— Так объясни, — меня раздирали сомнения.

— Я … ты мне нравишься… Я люблю тебя… Давно.

Я опешил.

— Ты совсем ребёнок.

— Я не ребёнок! — выкрикнула она. — Мне — тринадцать.

— И ты хотела, чтобы я остался с Астрой?

Что же творится в головах у этих девчонок?

— Да. Ради меня ты бы не остался, но ради Астры… Астра обручена с Селемом. И возможно, когда-нибудь…

— Интриганка, — я покачал головой. — В кого ты такая интриганка?

— В бабушку, — гордо ответила она, вытерев слёзы; развернулась и медленно пошла по тропинке в деревню, сохраняя последние крохи достоинства. Мне оставалось только гадать, как же она собиралась поступить, если бы Астра всё-таки предпочла меня Селему.

В назначенный день все действующие лица, исполнители и зрители — половина стрелкового клуба собрались на стрельбище. Весть о состязании разлетелась быстро. Все жаждали увидеть, как бравый стрелок побьёт мерзкого зеркальщика. Я заявился с опозданием на две минуты. Знали бы вы, что мне стоило выдержать эту паузу… Гил улыбался и приплясывал в предвкушении триумфа. Как мне жаль было его разочаровывать… Рядом с Гилом стояла хмурая Верения. Прости, девочка. Может быть, когда-нибудь, не в этой жизни…

Селем выглядел спокойным и отрешённым, а его дружки бесстыдно насмехались, показывая на меня пальцами. Мне было всё равно…

Я встретился глазами с Астрой. В уголках её нежных губ притаились грустинки. Усталое лицо, бледное после бессонной ночи. Не из-за меня… Что ж, будь, как будет. Я подошёл к Селему и сказал:

— Ты победил. Делай, что хочешь.

— Что? — не понял он.

— Я отказываюсь от состязания!

Он усмехнулся.

— Струсил? Не сумел даже проиграть с честью?

— Не твоё дело, — ответил я.

— Победа моя! — объявил он.

— Видимо так, — подтвердил я.

Верения стиснула кулаки. Гил беспомощно хватал ртом воздух, пытаясь что-то возразить. Остальные молчали. Астра с облегчением вздохнула и благодарно улыбнулась мне. Раньше, за одну эту улыбку я готов был остаться. А теперь…

— Я не выходил из состязания, — заявил Селем. — И готов выстрелить первым и… последним.

Он вложил стрелу, натянул тетиву, вскинул лук и, выпустив её тремя пересекающимися кольцами, попал точно в замок превращателей.

— Вот так, — торжествующе сказал он. — А теперь уходи и больше не возвращайся. Превращателю никогда не быть стрелком.

Вот значит как? Решил унизить меня напоследок? Это не вписывалось в мои представления о чести. Я лишь улыбнулся в ответ и невинно спросил:

— Так состязание закончилось?

Кто-то из дружков Селема хмыкнул.

— Закончилось, дурак.

Я проигнорировал его слова и обратился к Селему:

— Вы подтверждаете, «ваша светлость»?

«Светлость» нахмурилась.

— Разумеется. А что, не понятно?

— Тупой превращатель, — хмыкнул кто-то из толпы.

— Ладно, — сказал я. — Тогда… Гил, можно лук и стрелу?

Удивлённый стрелок кивнул и передал их мне. Я подмигнул ему, а он растерянно сморгнул.

— Зачем это? — подозрительно нахмурился Селем.

— Пострелять хочу, — невозмутимо ответил я, вкладывая стрелу в тетиву и на ходу припоминая главную фишку Робина Гуда. — Чтобы все убедились в твоей непобедимости.

Я произнёс это слишком язвительно. И, не медля более, прицелился и выстрелил. Стрела взмыла в небо, описала круг, а потом метнулась обратно и, облетев по спирали воображаемые кольца Селема, расщепила древко его стрелы ровно посередине и вонзилась в мишень… Виват написателям! И Верении!

Далее последовала немая сцена и разинутые рты. Я вернул лук Гилу и ушёл, потому что по моим соображениям пора было опускать занавес. Только углубившись в лес, я услышал ликующие вопли Гила. Ну, хоть кого-то порадовал…

Ноги принесли меня в трактир, где я заказал кружку мятного эля, залпом осушил её и стёр написанное с пергамента. Всё-таки одна стёрка завалялась у меня в кармане с незапамятных времён. Всё! Больше я не стрелок, а по-прежнему бродяга-превращатель. Пройдоха-превращатель.

