– Гортензия, конечно, ты можешь оставаться в Балидоне, – сказал он, надеясь, что отсутствие Джулианы окажет целительный эффект на здоровье ее сестры.

И тут Гортензия расплакалась, прижимая платок к лицу. Когда она ушла, Монкриф посмотрел на жену:

– Почему ты на меня так странно смотришь?

– Ты же запретил мне тебя благодарить. Но мне очень приятно, что ты проявил доброту к бедной женщине.

– Не могу себе представить более мрачной участи, чем жить с Джулианой в маленьком коттедже.

– Ты думаешь, Джулиана и впрямь переедет?

– У нее нет выбора. К тому же она сможет изображать мученицу, рассказывать друзьям, как сильно пострадала ради правого дела.

Допрос остальных слуг оказался куда легче, чем беседа с Джулианой. Монкриф потерял надежду узнать что-нибудь полезное. Когда отпустили последнего, Кэтрин спросила:

– Ты еще веришь, что нам удастся найти свидетеля?

– Я прихожу к выводу, что в Балидоне одни слепцы. Монкриф встал и прошел к окну. Блики полуденного солнца сверкали на поверхности реки, превращая ее в расплавленное золото. Вдали поднимался лес, окружающий Балидон со всех сторон. Когда-то он служил замку защитой, но надобность в этом давно отпала. Часть леса герцоги продали, в другой разрешили охоту.

Кэтрин думала, что муж любуется видом, но Монкриф в это время делал ей молчаливое признание.

«Это я писал тебе письма, Кэтрин. Я был так одинок, и соблазн оказался сильнее меня».

Но не успел он вымолвить и слова, как Кэтрин встала:

– Сегодня вечером я приду к тебе, Монкриф. Я займу то место, которое предназначено мне как твоей жене. – Монкриф потрясенно смотрел ей в лицо. – Достаточно ты терпел.

«Скажи ей». Но он знал, что если скажет, Кэтрин к нему не придет. Он не святой, но и не завзятый грешник, просто мужчина, разрывающийся между страстью и добродетелью.

– Почему сейчас?

– Может быть, ради наследника. Может быть, просто пришло время. Месяц истек, Монкриф, и у меня больше нет причины носить траур. До вечера, – сказала она и вышла. Монкриф остался со странным чувством в душе – смесью вины и предвкушения.

Беспокойство не облегчает предстоящего дела. Только трусы боятся трудностей. Смелый делает то, что должен.

Такие слова, говорила себе Кэтрин, стоя в новой ночной рубашке и пеньюаре у дверей в смежную спальню. К счастью, рубашка была не слишком откровенной, но и не очень закрытой. Кэтрин обнаружила ее на своей кровати, когда вечером вернулась к себе в спальню. В карточке сообщалось, что ее доставили от портнихи по приказу герцога.

По приказу герцога. Она здесь тоже по приказу герцога. В Балидоне все делается по желанию Монкрифа.

Как это все началось? Как случилось, что она оказалась женой герцога, да еще такого, как Монкриф?

Наверное, Кэтрин должна считать, что ей повезло. Она вышла замуж за молодого, красивого и богатого мужчину. К тому же он не внушал ей страха. Даже наоборот. Монкриф покровительствовал тем, кто от него зависел, заботился о Балидоне, часто проявлял сочувствие к слабым, хотя и был человеком сдержанным.

Будет ли он таким же, как Колин? Кэтрин частенько слышала жалобы Джулианы и знала, что Гарри – не единственный муж, виновный в неверности.

Как спросить мужа о том, собирается ли он хранить ей верность? И почему мужчины считают верность необязательной?

Кэтрин подняла руку и собралась постучать. Она не очень боялась. Самое трудное – начать.

Двадцать минут, может быть, час, и она вернется к себе в спальню. После этого у них с Монкрифом начнется новый этап совместной жизни. Она будет приходить к Монкрифу несколько раз, в месяц и таким образом исполнит свой долг жены.

На слабый стук в дверь никто не ответил. Кэтрин постучала снова и на сей раз, услышала голос. Повернув ручку, она вошла в спальню.

Монкриф стоял возле кровати в длинном темно-синем халате. Было очевидно, что под халатом у него ничего нет.

Муж собирается демонстрировать ей свою идеальную фигуру, как делал раньше? Если так, то она готова.

