.

— Насчет чего?

— Он вернулся, так ведь?

Последовала небольшая пауза.

— Мне очень жаль, Мэри.

Мэри не пошла на работу. Вместо этого она поехала домой, разделась и залезла под одеяло. Один быстрый звонок в офис, и она получила еще один отгул. Такой же, как и на протяжении всей прошедшей недели. Ей нужно было время. После выходных дней, посвященных празднованию Дня Колумба, ей нужно будет пройти еще несколько тестов и повторных обследований, а потом они с доктором Дэлией Крос должны будут встретиться и обсудить возможные решения.

Самое странное, что Мэри не была удивлена. Как будто в глубине души она всегда знала, что болезнь просто отступила на время, но никогда не собиралась уходить навсегда.

Хотя, может быть, она просто была в шоке, а ощущения болезни были уже знакомы ей.

Думая о том, с чем ей опять пришлось столкнуться, она поняла, что боль не пугает ее. Она была в ужасе лишь от нехватки времени. Сколько времени потребуется, чтобы снова начать контролировать болезнь? Как долго продлиться следующая передышка? Когда она сможет снова вернуться к жизни?

Она отказывалась думать, что есть какая-то альтернатива ремиссии. Она туда не собирается.

Повернувшись на другой бок, она уставилась в стену и подумала о своей матери. Она видела, как мама перебирает пальцами четки, шепчет слова молитвы перед сном. Все это дарило ей большее облегчение, нежели морфий. Потому что, каким-то образом, даже будучи в самом центре легшего на ее плечи проклятья, на острие боли и страха, ее мама продолжала верить в чудеса.

Мэри хотелось спросить ее, действительно ли она верила в свое спасение, не в метафизическом, а в прямом смысле. Верила ли Сисси в то, что, благодаря правильным словам и нужным предметам, она исцелится, снова сможет ходить, снова сможет жить?

Но она никогда не задавала этих вопросов. Они казались ей излишне жестокими по отношению к матери, и потом, она все равно знала ответ. Она чувствовала, что мама ждала освобождения до самого конца.

Хотя, возможно, Мэри лишь выдумала то, на что сама так надеялась. Для нее милость спасения означала, что человек должен проживать нормальную жизнь: он должен быть силен и здоров, а перспектива смерти должна быть чем-то отдаленным — гипотетическим концом существования. Как долги, что он должен заплатить в будущем, которого не может себе представить.

Возможно, ее мать смотрела на это по-другому, но одну вещь она знала наверняка: она умерла. Молитвы не спасли ее.

В изнеможении Мэри закрыла глаза. Она была рада охватившей ее пустоте. Она проспала несколько часов, то всплывая, то снова утопая в сновидениях, ворочаясь в кровати.

В семь часов она проснулась и, потянувшись за телефоном, набрала номер, который ей дала Бэла для того, чтобы она могла связаться с Хелом. Но повесила трубку, так и не оставив сообщения. Наверное, стоило отменить встречу, потому что сейчас из нее вышла бы не лучшая компания, но, черт возьми, эгоизм пересилил другие чувства. Она хотела увидеть его. Хел заставлял ее чувствовать себя живой, а сейчас это ей было необходимо.

Приняв душ, она надела юбку и водолазку. Она посмотрела на себя в огромное зеркало, которое висело в ванной, и поняла, что оба предмета одежды весят на ней. Раньше такого не было. Она вспомнила слова медсестры. Возможно, ей стоило поглощать пищу в тех же количествах, что и Хел. Тем более что сейчас никаких причин для диеты не наблюдалось. Если ей предстоит еще один раунд химиотерапии, стоит набрать побольше фунтов.

Эта мысль заставила ее замереть на месте.

Она погрузила руки в волосы, чуть взбив их, чтобы предать объем и, пропустив через пальцы, опустила на плечи. Такие неприметно коричневые, подумала она. И такие неважные по сравнению с остальными вещами в этом мире.

Мысль о том, что она снова потеряет их, доводила ее до слез.

С мрачным выражением лица она собрала прядки вместе, завязла их в узел и убрала на обычное место.

Пару минут спустя она уже вышла через входную дверь и остановилась у подъезда к дому. На улице было холодно, и она сообразила, что забыла дома пальто. Она пошла обратно, схватила черную шерстяную куртку и обнаружила, что потеряла ключи.

Где же были эти ключи? Может быть, она оставила их в…

Да, ключи болтались в дверном замке.

Она выгнала себя из дома, заперла замок, и засунула спутавшуюся металлическую связку себе в карман.

В ожидании она подумала о Хеле.

Распусти для меня волосы.

Хорошо.

Она расстегнула заколку и пальцами пригладила волосы. А потом на нее снизошло спокойствие.