На следующий день спозаранок я вновь спустился к портье. Обычно улыбчивый молодой человек был на этот раз угрюм, однако заметно подобрел, когда я угостил его сигаретой.

Я попросил разрешения воспользоваться телефоном.

— Алло? — простонал Сэм.

— Извини, что потревожил твой сон, — сказал я.

Он помолчал, потом спросил с тоской:

— Сам-то ты когда-нибудь спишь?

— Приходится вкалывать, чтобы с голоду не помереть, — ответил я. — Не советую тебе подаваться в частные сыщики. У тебя привычки государственного служащего, и через месяц ты протянешь ноги.

— Кстати, о голоде, — перебил Сэм. — Спасибо за вчерашний завтрак. Он обошелся мне в двадцать пять шиллингов.

Торопясь наверх, чтобы опередить фон Шелленберга, я совершенно забыл заплатить за Сэма.

— Извини, старина, такая спешка была…

— Они хотели вызвать полицию, — продолжал Сэм. — Я тоже очень торопился и оставил бумажник в другом пиджаке. — Он дал волю своему гневу.

— Ради бога, Сэм, прости меня. Я верну тебе все до цента.

— А кто заплатит за моральный ущерб?

— Все претензии — ко мне. Это просто недоразумение. Успокойся, дружище.

Сэм чертыхнулся.

— Успокойся, говоришь? Посмотрел бы я на тебя! У меня в кармане украденный стакан, а метрдотель угрожает позвонить в полицию. Я твердил им, что ты заплатишь, но среди постояльцев отеля ты не числишься. В довершение всего у меня не оказалось при себе служебного удостоверения. Пришлось оставить в залог часы.

— А что же со стаканом? — спросил я. — Пригодился он тебе?

Сэм вздохнул.

— Один-единственный размазанный отпечаток.

— И?..

— Он не из тех, что были в вашем люксе.

Надежды мои рухнули. До сих пор мне и в голову не приходило, что фон Шелленберг может, помимо меня, интересовать кого-то еще, а теперь впервые задумался над этим.

— Ты меня слушаешь? — спросил Сэм.

— Да-да.

— Что, огорчен?

— Угу.

— А не подумал ты о том, что в номер мог забраться обыкновенный воришка?

— Ничего не украдено, — сказал я неуверенно.

— Наверное, ничего стоящего просто не оказалось, — заметил Сэм.

— Мне не до шуток.

— Я тоже не имею обыкновения шутить в такое время. Может быть, его интересовали драгоценности. Правда, гостиничные воры заранее намечают жертву, а не лезут в номер наобум. Кроме того, они работают в перчатках, а ваш гость был без них. Это исключает большинство гипотез, и у меня возникает вопрос: во что это ты впутался?

— Обязательно скажу, как только выясню.

— Всякий раз слышу от тебя одно и то же, — проворчал Сэм.

— Можно попросить тебя еще об одной услуге?

Сэм помолчал, потом сказал негромко:

— Знаю, что тебе нужно. Хочешь, чтобы я сличил отпечатки из люкса с дактилоскопическим архивом? Угадал?

— Абсолютно верно.

Сэм хихикнул.

— Еще вчера я велел своим парням заняться этим. Мог и не просить — мы всегда так делаем. Однако нет никакой уверенности, что тот, кого ты ищешь, окажется в нашей картотеке.

— А вдруг повезет, ведь они могли нанять кого-то из местных.

— Кто мог нанять?

— Неважно, я размышляю вслух. Ты дашь мне знать, если что-нибудь отыщешь?

— Как приду на работу, сразу справлюсь и позвоню.

— Не надо, Сэм. Лучше я позвоню.

Я повесил трубку, чем пресек расспросы, и поднялся наверх.

В девять часов явился наш гид. Он велел называть его по имени — просто Джо — и объявил, что возглавит четвертый маршрут туристического сафари по заповеднику Цаво и не пожалеет сил, чтобы сделать наш отпуск незабываемым. Вскоре вся группа собралась в вестибюле, куда уже снесли багаж. Джо объявил программу первого дня и роздал брошюры с подробными деталями маршрута, рассчитанного на неделю.

Подойдя ко мне, он остановился в нерешительности. Вероятно, я выделялся на общем фоне, как обгоревший пень на зеленой лужайке.

