Магистр заинтересованно уставился на неё.

— А как же, в свою очередь, перебить волшебство Пергамента? За ним тоже скоро начнётся охота. Превращение продлится недолго.

Верения торжествующе улыбнулась:

— А мы его размножим, собьём с толку всех скопом, создадим неразбериху, а сами слиняем. Я умею одну штучку. Всех на уши поднимем. Им не до нас будет. Такое здесь устроим!

— Какое? — засомневался Линк.

— Увидите. Но для этого мне нужен волшебный пергамент, такое только с ним под силу, а также: оранжевый, фиолетовый и зелёный карандаши, желательно новенькие, только-только заточенные и не использованные ни разу.

— Достанем, — пообещал Линк, но лицо его при этом вытянулось. — Но я сейчас… э-э… на мели.

— Ага! — воскликнул я. — А чем же ты собирался меня вознаградить за Зеркало и Пергамент? Линк фыркнул:

— Твоим вознаграждением будет возвращение домой. А пока — выворачивай карманы. Знаю, у тебя есть.

Это был грабёж среди бела дня. Но делать нечего, я горестно вздохнул и расстался ещё с одним реалом, чувствуя себя Буратиной. Ладно, для дела не жалко, но…

— А почём нам знать, что это сработает? — недоверчиво осведомился я.

— Знаю, — поразмыслив, уверенно подтвердил Линк. — Сработает. Но кто тебя этому научил? Ты же, вроде, — первокурсница.

Верения загадочно улыбнулась:

— Один замечательный мастер. Он был моим учителем, пока ходил с нами под парусом. Он был лучшим и любимым учеником самого Веста…

— Расвус! — заорало Зеркало.

— Расвус, — чуть удивлённо подтвердила девочка.

— Я же говорил, — довольно заявил Норд. — А где он теперь?

— Не знаю, — ответила Верения. — Не видела его уже года три. Он высадился в Пергамотумском порту и исчез.

— Два года назад мы вместе шли из Керинтара, — сообщил Линк. — К Сэрьену. И расстались на границе Пергамотума в лесу Веклок. Я задержался погостить у Сэрьена, а Расвус отправился на запад. С тех пор я его не встречал.

— Так вы все знакомы? — удивилась Верения.

— Ещё бы! — ответило Зеркало.

— Охотно верю, что он тот ещё трюкач, — добавил Линк. — Такое выписывал! И вполне мог научить всему этому девчонку-малолетку. С него станется.

— Да, Расвус научил меня разным штучкам. Он всегда говорил, что я талантлива, и из меня получится выдающийся «написатель», — гордо сказала Верения.

— Поверим ему на слово, — хмыкнул Линк и, взяв мой реал, отправился за карандашами, так и не дождавшись чаю. А мы в его отсутствие отлично позавтракали сахарными пышками со взбитыми сливками и сладким сыром, запив это всё душистым напитком.

Когда магистр вернулся с новенькими карандашами, Верения открыла золотую тубу, благоговейно развернула пергамент и попросила нас выйти. Мы деликатно удалились из кабинета, и она писала весь день, до самой глубокой ночи. Потом свернула пергамент и легла спать. Я слышал, как она устало спускалась по лестнице в комнату к Агнессе, где ей постелила сердобольная домохозяйка.

А ранним утром я распахнул окно, впустив изрядную порцию прохладного воздуха. Зевнул, потянулся и чуть так и не остался на всю жизнь с открытым ртом. По улице со всех ног бежал пергаментный свиток, за ним вприпрыжку мчался седой мужчина, подобрав полы мантии, а за мужчиной, свистя, вопя, улюлюкая и размахивая руками, неслась стайка мальчишек.

Да-да, вы не ослышались. У свитка выросли ноги, — целых четыре тонких ножки, по две с каждой стороны, и бегал он довольно шустро.

Я спасительно поперхнулся, захлопнул рот, окно и спустился на кухню, где с ликующим блеском в глазах пила чай счастливая «написательница».

— У меня получилось! — радостно воскликнула Верения. — Всё как у великого мастера. Он однажды вытворил подобное на корабле. Практиковался, на ракушках, мне же удалось с пергаментами.

— Эксклюзив, — заметил я, присаживаясь за стол и наливая себе в чай молоко из сливочника.

— Чего?

— Авторская работа, говорю. Новаторство.

— А-а.

