— Увидев полисменов, я сразу сник, меня прошиб пот. В груди точно огнем полыхнуло, стало трудно дышать. Меня едва не стошнило, и я понял: что-то с сердцем.

— Благодарите бога, что вы не выпустили руля и не угробили все свое семейство.

— К счастью, сознания я не потерял, — улыбнулся Урдин. — Затормозил, вышел из машины и лег на землю. Я слышал, как поспешившие на помощь люди обсуждали, в какую больницу меня везти.

— Ну вот что, ваше время вышло! — объявил доктор Кларк, вставая.

— А не знаете, где может скрываться Патель?

— Боюсь, что тут ничем не могу вам помочь.

— Все равно, огромное спасибо, Урдин! — воскликнул я. — Вы мне оказали неоценимую услугу. Желаю вам выздороветь поскорее и ни о чем не беспокойтесь. Мы не станем возбуждать против вас дела.

Кивнув доктору, я зашагал к двери. Нельзя сказать, что картина полностью прояснилась, но и те крохи, что я узнал, сгодятся.

— Пожалуй, я смогу припомнить телефон европейцев, которых вы разыскиваете, — окликнул меня Урдин, и я остановился как вкопанный. Господи, да будет так! Все расследование зависело от этого телефонного номера. Я повернулся, напрягшись, как гончий пес.

— Когда я поддался на уговоры Пателя, он им позвонил при мне.

— И вы запомнили номер?

— Одну секунду… Я точно его знал, но теперь, как назло, цифры ускользают от меня. Первые четыре: шесть — ноль — один — семь.

С проворством фокусника я выхватил записную книжку.

— Дальше три — четыре — восемь или же четыре — три — восемь.

В записной книжке у меня теперь появилась такая запись: "Синдикат бханга", телефон 601-73-48? 601-74-38?

— Вы уверены, что память вас не подводит?

— Ни секунды не сомневаюсь! — Однако в голосе его я уловил едва заметные колебания. — Ведь я же бухгалтер, и на числа у меня особая память.

Вновь поблагодарив его, я ушел, твердо зная, что дело идет к развязке. Детали головоломки вставали на свое место, синдикат дурмана дал течь. Я аж пританцовывал на ходу, в ушах уже звучал победный доклад комиссару. Я не склонен возноситься и задирать нос, однако в тот момент был уверен, что благодарности и награды у меня в кармане.

Прежде чем сделать очередной ход, необходимо было многое обдумать и спланировать. У меня есть телефон, по которому звонил один из членов синдиката. Я должен докопаться до того, что скрывается за фасадом отелей "Санглория". И еще мне предстоит нелегкий разговор со своим соотечественником — мистером Кирату.

Ровно в полночь я затормозил патрульный автомобиль с тремя девятками на борту у ворот особняка мистера Кирату. Час был выбран не случайно, я все тщательно взвесил и прикинул: хозяин окажется в невыгодном положении уже потому, что мы застанем его в исподнем. Меньше всего он ждал нашего визита в такое время. Я позаимствовал для такого случая обычную патрульную машину и настоял на том, чтобы меня сопровождали инспектор Мбуви, инспектор Эдвин и сержант Мачария. И хотя мистер Кирату — крупный и всем известный предприниматель, я потратил всю вторую половину дня на то, чтобы узнать его домашний адрес.

В конце концов констебль из дорожной полиции указал мне на его особняк в фешенебельном предместье Лэвингтон-Грин. Я не стал добиваться, каким образом он проник в эту тайну за семью печатями. Посигналив фарами, я привлек внимание ночного сторожа, который приник лицом к стеклу кабины. Я выключил фары и спросил:

— Это особняк мистера Кирату?

— Точно! — Сторож ждал дальнейших расспросов, желая уяснить, чего ради мы пожаловали в столь неурочное время, чтобы завтра, сменившись, поведать обо всем дружкам за бутылкой пива, но я лишил его этого удовольствия.

— Хозяин дома?

— Дома.

— Нам надо потолковать с ним, — только и услышал он от меня и неохотно поплелся отворять. Мы въехали на стоянку за оградой. В саду было темно, на фоне неба маячила серая махина особняка, никак не меньше десяти комнат. За домом фосфоресцировала поверхность подсвеченного бассейна, построенного таким образом, что залезть в него можно было внутри дома, не выходя наружу.

