Да. Это-то, впрочем, относится к значительно более широкому кругу забот, совести подлежащих, нежели сфера нескромной откровенности и ругательств. Но именно все, а не какую-то часть, должна бы вмещать эта тема.

Признаться, не все писатели, коим Виктор Широков делает великолепные подчас посвящения, мне по душе. Насчет некоторых из них я сказала бы "Гм", насчет иных — "Брр!", но как-то не хочется уделять им здесь лишнее (не лишнее!) время. Зато в посвящениях Л. Мартынову, Н. Глазкову — я гораздо охотнее ловлю созвучия и находки! А то, что даже ДВА стихотворения Широков обращает к удивительному Евгению Витковскому, — неисчерпаемому открывателю в истории литературы, яркому, но до сих пор неоцененному, мне кажется, по заслугам прозаику, дивному переводчику поэзии, остроумнейшему собеседнику и эрудиту, а сверх всего — современнику нашему, — особенно обрадовало. Воистину:

что в книге Виктора Широкова обретает — в связи с названными посвящениями — двойную силу.

Сравнительно небольшая — в 158 страниц — книжка Широкова вместила в себя множество различных сторон его таланта. Множество подходов к возможностям письма, со всеми попутными автопортретными воплощениями и перевоплощениями, с хулиганствами, с игрой то веселой, то грустной… здесь мы видим стихи, сочиненные за десять лет (с 1989 по 90-е годы включительно). И можем проследить картину изменений, вкравшихся за это время в авторскую стилистику и тематику (если, конечно, можно вкрасться открыто)! При всем при том раздел 1995 года представляется мне самым сильным: жаль, что так мало я успела из него процитировать! Жаль вообще, что "нельзя объять необъятное", что нет времени поговорить, например, о широковских переводах, также включенных в книгу, — (лучшими бы я назвала переводы из Китса!) И даже о, видимо, особо важном для автора (а, может быть, и для нас) большом стихотворении "Редактор, читатель и поэт", уже в названии которого слышится влиятельная классика. (Но здесь ведь нам предложен для размышления сугубо современный вариант вечных вопросов литературы)… Не удается пока сказать ни об интереснейшей прозе Виктора Широкова, — и автобиографичной, и публицистичной, и фантастичной, а главное — очень современной! Ни об его разносторонней литературно-общественной деятельности. И мало ли о чем еще не успевается, когда рискуешь судить о развивающейся на глазах Традиции, — о творчестве движущемся, живом, самокритичном…

И это, наверное, ничего, что не "подался" поэт "в Дон-Кихоты". (Хотя, может быть, сколько-то и подался? Как знать!) И что "с ветряками" не спорит. Хотя, возможно, уже и спорит? И, авось, — не с ними одними? Потому что все равно:

(Подчеркнуто мною. — Н. М.)

Август 2002 года