Вскоре вернулась с рынка Агнесса, влетела хохоча, прямо с улицы, и бросив на стол полную корзинку, и торопливо развязывая ленты круглого чепца, принялась взволнованно рассказывать:

— Там такое творится! Весь город бурлит! Повсюду бегают пергаменты! Их ловят «написатели» и мальчишки. Шум! Гам! Уже и королей подняли с постели. Они со свитой в полдень съедутся к форту Мормион на Сборищное поле, и будут вместе решать, что делать. Это мне на рынке сказали, у Стиринских ворот.

Зеркало стояло на подставке посмеивалось.

— Хе-хе, представляю! Вся культурная, экономическая, и политическая жизнь страны разбежалась, и воцарился хаос. Хе-хе…

— Это временно, — предупредила Верения. — А как только отплывём, я всё сотру. Обещаю. — Она улыбалась до ушей.

— Ты и впрямь способная девчонка, — признало Зеркало и спросило Агнессу, хлопочущую у плиты:

— А где Линк?

— Отправился в город, разведать обстановку.

— Как бы мне хотелось на это посмотреть! — воскликнула Верения.

— А что, пойдём, — я отбросил салфетку. — Посмотрим.

Агнесса нахмурилась.

— Магистр не велел никуда выходить. Просил подождать его здесь.

— Да мы быстренько. Только глянем и вернёмся. Правда, Зеркало?

— Я прослежу, чтобы они вернулись, — заверил Норд домработницу и добавил специально для меня:

— Только если не буду лежать в кармане.

— Шантажист!

— А как же.

— Хорошо, идите, но чтобы к обеду сидели за этим столом.

— Так точно! — мы весело перемигнулись и поднялись из-за стола.

— Бегите к Стиринским воротам. Там самое интересное.

Мы выскочили на улицу и помчались вперёд, глазея по сторонам, пока не вырвались на широкую улицу. Я украдкой показывал Зеркалу происходящее. А вокруг было на что полюбоваться. По улицам и площадям бегали пергаменты и люди. То цепочкой, то по кругу.

Вот бы посмотреть, что сейчас творится в университете! Уж точно не чета тому переполоху, что мы устроили вчера. Какой-то юркий свиток прошмыгнул у меня под ногами и потрусил, спасаясь от поджарого мастерового с мешком и его упитанной жены со сковородкой…

А у некоторых пергаментов отрасли крылышки, и они весело порхали над тротуарами и крышами домов. За ними носились бородатые дядьки в ночнушках и колпаках, теряя шлёпанцы и пытаясь поймать свитки сачками для бабочек. Но пергаменты оказались хитрее и изворотливее, а дяденьки путались в полах рубашек, падали и ругались. Над ними потешались босоногие мальчишки, которых разгоняли угрюмые стражники.

Когда мы устали от мелькания под ногами каменной мостовой и дощатых тротуаров, то зацепились за вельможную карету и проехали на запятках почти до самых Стиринских ворот, распахнутых настежь. А спрыгнули лишь потому, что нас всё же заметил и прогнал не слишком внимательный лакей, когда мы чересчур громко начали смеяться. Но до ворот оставалось всего ничего, и мы быстро добежали до них в толпе таких же веселящихся зевак.

Но кое-кому было не до веселья. Огромное зелёное поле, над которым словно воздушные змеи вились крылатые свитки, оцепили королевские легионы. Мрачные воины в шлемах и кирасах никого не пускали на поле и, по возможности, сгоняли в кучу заблудившиеся пергаменты, сновавшие у них под ногами, а те в ответ тявкали подобно луговым собачкам. А летающие свитки отзывались курлыканьем. И народ был на седьмом небе. Такое не каждый день увидишь и не каждую жизнь. А я восторгался. Надо же, Верения прописала и звуковое сопровождение.

Конные отряды прибывали отовсюду, и, растянув с двух сторон рыболовные сети, всадники ловили туда юркие свитки, сгребая их скопом, заворачивая, увязывая и оставляя лежать на траве. Пойманные пергаменты барахтались и сучили тонкими ножками, просовывая их в ячейки сеток.

— Бедненькие, — сочувствовала им Верения. — А стражники — бяки.

— Ну ты и напридумывала!

— А что, смешно? — она шаловливо улыбалась и смеялась так, что веснушки плясали у неё на лице.

Время от времени летучие свитки сбивали лучники в зелёных одеждах стрелами с тупыми наконечниками. Всё же никто не хотел повредить пергаменты, а сбитые тут же подхватывались всадниками, отправлялись в седельные сумки и скреплялись ремешками. А некоторые приносили длинноногие пятнистые собаки. Настоящая охота! Только вот дичь оказалась бумажной.