Мы позвонили, дверь открыла девушка лет восемнадцати с сигаретой в руке, на ногтях ядовито-алый лак — в тон губной помаде. Она напоминала жрицу водуистского культа, только что напившуюся свежей крови. На ней были джинсы и блузка без рукавов.

— Вы к отцу? — спросила она с американским акцентом.

— Да… — Я едва не добавил "мэ-эм".

— Тогда проходите! — Она распахнула дверь настежь.

— Кто там, Ви? — донесся из гостиной женский голос.

— Какие-то люди к отцу.

— А!.. — Чувствовалось по тону, что к нам сразу пропал интерес.

Я был поражен комфортом и роскошью внутреннего убранства дома. Гостиная была невероятных размеров, пол устлан дорогим красным ковром от стены до стены. В дальнем конце комнаты в окружении мягких кушеток и кресел высился цветной телевизор в паре с видеомагнитофоном фирмы "Бетамакс". Девушка подошла к стереосистеме и запустила на всю катушку дурацкую песню с монотонным припевом: "Ох ты, душка, сладкая ватрушка!"

— Ви, предложи гостям выпить, — донесся низкий, чувственный голос из тускло освещенного угла. На львиной шкуре полулежала женщина в пушистом розовом халате, небрежно распахнутом на груди. Из электрического прибора, стоявшего подле нее на полу, выскакивали безумные, неестественные сполохи света. Прибавив накал, чтобы мы могли ее лучше разглядеть, она приподнялась на локте.

— Не обращайте на меня внимания, — усмехнулась женщина, — я, кажется, слегка захмелела.

И без ее признаний опорожненная до половины бутылка виски "Блэк энд Уайт" достаточно красноречиво свидетельствовала о склонностях хозяйки дома.

— Муж принимает ванну. Вам придется немного подождать. Садитесь и чувствуйте себя как дома.

Мы присели на софу, и я стал обозревать то, что можно назвать внешними атрибутами богатства. Я и предположить раньше не мог, что некоторые африканцы у нас купаются в такой роскоши. Певица все требовала от кого-то, чтобы он продолжал сводить ее с ума, а я боялся, как бы самому не рехнуться в этом умопомрачительном дворце.

— Меня зовут Роузмери, а это моя дочь Ви, — представилась хозяйка, запахивая халат на груди. Подойдя, она пожала каждому из нас руку. Поскорее, Ви! — поторопила она дочь, а сама присела на подлокотник софы, оказавшись, таким образом, рядом со мной. Терпкий запах парижских духов, который она источала, невольно будоражил меня. Помнится, кто-то однажды изрек, что деньги, власть и женщины — вот три компонента успеха в жизни. Здесь, в этой комнате, все они были налицо.

Ви, полное имя которой, скорей всего, Виолетта, нажала на кнопку, стена отъехала в сторону, и перед нами предстал бар: стойка, полки с бутылками, даже ведерко со льдом. Меня поразил ассортимент и количество спиртного, в жизни своей ничего подобного я еще не видел, хотя и перебывал, как вы понимаете, во множестве питейных заведений.

— Что вы выпьете? — спросила Ви, как мне показалось, с оттенком раздражения в голосе. Тем временем певицу сменила негритянская рок-группа.

— Позвольте, я помогу. — Поднявшись с софы, я подошел к бару — главным образом для того, чтобы избавиться от Роузмери и ее парижских духов. У меня было такое чувство, что она вот-вот накинется на меня и начнет душить, как удав.

— Мы с друзьями выпьем немного виски, — сказал я Ви.

— Какой марки?

— "Джонни Уокер" со льдом.

Она достала стаканы, я опустил в них по кубику льда, отнес своим коллегам, а Ви разлила нам виски из новой, непочатой бутылки.

— Что у вас за бизнес, каким делом вы занимаетесь, позвольте спросить? — обратилась ко мне Роузмери, а затем буркнула дочери: — Ви, дорогая, сделай потише музыку. Так что же, стало быть, у вас за промысел?

— Мы государственные служащие, — лаконично ответил я. Она не стала задавать дополнительных вопросов, явно заскучав: ведь государственные служащие получают жалкие гроши!

— Вероятно, это довольно интересное занятие, — скорчив брезгливую гримасу, произнесла она.