В кухню вела крутая лестница, на нее падали блики света от очага. Кэтрин решила, что ей не одолеть ступенек, и двинулась вдоль стены, ощупывая кирпичи, чтобы найти дверь во двор.

Открыть ее оказалось намного труднее, но Кэтрин не отступала и била плечом в дверь до тех пор, пока не вывалилась наружу. Кэтрин упала на снег, повернулась на спину и стала смотреть, как падают на ее лицо снежинки, похожие на мягкие прохладные перышки.

Теперь можно спать. Кэтрин полной грудью вдохнула морозный воздух.

Желудок стиснуло болезненным спазмом, и ее опять вырвало. Стоя на коленях с повисшей между руками головой, Кэтрин собиралась с силами, чтобы встать на ноги. И она встала. Монкриф! Встала и медленно побрела к главной башне. Чем ближе она подходила, тем теплее становился воздух, но острее чувствовался запах дыма. Задыхаясь от гари, Кэтрин снова упала.

Вдруг перед ней возникло лицо Джулианы – лицо не накрашено, под распахнутой накидкой цветастый пеньюар.

– Кэтрин, поднимись на ноги. Ты герцогиня Лаймонд и должна держаться с достоинством в любых обстоятельствах.

– Монкриф!

– Я сейчас позову его, глупая девчонка, но сначала встань. Ни к чему устраивать сцены.

Внезапно окружавший Кэтрин туман заполнился лицами.

– Кэтрин!

Она почувствовала на своем лице руки Монкрифа.

– Викарий, – едва слышно прохрипела она.

И вот ее уже несут к Балидону. Снег падает на отяжелевшие веки, но Кэтрин приятна его прохлада. Силы кончились. Руки бессильно повисли. Губы онемели, но не от холода, а от яда.

– Спаси меня, – прошептала Кэтрин, не зная, правильно ли она выговаривает слова. Монкриф должен узнать, что она старалась изо всех сил, старалась спастись, выжить, не умереть, остаться с ним, любить его. – Спаси меня, Монкриф.

Кэтрин проснулась в покоях герцогини. В углу дремала Энни. Когда Кэтрин попыталась приподняться на локте, мужская рука мягко вернула ее на подушку.

– Мне тебя не видно, – прошептала она, и Монкриф шагнул в ее поле зрения. Выглядел он ужасно, так, как будто не спал неделю. Глаза покраснели, отросшая щетина оттенила угловатость лица. Кэтрин протянула руку и коснулась его подбородка.

– Не знаю, зачем это нужно, – проворчала из угла Энни. – Он всю неделю просидел возле тебя, дочка фермера. Самый упрямый человек на свете. Надо было оставить в нем пулю.

Монкриф бросил на нее грозный взгляд, но Энни ничуть не смутилась.

– Я думала, что выгнала вас из Балидона, – слабым голосом проговорила Кэтрин.

– Выгнала, конечно, выгнала. А я снова загналась. – И Энни широко ухмыльнулась беззубым ртом. – Тебе повезло, дочка фермера. Без меня ты бы померла.

Кэтрин перевела взгляд на Монкрифа. Тот кивнул.

– Что ты сделала?

– Прочистила тебе желудок. Никогда не видела, чтобы человека так долго и так сильно тошнило. Ты напомнила мне мою корову. Однажды она отравилась зверобоем.

Для знахарки у нее был ужасный характер! Должно быть, Монкриф тоже так думал, потому что он вдруг подмигнул старухе.

– Викарий хотел меня убить, – сказала Кэтрин.

– Я знаю. Я ведь шериф, а потому своей властью послал Уоллеса, Питера и нескольких лакеев догнать его. Сейчас он уже в Эдинбурге.

– Да, Монкриф, – со слабой улыбкой протянула Кэтрин, – у тебя и здесь собственный полк.

– Так и есть. Некоторые из здешних куда умнее солдат, которыми я командовал.

– Ты жалеешь, что уже не полковник?

– Ничуть, – хохотнув, ответил Монкриф. – Герцогом быть лучше. Но может, нескромно так говорить? – Монкриф наклонился и нежно поцеловал Кэтрин.

И вдруг Кэтрин почувствовала, что все прошедшее не имеет больше никакого значения. Самое важное – что они оба живы. О будущем они станут тревожиться, когда это будущее настанет.

Прошла неделя. Однажды утром Кэтрин выбралась из спальни, пока Монкриф еще спал. У нее были важные дела. Если поспешить, то к полудню можно вернуться. Монкриф, конечно, рассердится, но тут уж ничего не поделаешь.

