— Если снова позвонит, скажи, что я уехал в отпуск.

— Он разыскивает тебя по очень срочному делу.

Час от часу не легче! Комиссар Омари обычно звонит с единственной целью — чтобы отравить мне существование.

— Я в отпуске. Ну а как твои дела?

Пожав плечами, она улыбнулась одними лишь уголками губ, отчего я всякий раз начинаю испытывать томление. Ей двадцать два года, не замужем, помешана на кино, музыке, плавании и танцах. Снимает отдельную квартирку на Лоуэр Хилл-роуд, но с нашим братом строга, презирает мужчин, ищущих легких побед. Все это удалось выяснить за чашкой кофе, когда она только поступила на службу в фирму "Сити Пропертиз". Я ни разу еще не назначал ей свидания, но знал, что не получу отказа. Вот только никак не удавалось выкроить время.

— Можешь сделать доброе дело? — спросил я, усаживаясь на краешек ее стола.

— Сначала скажи, что от меня требуется. — Она дружески улыбнулась.

Я вручил ей счета, пришедшие по почте.

— Уплати, пожалуйста, по ним.

Она замотала головой.

— Откуда мне взять столько денег!

Я раскрыл бумажник и отсчитал нужную сумму.

— Обещаю: как только вернусь, идем в ресторан!

— Третий раз уже обещаешь. Куда отправляешься теперь?

— В сафари: мой клиент боится путешествовать в одиночку. Сколько с меня за аренду помещения?

— Со счета уж сбились. — Она потянулась за папкой. — Решено тебя выселить, как только отыщется порядочный человек на твое место. Беда в том, что в городе не осталось честных людей. Адвокаты из десятого номера сбежали во вторник, не уплатив ни пенса.

— Наймите меня выколачивать арендную плату, — шутливо предложил я.

— А кто будет выколачивать из тебя, когда ты сбежишь?

— Бухгалтер из соседней конторы.

— Я бы ему даже счета за воду не доверила.

Она полистала бумаги.

— Июнь, июль, август. Три тысячи шиллингов плюс телефон, марки и перепечатка корреспонденции. Всего три тысячи шестьсот шиллингов.

Снова достав бумажник, я опустил хрустящие купюры ей на колени. Асия изумленно смотрела на ворох денег.

— Господи, ты ограбил банк!

Я ухмыльнулся:

— Не такой уж я пропащий ублюдок, как кое-кто думает.

— Теперь-то и я это вижу.

Асия печатала мне расписку, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку и деловым тоном сказала:

— Фирма "Сити Пропертиз".

Выслушав говорившего, она осведомилась, кто звонит. Потом, прикрыв рукой трубку, заговорщицки шепнула:

— Это тебя.

— Кто?

— Вроде тот самый полицейский.

— Меня нет.

— Но ты же здесь.

— Уже ушел! — Я направился к двери.

Асия передернула плечами и снова заговорила в трубку, не переставая кивать мне.

Уже взявшись за дверную ручку, я остановился и напоследок ей улыбнулся.

— Ответь ему, пожалуйста, — взмолилась наконец Асия. — Он грозится засадить меня за решетку.

— Он со всеми девушками так заигрывает, — попытался отшутиться я. — Скажи ему, как я велел: меня нет!

— Я не понимаю ни слова! — сказала она с отчаянием.

— Значит, он перешел на арабский. Так всегда бывает, когда он злится. Терпение, это сейчас пройдет. Повтори, что я уехал, и вешай трубку.

Но коварная Асия заявила Омари, что я только что вошел, и протянула мне трубку.

— Сам с ним говори!

Я растерялся. Если комиссар Омари ругается по-арабски, значит, я действительно до зарезу ему нужен. Может, уж лучше ответить? Узнаю, что стряслось, а потом как-нибудь вывернусь. Я подошел к столу.

— Да?

— Это ты, Окей?

Омари был моим инструктором в специальном полицейском колледже, до того как его повысили по службе. Тогда мы с ним ладили, недаром до сих пор он помнит мое прозвище. И все-таки закадычными друзьями мы не стали.

— До тебя невозможно дозвониться! — Его голос был жестким, бесцветным.

— Вам что-то нужно от меня? — спросил я с такой же ледяной интонацией.

