Литмир - Электронная Библиотека
A
A
* * *
Спит дочь моя. Так только в детстве,
откинув одеяло, спят.
Спокойным сном легко согреться;
забыться от пустых досад.
Пускай скребут под полом мыши.
Пускай скрипучая кровать.
Но можно мелкого не слышать
и самому себе не лгать.
На чистом личике — ни тени,
ни сожалений, ни утрат.
Ах, дети, сверстники растений;
недаром слово есть "детсад"!
Я б тоже врезался в подушку,
чтоб длилось чудное кино;
пускай гоняет ветер стружку;
шумит, кружась, веретено…
Пусть за окном бушует вьюга…
Спать от ненастья вдалеке,
обняв подушку, словно друга,
бесхитростно, щекой к щеке.
25.12.85, турбаза "Верхневолжская"
ВМЕСТО РЕЦЕНЗИИ

Только через 32 года после смерти вышла по существу первая книга стихотворений и поэм "С любимыми не расставайтесь!" Александра Кочеткова (1900 — 1953), названная строчкой из прекрасного стихотворения "Баллада о прокуренном вагоне".

Читаю Кочеткова,
Тяжелая судьба.
Но живо, живо слово
и рифма не слаба.
Не потускнел твой гений,
со временем не стих.
Сквозь толщу потрясений
к нам твой прорвался стих.
"Баллада о вагоне"
взлетит под потолок;
по всей стране в ладони
твой первый сборник лег.
Избегнув катастрофы,
вернулся ты домой
и эти чудо-строфы
поднял над головой.
При людях — мягкость, робость;
зато душа — стилет.
И вечно рядом пропасть,
Коль истинный поэт.
В клуб надевай манишку
и сам себе не лги;
пусть чешут кулачишки
бессонные враги.
У них одна забота:
стереть бы в порошок;
ведь бездари охота
сказать: "И ты не Блок…"
Но сгинут-сдохнут гады;
наступит Страшный суд;
и все твои баллады
читателя найдут.
На то и ищем слово,
стирая пот со лба…
Читаю Кочеткова.
Завидная судьба.
14.12.85
НОЧНАЯ СКАЗКА
Я люблю сиянье солнышка;
с ним надежней и вольготней;
и видны при нем до донышка
чердаки и подворотни.
Ночью жутко: всюду гномики
(в лунном свете — голубые),
сжав в руках покрепче ломики,
мерят улочки кривые.
Ничего себе подросточки:
мышцы вовсе не из ваты,
тренированные косточки,
лишь умишком щупловаты.
Ходят-бродят, уши — домиком;
ищут, что лежит похуже;
вся мечта — немытым ломиком
жахнуть исподволь снаружи.
Омерзительны их хитрости,
их подпольные секреты;
вот бы разом напрочь вытрясти
их душонки, их кастеты.
Извести б гвардейский выводок,
честным людям нет проходу;
может, солнце все же выведет
их на чистую на воду.
Встань же, круглое и красное,
разгони всю темь собою!
Пусть над нами снова властвует
только небо голубое.
11.12.85
* * *
Восхода свистнет плеть, чтобы заре пролиться… Проснуться и запеть, как распевают птицы; чтоб каждая строка восторженно и чисто на крыльях ветерка взмывала в свод лучистый; чтоб захватило дух от этой благодати и у того, кто пух, плетясь от даты к дате. Что слава? "Слава — дым" — я повторяю гордо, восторгом молодым споласкивая горло… А случай так же слеп, как в дни Помпея, Красса; и так же нужен хлеб, а не гекзаметр массам.
5.12.85
* * *
Близорукий, толстый и картавый
по земле прошел я аки тень.
Вечно мне чего-то не хватало,
чтобы робость одолеть и лень.
Часто я излишне суетился;
логику в бессмыслице искал;
над веселым словом так трудился,
словно это камень иль металл.
А иным казался ловким малым
со свинцовой тяжестью в локтях…
Вечно мне чего-то не хватало,
вот и прожил, словно бы в гостях.
Хорошо лишь, что не вылез волос;
что в трудах бессонных не устал.
Дочь моя наследует веселость,
самый главный в жизни капитал.
Это тоже двигатель хороший,
может быть, поверхностный чуть-чуть…
Снова я по утренней пороше
на работу повторяю путь.
Снова трачусь над казенным словом,
чтоб его немного отогреть;
чтоб чужая книжка птицей снова
над рутиною смогла взлететь.
Но меня вы не жалейте, право;
лучше уж посмейтесь надо мной…
Близорукий, толстый и картавый,
как его выносит шар земной?
У меня в ответ одни скрижали:
я не холил ни обид, ни жал…
Как бы где меня ни обижали,
никого в ответ не обижал.
Но зато узнал, как спеют травы
Или как полынью пахнет снег,
Близорукий, толстый и картавый,
В общем-то, обычный человек.
3.12.85
ОТВЕТ СВЕТЛАНУ СЕМЕНЕНКО
От Светлана пришло письмецо… Крупный почерк на узком конверте… И мелькнуло незлое лицо средь моей городской коловерти. Я увидел морщины на лбу, сигаретку, (предчувствует взбучку, все ж отмечу лихую судьбу), золотую твою авторучку. Эривань и Тифлис посетив, покутив напоследок с хевсуром, ты глядишь на Балтийский залив с выраженьем нисколько не хмурым. Как здесь благостны скользкие "не"! нет бы "хмурым" и "злое" до жути… Как мне мало встречалось в стране стихотворцев веселых по сути! Вечно мы озабочены; все что-то пыжимся; (много ли значим?), и, как белки, в одном колесе вечно носимся, спорим и плачем. Надо жить по-иному, легко; все невзгоды за шуткою пряча; надо чаще глядеть далеко, где гуляет фламинго удачи. Сантименты — не чушь и не блажь, и не только души рудименты… Дорогой мой товарищ, уважь, посылай-ка почаще конверты. В них — фрагменты нелегкой судьбы; в них аукнулись Жля или Карна… Благодарны же будем, увы, что вся жизнь наша так фрагментарна. И когда ты с балкончика вниз в своем Таллинне глянешь под вечер, то увидишь горбатый Тифлис и чинар не зажженные свечи. Светом выстрелит рядом фонтан, снегом вздрогнут соседние горы; вновь рукою подать — Ереван и полночные жаркие споры. Сдвинешь взгляд — золотая Москва куполами сверкнет недалече… Принимай же привета слова; и до встречи, дружище, до встречи!
3.12.85
55
{"b":"139382","o":1}