Экипаж тронулся, резко дернувшись при повороте на дорогу. Без предисловий, Чад спросил. — Как много мой отец знал о контрабандистах в Пенхоллоу?

Викарий явно вздрогнул, и точно не из-за движения экипажа. — Только т-то, что я вам рассказал. Он понимал и относился благожелательно.

— Вы совершенно уверены? Склеп под собором Святого Брендана — это не всё. Далеко не всё. А как насчет туннелей под Эджкомбом? Он знал о них? Ими пользовались с его согласия?

— Туннели? Под Эджкомбом?

— Не играйте со мной в игры, Холл. Эта мысль вовсе не нова, принимая во внимание все легенды о том, как Китинги занимались контрабандой в этой деревне. Что вы знаете о туннелях под поместьем. И что было о них известно моему отцу?

На лбу Холла заблестели капельки пота. Мужчина открыл рот, закрыл, снова открыл.

— Но… это же просто басни. Никто точно не знает…

— Я знаю. Я их видел, — он заметил подергивание на щеке викария и на носу.

— Вы что-то скрываете? Кого-то защищаете? Вам угрожали, сказали, что лучше об этом не говорить?

— Нет, ничего подобного, — Лицо Холла выражало смирение, когда он взглянул в окно экипажа. — Молчание Пенхоллоу обеспечивается более солидными способами. Те трое моряков вчера. Нападение на Доминика и Йена. Это не единичные случаи.

— Тогда почему вы не сделаете что-нибудь? Почему не вызвать представителей властей?

— Власти? — Холл выплюнул эти слова. — Они тут иногда показываются, чтобы провести инспекцию наших складов, чтобы увидеть, что мы прячем. Когда они не находят ничего, кроме законных товаров, они считают, что прекрасно выполнили свою работу. А что касается тонущих судов, они винят в этом шторма и качают головой, услышав рассказы жителей о призрачных кораблях. В случаях, когда избивают людей, как Доминика сегодня, официальные лица считают, что это просто хулиганы и отказываются вмешиваться.

— Вмешиваться? Ради Бога, это они называют отправлением правосудия?

— Боюсь, что так. Это не Лондон. За исключением сбора налогов, установленных короной, эта часть нашей страны давно уже оставлена на произвол судьбы.

Чад откинулся на подушки. — Это скоро изменится. Власти не могут игнорировать тот факт, что три человека были связаны вместе и сброшены за борт. И хотя склады Пенхоллоу не содержат контрабандных товаров, туннели под Эджкомбом и отдаленная ферма на торфяниках полны этими товарами. И это не призраки. Кто-то ответственен за это, и пора нам узнать, кто именно.

Экипаж тряхнуло на дорожной колее. А зубы викария клацнули. Чад посмотрел на него, раздумывая, насколько можно было доверять тихому, лечащему травами священнику. Холл, по его словам, был другом его отца.

— Вы знали моего отца. Для него обычно было напиваться в стельку?

— Нет, милорд, я не припоминаю, но кто может с уверенностью сказать, что мужчины делают в уединении их домов?

Чад задумался об этом. — Наверное, мы не можем знать, но мы, черт побери, можем строить догадки.

— Что вы подразумеваете?

— С точностью — ничего. Но со сказками о привидениях и призрачных кораблях, кто-то ужасно обманывает жителей этой деревне. И этот обман исходит из Эджкомба. Я размышлял, не стоял ли мой отец у них на пути, и от него просто нужно было избавиться.

Звук его собственного голоса, произносящего эти ужасные слова, обжог грудь Чада. Если бы только он был здесь, когда был нужен, мог ли он избежать трагедии?

— Доминик очнулся.

Услышав сообщение Йена, Софи обернула кухонное полотенце вдруг железной ручки чайника и сняла его с плиты. После возвращения домой, она приготовила бесчисленное множество чашек чая. Это занимало ее руки и мысли, пока Рейчел и Йен дежурили у постели Доминика.

Она обменялась взглядом с Келлин, которая осталась в то время, как Рис вернулся в «Штормовую Чайку».

— Как же он очнулся? Викарий сказал, что он будет без сознания несколько часов. Он получил достаточно снотворного, чтобы свалить лошадь.

— Он слаб, — ответил Йен, — но я считаю, что викарий недооценил эту лошадь.