– Кэтрин, твой приход – это жертва?

– Нет. – Ее удивил неожиданный вопрос.

– Тогда почему ты пришла?

– Потому что пришло время. Потому что ты проявил терпение, как я просила.

– Ты думаешь, что теперь знаешь меня лучше, чем в день нашей свадьбы?

– Мне кажется, что теперь я знаю лучше себя, – честно призналась Кэтрин. – Что касается тебя, то сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог узнать тебя до конца. Только если ты сам захочешь.

– Тебя удивит, если я скажу, что ты ближе к этому, чем кто-либо другой?

Неожиданно Кэтрин почувствовала себя польщенной.

– Да, удивит, – ответила она.

– Где Гарри?

Кэтрин заморгала. Вопрос поразил ее.

– Гарри?

– В этот самый момент он в твоем сердце, в твоем разуме?

Кэтрин не знала, как ответить на этот вопрос.

– Ты думаешь о своей брачной ночи с Гарри?

– До этой минуты не думала.

Возможно, ей не следовало этого говорить. Монкриф нахмурился и резко сказал:

– Не бери его с собой в эту комнату.

– Я думала о нем. – Кэтрин повертела кольцо на своей левой руке так, чтобы виднелась только золотая полоска, потом так, чтобы засверкали драгоценные камни. – Монкриф, ты собираешься быть мне верен? Я должна услышать твое обещание.

Монкриф не ответил, а стал медленно приближаться, как хищник приближается к добыче. Кэтрин, стараясь не утратить самообладания, оставалась на месте, но с каждым его шагом это давалось ей все труднее.

– Кэтрин, зачем мне другая женщина, если рядом есть ты?

Ее снова окатило теплой волной удовольствия.

– Значит, ты обещаешь?

– Но ведь я уже обещал при венчании.

– Я не помню нашего венчания.

Монкриф шагнул к Кэтрин и положил руки ей на плечи. Жест выглядел странно торжественным, как будто Монкриф собрался произносить присягу.

– Обещаю тебе.

Кэтрин удовлетворенно кивнула. Монкриф никогда не нарушит клятвы, честь ему не позволит.

Кэтрин ждала, что он разденется и ляжет, но муж не спешил, а просто стоял и спокойно смотрел на нее. Сама Кэтрин вовсе не была спокойной.

– У тебя красивый халат, – с трудом выдавила она из себя. – Синий тебе идет.

– Спасибо. Мне он тоже нравится. – Монкриф протянул руку и запер дверь. Задвижка так громко щелкнула, что Кэтрин едва не подпрыгнула. – Славный вечер сегодня.

– Да, правда, – опустив взгляд, согласилась она. – Только холодно.

– Будь сегодня теплее, я бы открыл окна. Конечно, если ты не боишься ночной прохлады.

– Не боюсь. Разве что в Эдинбурге или в Инвернессе.

– Я и не знал, что ты так много путешествовала.

– Отец покупал скот в Эдинбурге, а в Инвернессе у нас были друзья. – Монкриф протянул руку и медленно расстегнул две верхние пуговки ее пеньюара. Кэтрин, опустив голову, наблюдала за его пальцами. – Отец был слегка старомоден. Его беспокоило, что Шотландия так быстро ассимилируется в Британию. Думаю, ему хотелось, чтобы ничего не менялось.

– Но жизнь меняется. Меняются обстоятельства. Кэтрин отошла на шаг и присела на скамеечку в ногах кровати, теперь, когда она уже оказалась в его спальне, три ступени к кровати представлялись ей неосуществимым путешествием. Она несколько недель спала с Монкрифом в одной постели, но сегодня все должно быть иначе.

– Куда бы ты хотела поехать, будь у тебя возможность? Неужели они должны разговаривать? Кэтрин хотелось скорее покончить с неизбежным, а тогда уж можно будет и поговорить.

– Меня всегда привлекали морские путешествия. – Похоже, такой ответ удивил Монкрифа. – Я никогда не была на корабле, но видела их с берега. Они так чудесно выглядели, ветер раздувал паруса…

– А куда поплыть?

– Не имеет значения, – ответила она.

– Тогда я попробую осуществить твою мечту.

– Правда?

– Абсолютная, правда. У меня нет других обязанностей, кроме желаний моей жены и потребностей Балидона.