Викария забрали в Эдинбург, там его будут судить, но никто не сказал ни слова о том, что будет с Глинет. Кэтрин решила сделать все возможное, чтобы ее бывшая компаньонка не пострадала.

Вот и экипаж. Питер недоволен и не скрывает этого. Кэтрин сделала вид, что не замечает его настроения, а любуется пейзажем. На самом деле она с тяжелым сердцем думала о предстоящей встрече со своей бывшей компаньонкой и о встрече с Монкрифом по возвращении.

В Колстин-Холле даже зима казалась приятным временем. Мягкий снежок укрыл окрестности пушистым одеялом. Не яркое зимнее солнце играло в окнах господского дома, бросало веселые блики на подъездную дорожку.

В Колстин-Холле ее встретили так, будто она отсутствовала не два месяца, а целый год. Кэтрин поздоровалась с поварихой и со всеми служанками, кивнула дворецкому и двум лакеям. Колстин-Холл был процветающим имением, но прислуги здесь, было несравненно меньше, чем в Балидоне. Из-за небольших размеров самого здания Колстин-Холл выглядел уютнее, чем огромный замок.

В Балидоне на каждом шагу встречались символы войны. Щиты, старинные палаши, боевые штандарты и знамена служили молчаливым напоминанием о воинственных нравах предков Монкрифа. В Колстин-Холле же ничто не говорило о прошлом. Шестнадцать лет, прошедших со времени войны с Англией, могли быть тремя столетиями, на Колстин-Холле это никак не отразилось. Да, хотят они этого или нет, но английский образ жизни побеждал древние обычаи Шотландии, и Колстин-Холл, казалось, приветствовал эти перемены. Однако сама Кэтрин предпочитала Балидон, ведь там был Монкриф.

Кэтрин послала за своим поверенным и выполнила все юридические формальности, необходимые для задуманного ею дела. Потом села в экипаж, но направилась не в Балидон, а в дом викария.

Питер помог выйти хозяйке из кареты. Кэтрин несколько минут постояла перед небольшим коттеджем, собираясь с мыслями перед встречей, и решительно постучала в дверь. Вскоре она увидела Глинет.

На Глинет были темно-синее платье и фартук. Золотистые волосы молодой женщины прятались под косынкой, под глазами залегли черные тени, как будто она не спала много ночей.

Несколько мгновений они стояли, разглядывая друг друга. Наконец Глинет произнесла:

– Вы знаете.

– Вы говорите о вашем отце? Да, я знаю, что он пытался меня убить. А вы знали?

Казалось, прямой вопрос застал Глинет врасплох. Она отступила назад, молча, приглашая Кэтрин, пройти в маленький, жарко натопленный коттедж. Перед камином на коврике играл с деревянной лошадкой маленький мальчик. Он был так похож на Гарри, что Кэтрин замерла на месте, ожидая приступа боли. Но боль не пришла, и Кэтрин с облегчением улыбнулась.

– Вы подарили Гарри сына.

– Да.

– Глинет, вы пытались мне навредить? – чуть слышно спросила Кэтрин. – Вы давали мне опий?

Глинет глубоко вздохнула и посмотрела Кэтрин в лицо:

– Я подозревала отца. И когда могла, мешала. Но думаю, он несколько раз подливал опий в вашу пищу.

– Почему вы мне не сказали?

– Вы бы не поверили.

Кэтрин не нашла, что возразить. События того времени до сих пор сливались в ее памяти в сплошной туман.

– Я ведь его любила, – тихо произнесла Глинет и взглянула на сына. Мальчик был копия Гарри.

– Мне казалось, я тоже, – честно призналась Кэтрин в ответ на откровенность Глинет.

– Кэтрин, разница в том, что я любила Гарри, невзирая на все его недостатки и даже пороки, а вы нашли в них причину, чтобы его разлюбить.

Кэтрин стала разматывать шарф. Сейчас поздно обсуждать характер Гарри.

– Что вы собираетесь теперь делать? – спросила она у своей бывшей компаньонки.

– Найду кого-нибудь, кто будет присматривать за Робби. Потом буду искать работу. Искать место, чтобы жить. Новый викарий будет здесь через месяц.

– Возвращайтесь в Балидон, – предложила Кэтрин. – Глинет, вы были отличной домоправительницей. Мы снова можем подружиться.