Когда фон Шелленберг сказал, что Янос зафрахтовал самолет, я решил, что самолет прилетит за нами к условленному часу. Но оказалось, что уже с вечера он был на месте. В десять утра на машине, принадлежащей гостинице, нас довезли до взлетной полосы. Я удивился еще сильнее, когда понял, что пилот — Янос.

— Я это дело знаю, — признался он не без гордости.

Аэроплан, одномоторный "чироки" с регистрационным номером КАЙ-203А, вырулил на взлетную дорожку. Мне пришлось кричать, чтобы меня услышали, — мотор ревел что есть мочи:

— Вы и прилетели сюда на самолете?

Янос кивнул. Он поставил машину против ветра, прибавил газу и начал разбег. Внезапно "чироки" точно сорвался с цепи, помчался по лужайке, дрожа и подпрыгивая на неровностях, в сторону зонтичных акаций в дальнем конце взлетной полосы. С каждой секундой увеличивая скорость, мы неслись прямо на деревья. Казалось, столкновение неизбежно, но тут самолетик плавно оторвался от земли и, описав дугу над купами акаций, взял курс на Найроби. Янос ухмыльнулся и откинулся в кресле.

— Я двадцать лет вожу самолет, — похвастался он.

Но меня это вовсе не волновало. Я складывал в уме два и два и получал довольно несуразный ответ. Ведь фон Шелленберг утверждал, что это Янос пригнал взятый напрокат "сузуки" в охотничью гостиницу "Баобаб". А сам Янос сказал, будто прилетел на самолете. И то и другое — в один день. Полная неразбериха.

Множество вещей нуждалось в объяснении. В том числе и то, как Вэнс Фридмен выпал из окна.

Мне не терпелось поговорить с Сэмом.

Полет до Найроби занял час. Нередко можно слышать, что столичный аэропорт "Уилсон" — самый большой в Африке для легких самолетов. Не знаю, так это или нет, но на восточном побережье другого такого я не видывал. Пока мы подруливали к стоянке, я увидел по меньшей мере тридцать гигантских ангаров, поставленных по периметру летного поля. Большинство спортивных самолетов принадлежат частным транспортным компаниям, осуществляющим пассажирские перевозки. Есть тут и ангары различных государственных учреждений, например воздушной медицинской службы, сельскохозяйственного отряда для опыления полей. Здесь же находится летная школа. Одновременно на поле можно увидеть до сотни пестро разукрашенных одно— и двухмоторных самолетов, не считая тех, что ремонтируются в ангарах. И теперь в небе над аэродромом я насчитал по меньшей мере восемь машин: одни ждали разрешения на посадку, в других курсанты отрабатывали приемы пилотажа.

Мы взяли такси и поехали в город. Из отеля "Бульвар" я позвонил Сэму.

Он обрадовался, услышав мой голос, даже вроде как облегченно вздохнул.

— Ты где?

— В Найроби.

— Я бы на твоем месте первым делом позвонил Омари. Он готов тебя заживо слопать!

— Что опять стряслось?

— Много чего. Сам толком не знаю, но чую — пахнет жареным. Такое ощущение, будто где-то подложена бомба и вот-вот взорвется, а мы не успеем отыскать ее и обезвредить. По тому, как Омари требует тебя, можно судить, что дело нешуточное.

Я задумался. Пожалуй, пора мне перекинуться словечком с комиссаром — настало время. Однако всему свой черед, есть дела и поважнее.

— Начинай с Вэнса Фридмена, — велел я Сэму. — Что-нибудь раскопал?

— Не знаю, может, это ничего тебе не скажет. Пользуясь нашими добрыми отношениями с Американской библиотекой, я раздобыл телефон фирмы "Ам Моторс" в Питтсбурге. Вэнс Фридмен действительно управляющий одного из филиалов.

— Где он сейчас?

— Проводит отпуск на Багамских островах, — ответил Сэм. — Вместе с женой.

Невозможно! — подумал я и высказал свои сомнения Сэму.

— Мне это тоже пришло в голову. Поэтому я связался с его личной секретаршей, и она заверила меня, что Вэнс греет косточки на Багамах. Оказывается, он накануне звонил ей оттуда, чтобы поздравить с днем рождения: ей стукнуло двадцать два года.

— Он мог звонить откуда угодно.