— Молодец! Браво! — прокричал Норд. — Только не напивайся.

— Не буду, — пообещал я. — Завязал.

— Не грусти. Ты правильно сделал, что не позволил этому графскому племянничку унизить тебя. Теперь он знает, что ты подарил ему эту победу. И рвёт волосы на…

— Все знают… Астра мне не простит.

— Забудь. Она остаётся, а ты уходишь. Или не так?

— Так.

Вечером Норд в красках описал Линку происшедшее, и магистр долго хохотал, стуча кружкой по столу и хлопая меня по плечу:

— Ну, Кеес, ну артист! Насмешил. Молодчина! Знай наших. Верена, говоришь, написательница… Ха-ха-ха! Девчонка-то не промах. Командор может гордиться.

Потом вмиг протрезвел, посерьёзнел и спросил:

— А ты уверен, что стоит возвращаться?

Я рассказал ему о пророчестве Тары, несмотря на обещание Верении. Мне уже было всё равно. Линк отмахнулся:

— А ну их, эти пророчества. Сам-то как?

— Не могу, — ответил я. — И не хочу об этом говорить.

Линк понимающе кивнул.

Все последующие ночи мне снилось, что я в кого-то превращаюсь. Причём, это были такие существа, какие ни одному нормальному превращателю даже после десяти кружек эля не привидятся. Сначала я хотел рассказать Норду, но передумал. Сам не знаю почему.

Астру я избегал, и она не искала встреч со мной. Верения сама от меня бегала, после того как я вернул ей пергамент. Мы с Нордом гуляли по городу, беседуя о минувших днях и любуясь разноцветными башенками, флюгерами и скульптурами оленей.

Между тем, неделя графских раздумий подошла к концу. Нам прислали стрелу с известием о том, что граф готов встретиться с нами на лугу перед особняком. И мы вчетвером тотчас же отправились туда.

Пока ждали графа, к нам неслышно подошла Астра. Она хотела что-то сказать, но звук трубы известил нас о начале аудиенции.

К нам приближался высокий, поджарый мужчина в сопровождении красавцев оленей с ветвистыми рогами, готовых в любой момент по знаку господина вонзить эти рога во всё, что дерзко разговаривает, нагло смотрит и плохо бегает.

У графа было длинное породистое лицо, коротко стриженые волосы, изящные руки. Его сиятельство остановился в двух шагах, и задумчиво обвёл нас томными миндалевидными глазами. Мы с Линком поклонились, девочки присели в реверансе, граф благосклонно кивнул.

— Я долго размышлял, — сказал он неожиданно мягким голосом. — И мой ответ — нет. Я не могу оставить клуб без волшебных предметов и отдать их людям, коих не знаю. Пусть за вас и поручился Сэрьен. Возможно, вы — порядочные люди, но и его можно обмануть. Даже если всё так, как вы думаете — у вас нет весомых доказательств… А я больше доверяю письму Зюйда…

— А если за них поручится кто-то более значительный, чем веклокский колдун? — раздался позади нас хриплый голос, так странно знакомый…

Граф напрягся. Олени опустили рога, намереваясь броситься по первому слову, а мы обернулись…. Из леса выходили бородатые оборванцы с топорами и копьями, а впереди хромал, опираясь на палку… Силы небесные! Тот самый одноглазый в лохмотьях и дырявой шляпе, что пытался украсть пергамент, когда мы с Вереной прятались за шторой в пергаментном зале. Верения тоже узнала и вцепилась мне в локоть.

— Стой там, разбойник! — предупредил граф.

Хромой застыл на месте.

— Кто ты такой? — заносчиво спросил граф. — Отвечай! И скажи спасибо, что я с тобой разговариваю, пока ты стоишь, а не болтаешься на рогах у моих ребят. Кто может за них поручиться?

— Я, — с достоинством ответил незнакомец.

— Ты? — удивился граф.

— Ах, да, забыл представиться, — одноглазый стащил с патлатой головы шляпу и поклонился, не опуская лица. Взгляд его в этот момент скользнул по нам с Веренией и замер. Хромой резко выпрямился и воскликнул…