Они втроем вошли в гостиную и увидели, что Доминик старается вырваться из удерживающих рук сестры и сесть.

— Перестань упрямиться, — ворчала Рейчел таким тоном, который ошеломил Софи. Никогда не знаешь, чего ожидать от тихой кузины в следующее мгновение.

Доминик неразборчиво пробормотал. Его глаза опухли так, что были почти закрыты, нижняя губа была разбита, кожа вся в синяках.

Рейчел положила руки на его плечи. — Ты потревожишь повязки, и тогда ребра срастутся криво. Ты этого хочешь?

Он пытался опереться на здоровый локоть, но доска на другой руке лишила его координации. Рукой он ударил по спинке дивана. На его лице появилась боль, а из горла — вздох. Верхняя губа покрылась испариной, он ничком упал на подушки.

— Ребра не срастаются криво, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. Слова были еле слышными и медленными, как будто его рот был набит ватой. Вместе с его сестрой она не могла не оценить его настойчивое упорство.

— Разумеется, черт побери, срастаются, — Келлин налила воды из стоявшего неподалеку графина в глиняную кружку. Она протянула ее Рейчел, которая поднесла ее к губам брата и поддерживала его голову, пока он пил.

Он прошептал слова благодарности. Рейчел положила влажную тряпочку ему на лоб.

— Ты знаешь, чего хотели эти люди? — спросил Йен, наклоняясь над диваном.

Доминик кивнул утвердительно, потом отрицательно покачал головой.

Йен с беспокойством посмотрел на Рейчел. — Может, его разум еще не прояснился. Избиение и настойка мистера Холла…

— Я слышу тебя… даже если и не вижу… тебя… так что не…. Говори, словно меня тут нет.

Грудь Доминика тяжело вздымалась от усилий, которые ему стоило произнести каждое слово. Здоровую руку он сжал в кулак возле ноги. — Они угрожали… если папа или я еще раз…

Йен и Рейчел переглянулись. — Если ты или папа что? — мягко спросила она.

— Я не понимаю, — сказал Доминик. — Они обвинили нас… в том, что мы шпионим. Сказали… что если мы сделаем это снова… они… убьют нас обоих.

Софи всхлипнула, но сжала губы и сдержалась. На дрожащих ногах она прошла мимо Келлин и подошла к дивану. Лицо Рейчел побледнело, но она сидела, не двигаясь, возле брата, едва повернула голову и бросила мрачный взгляд на Софи. Софи отпрянула. — Боже милостивый, — она прошептала. — Тебя это не шокировало. Ты знаешь, о чем он говорит, не так ли?

Молчание Рейчел заставило Софи схватить кузину за плечи. — Ты знаешь, кто эти люди, и я могу побиться об заклад, что ты знаешь, почему твой отец ходил по торфяникам прошлой ночью, чтобы увидеться с ними.

Доминик поднял голову с подушек. Он взглянул на Софи так сурово, как мог, ведь его веки опухли. — Что тебе известно… о том, куда ходил отец прошлой ночью?

Софи поняла, что она заговорила не подумав. Но, не в состоянии взять назад свои поспешные слова, она дерзко посмотрела на своего кузена. — Я последовала за ним.

Рейчел вскочила. — Софи, о чем же ты думала?

— Что настало время раскрыть секреты этой семьи, — сказала она. Потом высоко подняла подбородок. — Я догадалась, что тут что-то не так с тех пор, как заметила те блуждающие огни в бухте. Ваши родители сделали вид, что ничего не знают, но это было сделано неубедительно. Какие бы поступки вы не совершили, не думаете ли вы, что пора покаяться и сделать так, как должно?

Доминик сжал здоровую руку. — Почему бы тебе не спросить об этом… твоего друга, графа?

Доминик, — одернула его сестра.

— Да, я знаю, где ты… пропадала в последнее время, — продолжал он. — Я видел, как ты шла по дороге в Эджкомб… и не один раз, и сегодня утром тоже. Давай, Софи, спроси графа, что знает он. Уверяю тебя… он расскажет тебе больше, чем я или папа.

— Поясни, что ты имеешь в виду? — потребовала ответа Софи.

— Я говорю… что если отец и я следили за сигналами…. И зажигали огни, ведущие входящее судно… граф совершил кое-что похуже. Он помогал финансировать это судно… и украденный груз на его борту.