Я мог позволить себе подобную вольность: прежде чем стать частным детективом, пришлось дать подписку о сотрудничестве с Особым отделом, однако я уже не его подчиненный и не обязан ему поддакивать. Последние две недели он добивался моего согласия на участие в операции, которая меня не слишком-то привлекала.

— Нам необходимо поговорить, — заявил Омари.

— Слушаю вас.

— Это не телефонный разговор. Загляни ко мне на пару минут.

— Если это насчет того, чтобы нянчиться с делегатами сессии ЮНКТАД[10], то я по-прежнему не согласен.

— Прошу тебя заехать ко мне, — невозмутимо повторил Омари. — Это не займет много времени.

— Пока вы в таком настроении, лучше вам на глаза не попадаться! — сказал я и тут же понял, что допустил ошибку.

— Окей, ты же меня знаешь. Со мной можно иметь дело.

Однако я так не считал.

— Если вам не перечить, — уточнил я.

— Я велю, чтобы тебя привели силой, — не меняя тона, пригрозил он.

Что верно, то верно. Стоит ему моргнуть, и его люди доставят меня к нему хоть с того света. Глава ведомства национальной безопасности — фигура могущественная. Омари не церемонится с теми, кто становится у него на пути. Я не вправе рисковать собой и тремя тысячами марок, полученными от фон Шелленберга.

— Нельзя ли встретиться на нейтральной территории? — спросил я запальчиво. — Мало ли подходящих мест в городе!

— Где?

— Скажем, в отеле "Нью-Стенли".

— Идет!

— Часов в пять?

— В половине шестого! — В трубке раздались короткие гудки.

Он и впрямь в скверном расположении духа. Интересно, что его гложет?

Асия сгорала от любопытства.

— Этакий истукан, — вздохнул я. — Он действительно может упрятать кого хочешь по закону о превентивном заключении.

Когда я еще работал под его началом, мы иногда неделями допрашивали какого-нибудь беднягу, а на официальные запросы давали стандартный ответ: "Ведется расследование, задержанный своими показаниями оказывает помощь полиции". И точка! Ни имени, ни прочих подробностей. При желании можно любого упечь на долгие годы. Пока не выложит все, что было и чего не было…

Уже без четверти пять я был у входа в "Нью-Стенли". Народу на террасе и в кафе хоть отбавляй: орды журналистов, делегаты конференции ЮНКТАД, которая открывалась в Найроби через пару дней, молодые бездельники, что обычно торчат здесь. С трудом отыскав два свободных места за угловым столиком, я подозвал официанта и заказал пива.

Комиссар прибыл, когда я приканчивал вторую бутылку. Я сразу определил по его виду и походке, что жизнь и работа ему осточертели. Омари был пяти футов шести дюймов роста, с широченными плечами и весьма внушительным видом — с таким не поспоришь. Лицо имел круглое, чисто выбритое, с упрямыми карими глазами и неожиданно мягкими очертаниями губ.

Он сел напротив, заказал черный кофе и посмотрел на меня ничего не выражающим, действующим на нервы взглядом.

— Как дела, Окей?

— О'кей, — кивнул я и изобразил на лице нечто неопределенное, не зная наверняка, какой именно смысл вложил он в свой вопрос.

На нем был один из его излюбленных темно-синих костюмов, широкий галстук с изображением кенийского герба и темно-серая фетровая шляпа, которой он прикрывал изрядных размеров плешь на макушке.

Я достал сигареты и протянул ему. Он скосил глаза на пачку, потом снова уставился на меня, поигрывая желваками. Правоверный мусульманин, он не курил и не пил. Я помнил об этом, однако предложил сигарету, чтобы выяснить, в каком он настроении. Если он добродушно чертыхнется по-арабски, значит, все в порядке. Но сейчас он промолчал, продолжая буравить меня взглядом.

Официант принес ему кофе. Омари добавил ложечку сахара и принялся помешивать в чашке.

— Мы действительно нуждаемся в твоей помощи, — сказал он.

— Я пытался объяснить по телефону… — начал я, но он меня перебил:

— Знаю. — Омари поднял ладонь, сдерживая нетерпение. — У тебя уже есть работа.