— Как поживаешь, брат? — спросил он.

— Отлично, — ответил я, и мы обменялись крепким рукопожатием.

Джо никак не мог понять, откуда я взялся, — мое черное лицо заинтриговало его.

— Ты американец? — спросил он с робкой улыбкой.

— Нет.

Джо был высокий, тощий, в линялой джинсовой куртке. Взгляд его больших покрасневших глаз внушал доверие.

— Ты приятно выделяешься в туристской толпе, — сказал он. — В каком автобусе едешь?

— В третьем.

— Увидимся! — И он еще раз пожал мне руку.

Фон Шелленберг, слушавший с неприкрытой скукой короткую речь Джо, сел на диван и развернул утреннюю газету. Я старался затеряться в туристской массе и не привлекать к себе внимания, хотя это было и нелегко. Немец никогда не открывал рта без особой на то необходимости, и со времени завтрака мы не сказали друг другу ни слова.

Закурив, я погрузился в изучение списка участников четвертого маршрута. Фон Шелленберга посадили в третий автобус. Он купил два места, очевидно имея в виду меня. В нашем автобусе ехали также Жак, Анн-Мари и Ивонн Поссары — французское семейство, которое было уже мне знакомо. Преподобный Лео Папино также был мне известен. Предстояло только познакомиться с неким Вэнсом Фридменом.

Вестибюль наполнялся багажом и туристами, у конторки портье отъезжавшие платили по счетам. Носильщики сбились с ног.

Автобусы были поданы ровно в десять. Раскрашенные в черно-белую полосу, они напоминали стадо зебр. На дверцах были обозначены название маршрута и порядковый номер. Водители эффектно выстроили их у входа в отель и открыли багажные отделения.

Гид Джо подал сигнал, и его четыре помощника принялись усаживать туристов в автобусы. Одновременно шла погрузка багажа. Фон Шелленберг невозмутимо продолжал читать газету. Я ждал, когда он поднимется с дивана.

В вестибюле оставались лишь немногие, и я подозвал носильщика, чтобы он взял наши чемоданы.

— Пора, — сказал я немцу.

Тот огляделся и направился со своим портфелем к выходу. Я следовал за ним, как и положено телохранителю, справа, за спиной. Случись что, я мог левой рукой столкнуть его с линии огня, а правой выхватить пистолет.

Утро было теплым и солнечным, огромный голубой купол неба был чист, если не считать редких облачков, чьи завитки только оттеняли небесную синеву. В такой день ничего нет лучше, как отправиться за город.

Автобусы быстро заполнялись. Носильщик поставил наши вещи в багажное отделение третьего автобуса, и я дал ему на чай.

Ни на кого не глядя, фон Шелленберг забрался на заднее сиденье и развернул газету. А я ждал, пока водитель захлопнет крышку багажника.

— Доброе утро честной компании, — раздался вдруг громкий голос, и в автобус поднялся толстый американец в шортах цвета хаки, пестрой рубашке с короткими рукавами и с улыбкой от уха до уха. Французское семейство демонстративно проигнорировало его появление.

Но американца это ничуть не обескуражило.

— Общий привет! Когда же этот балаган отчалит? У меня уже зад затек от неподвижности.

Один лишь водитель улыбнулся шутке. Тогда янки обратился ко мне:

— Фридмен, Вэнс Фридмен. Из Питтсбурга, штат Пенсильвания.

Я кивнул, и он протянул мне мясистую пятерню. Американец выглядел этаким пузанчиком-балагуром, впервые за долгие годы выбравшимся в отпуск. Волосы, поредевшие на лбу, подернулись сединой. Круглое красное лицо свидетельствовало о чрезмерных возлияниях — сетка лопнувших сосудов покрывала нос, окружья глаз и оттопыренные уши.

— А вас как? — спросил он громко.

Я ответил, и он несколько раз повторил мое имя — для пробы.

— Как оно пишется?

Я заглянул в его карие глаза — он спрашивал вполне серьезно, и я назвал свое имя по буквам. Он повторял их вслух за мной, точно занося в картотеку.

— Рад познакомиться. — Он снова протянул мне пухлую ладонь. — Прекрасная погода, верно?

— Вроде так, — согласился я.

Но что-то меня все-таки настораживало. Ах да, список туристов! Я извинился и поспешил назад, в вестибюль отеля.