— Она уверена, что ее вызывали из Нассау. Дело в том, что счет за разговор прислали в контору.

— Что же, у Фридмена не оказалось с собой денег?

— Секретарша сказала, что это в духе старины Вэнса. Он никогда не платит сам, если может уплатить фирма.

— Но это же полнейшая бессмыслица, — сказал я.

— Теперь ты понимаешь, почему я места себе не находил. Объясни же наконец, что у вас там происходит!

Я и сам хотел бы это знать, сказал я Сэму, но он, понятное дело, мне не поверил, решил, что я не доверяю ему.

— Ты получил стакан? — спросил я.

— Да, — ответил он, — и ничего не обнаружил.

— Никаких отпечатков?

— Нет, отпечатки были, но в наших архивах ничего похожего не оказалось.

— Они не совпали с теми, что ты снял в отеле "Бульвар"?

— Я с этого начал, но, увы…

Молчание. Я оказался в тупике.

— Что-нибудь еще? — спросил Сэм. — Чем еще могу помочь?

— Нет, ничего больше не приходит в голову. Спасибо.

— Рад стараться, — сказал Сэм и добавил: — Кстати, на этот раз нас никто не подслушивает.

— Спасибо.

— И все же советую позвонить комиссару Омари.

Он снова бросил трубку первым. Не забыть бы в следующий раз отчитать его! Последовав его совету, я набрал номер комиссара. Мне ответила секретарша: комиссар отбыл по делам, что ему передать? Я буркнул, что позвоню позднее, и повесил трубку.

Из своего номера спустился в вестибюль Янос.

— Хочу пройтись, — сообщил он мне. — Вечером приеду в аэропорт встречать Ганса.

Я сухо кивнул. Незачем притворяться, что он мне нравится! Он вышел на улицу и сел в такси. Янос вызывал у меня тревогу.

Затем я позвонил Асии. Она передала мне пять посланий — все от Омари. Комиссар по-прежнему требовал, чтобы я тотчас мчался к нему на службу. Но ведь я выяснил, что его там нет.

Мне предстояло скоротать полдня, набраться терпения. Я не мог рисковать — домой появляться нельзя, пока ищейки Омари меня разыскивают. Купив в сувенирной лавочке на первом этаже купальные трусики, я переоделся и отправился в бассейн при гостинице.

Я купался, нежился на солнце и думал о том, кто и почему убил Вэнса Фридмена. Кто такой этот Вэнс Фридмен? Какую роль в его гибели сыграл Янос? Почему фон Шелленберг солгал насчет взятой напрокат машины?

Еще дважды я пробовал дозвониться до Омари. Он так и не возвратился в свой кабинет, и секретарша не имела ни малейшего представления о том, где он. Может быть, ему все-таки что-то передать? Нет-нет, спасибо.

Я вернулся на топчан у бассейна и снова погрузился в раздумья. Теперь главным образом о Яносе: что у них за дела с фон Шелленбергом?

Я припомнил: немец при первой нашей встрече сказал, что не привез телохранителя из Германии потому, что совершает увеселительную, а не деловую поездку. Это все равно что купаться в бассейне в спасательном жилете, пошутил он тогда. Однако сейчас он счел нужным вызвать Яноса, якобы бухгалтера, а теперь еще и Ганса Мюллера. Кстати, какого числа Янос прилетел из Европы в Найроби?

И вдруг меня осенило. В тот вечер, когда в нашем люксе был учинен разгром, звонил туда именно Янос. Только сейчас я понял, что это был не международный звонок: не было характерных сигналов отсчета времени. И слышно было так, что я тогда еще подумал — звонят из Найроби. Но фон Шелленберг заявил мне, что это из Западной Германии, а позднее сам связался с Яносом.

Я поднялся к себе в номер, принял душ, потом опять спустился. Было время послеобеденного затишья, и девушка за столиком администратора лениво листала журнал.

— Несколько дней назад, — начал я, — мой друг звонил из отеля в Западную Германию. Нельзя ли установить, какой номер он вызывал?

По счастью, она пребывала в благодушном настроении и сразу поняла, что от нее требуется. Обычно они услужливы только с заморскими туристами. Но эта дежурная составляла приятное исключение — она даже улыбнулась мне.

— Ваш друг проживал у нас?

— Совершенно верно.

— В каком номере?